Морское притяжение - Олег Борисович Глушкин

— Вы что же, уходите от нас, Виссарион Иванович? — спросил мой помощник.

Но Тепнин не слышал его. Разморенный спиртом, он уронил голову на стол и заснул.

Спустить судно с дока намного сложнее, чем поднять в док. И не потому, что это тяжелая работа, требующая большого искусства. Центровать здесь не надо, точность не ахти какая, здесь задержки другого рода — сдаточные акты, каждый из которых должен иметь тринадцать подписей.

За день до спуска «Загорска» Тепнин был переведен в плановый отдел, а нового начальника еще не назначили, и поэтому мы не ждали ничьих приказаний, а ориентировались по обстановке.

На доке было особенно много людей. Ссорились мастера смежных цехов, ругались рабочие, нервничал капитан судна. Наконец сняты леса, и судно оголилось, блестя свежевыкрашенными зелеными боками с белой полосой ватерлинии.

Ах эти чертовы маляры! Опять нахалтурили. Прямо на миделе — большое ржавое пятно. Еще не совсем стемнело, и оно очень заметно. С трудом нашли бригадира маляров Васильева, который пытался доказать, что пятна нет. Не строить же леса заново! Доски все убраны по нишам и занайтованы. Васильев морщится, моргает глазами. И тут появилась наша самоходная «телега». Мой помощник крутит ее баранку, как заправский шофер, человек шесть матросов подталкивают «телегу» сзади.

У Васильева на лбу выступил пот. Оказывается, маляры ушли домой. Васильев взял кисть, котелок и полез на верхнюю площадку.

Курагин засмеялся, потирая шею:

— А хороша «телега»! Надо бы таких побольше!

— Темнеет уже, — сказал мой помощник. — Не успеем мы сегодня столкнуть, да и люди устали, холодает. Май — хоть шубу надевай.

— Все успеем, — бодро сказал Курагин, отстукивая каблуками чечетку. Его ногам в узких штиблетах зябко.

Решили домой не уходить. Переночуем на доке, а рано утром, когда не будет ветра, погрузим док. Я, мой помощник и Питилимов пошли в дежурку пить чай. У запасливого дяди Феди, как всегда, сахар и заварка. В дежурке тепло, мы все продрогли и садимся ближе к батареям.

— Добрые люди давно спят, — говорит мой помощник, разливая чай в алюминиевые кружки.

— А моя баба разве поверит, что я на доке, — говорит Питилимов, — ни в жизнь не поверит, придется тебе Андреевич, справку завтра писать.

И вот утро. Мы вышли из кают, поеживаясь от холода. Внизу бродит с дымящимся факелом дядя Федя — разогревает бачки сжатого воздуха. Нас человек десять.

— Маловато, — говорит мой помощник.

— Ничего, — отвечает Павел, — справимся.

Мы разбудили людей на судне и отдали швартовы. Крановщица Зося закуталась в длинную шубу и пошла на кран, чтобы снять трап с «Загорска».

Док погружается быстро. Свистит воздух, вырываясь из воздушных отверстий башен. Темные языки воды появились внизу, по углам дока, они растут, двигаются друг другу навстречу и сливаются где-то под килем судна.

— Не люблю, когда начальство меняется, не согласен я с этим, — говорит Владимир Иванович, — если человек на одном месте сидит, он всерьез думает, как да что, а то здесь дров наломал, в другое место отправляют. Пока здесь работаю, сколько их сменилось. Люди, конечно, неплохие, и напрасно мы столько на Тепнина валили. Сами мы многого не замечали.

Мне не до разговора, надо сосредоточиться. Я перекрыл клинкеты левого борта. Вода равномерно охватывает корпус судна.

— А вы от нас не собираетесь? — спрашивает помощник.

— Куда? — отвечаю я. — Вообще-то и засиживаться человеку на одном месте вредно, все приедается, но куда я от вас денусь? Посмотри там, сколько метров?

Он высовывается в иллюминатор.

— Момент — и всплывет!

— Нос шевелится! — кричит Павел.

— Надо дернуть! В корме вода уже подошла к ватерлинии, а нос повело вправо!

Загудели шпили, тросы натянулись, судно качнулось, двинулось.

— Алло, капитан! Течи нет? — кричу я на судно.

— Все в порядке, — отвечает капитан и зевает.

Над заливом всходит красноватое солнце. Тихо. Плывут затягиваемые водой бревна. У дальних палов чернеют корпуса буксиров. Судно, набирая ход, скользит вдоль башен дока.

— Не разгонять, не разгонять, одерживай! — кричу я в микрофон.

Нос судна прошел катки, теперь только успевай травить концы. Протяжно загудел буксир.

— Отдать концы!

Тросы с плеском упали в воду. Поблескивают иллюминаторы судна, оно медленно разворачивается перед доком, подставляя солнцу ярко крашенные борта.

— Прощай, «Загорск»! Счастливого плавания! — на весь залив повторяют динамики голос Питилимова.

Начинается подъем дока.

ТРЮМНЫЙ

Рассказ

Они сидели на баке, каждый примостился где мог: кто на крышке трюма, кто на бухте тросов, кто просто так, на палубе. Это было на второй день после отхода, они еще не успели перезнакомиться друг с другом и смотрели выжидающе, настороженно.

Волны накатывались от горизонта до горизонта. Белые усы брызг расходились от форштевня, взлетали высоко вверх и падали на палубу, и, хотя в этих широтах стояло лето, на баке было прохладно. Тралмастер и технолог распределяли матросов по бригадам: самых сильных брали в добычу, остальных — на рыбфабрику.

Матвею Тимчуку едва исполнилось восемнадцать лет, он шел в свой первый рейс. Его сосед по каюте, Чернучис, пожилой литовец, ходивший в море уже не первый год, говорил:

— Ну, брат, и вымахал ты, с версту. Тебе только в добычу идти, там такие парни нужны. А мне не везет — столько лет, и все в цеху. На палубе хорошо — солнце, море вокруг, простор, отдали трал — и лежи себе, загорай или дель плети, на свежем воздухе без работы нельзя, сразу сдашься качке. Хорошо на палубе! А в цеху вонь, грязь, рыбий дух из мукомолки прет. Повезло тебе, парень.

Матвей слушал, смущенно улыбался. Все интересовало Матвея, все ему было в новинку, вопросы он задавал один за другим.

— Вот заладил, почему да почему, — остановил его сосед.

И Матвей замолчал.

Он был уверен, что его возьмут в добытчики. Но тралмастер почему-то не позвал его. Опустив голову, Матвей побрел в цех. А там уже показывали, кому и где работать. Сухощавый и подвижный рыбмастер водил новичков по цеху, останавливал у морозилки, где рыбу закладывают в противни, включал транспортеры, учил, как упаковывать брикеты. Рыбмастер ловко перепрыгивал через трубы, протискивался между аппаратами морозилки, и за ним едва поспевали.

После знакомства с оборудованием рыбмастер оглядел всех и сказал:

— Надо, ребята, трюмного нам. — И почему-то остановил взгляд на Матвее.

— А что такое трюмный? — не выдержал Матвей.

— Ну село, — сказал стоящий рядом матрос, — соглашайся, узнаешь.

— Давай соглашайся, корешок, ты здоровый, выдюжишь, — сказал другой матрос.

— Да, паря, надо бы тебе, — сказал рыбмастер, — в цеху с тебя толку все