Николай Островский - Том 3. Письма 1924-1936
Подумай, Сонечка, сколько хлопот я причиняю всем этим товарищам, в том числе и тебе.
Я чувствую, что скоро мое имя будет приводить товарищей в уныние, ибо я — это неразрешенная квартирная проблема и все преграды на этом пути.
Когда настанут счастливые дни, когда я буду представлять лишь объект литературного порядка, а не футбольный мяч, которым обязательно надо забить гол в ворота Моссовета?
Хочу, чтобы все это тебе надоело последней.
Я передал товарищ Шпунт доверенность на получение на твое имя 100 рублей на разные расходы по моим делам. Я знаю, что тебя зовут Соня, этого для меня вполне достаточно, — но почтовые чиновники думают иначе — им нужно имя твоего отца. И не ласковое — Соня, а София или что-то в [этом] роде, и перевод не приняли.
Я передал товарищ Шпунт также доверенность на твое имя на получение билета Союза Советских Писателей.
Получила ли ты все это?
Крепко жму твою руку.
Н. Островский.
Сочи, 1/XI-1934 года.
177
А. А. Караваевой
17 ноября 1934 года, Сочи.
Дорогой товарищ Анна!
Только что получил твое письмо от 12/XI. Оно похоже на маленькую тучку, которая предвещает непогоду (беседа с Щербаковым).
У меня был М. Кольцов, он дал крепкое слово помочь Вам в моем деле всем, чем может. Итак, в Москве сейчас все действующие силы, я жду решения вопроса.
Насчет дачи вы сами решите, как будет лучше, я последую вашему совету.
Конечно, ты права, что это — паллиатив.
Послезавтра едет в Москву мой приятель, я ему даю поручение закупить мне книги о нашей войне с белополяками.
Я начинаю свою новую работу, составляю эскизные наброски плана.
Товарищ Анна, я все же верю, что Вам удастся одолеть все препятствия, ведь за это взялось так много славных людей нашей страны.
Здоров. Настроение, признаюсь, тревожное.
Твой приезд ко мне сблизил меня с тобой и оставил ощущение дружбы и теплоты.
Конечно, я самый тревожный из твоих литературных воспитанников, которых ты ввела в большую литературу; конечно, я причиняю тебе много беспокойства, но ведь настанет же день, когда все успокоится и я не буду приносить тебе всех этих огорчений и хлопот.
Крепко жму руку. Уважающий тебя
Н. Островский.
Привет тебе и товарищу Караваеву и от меня и моего «колхоза».
17 ноября. Сочи. Ореховая, 47.
178
Б. Г. Мархлевской
22 ноября 1934 года, Сочи.
Дорогой товарищ Мархлевская!
Ваше письмо, конечно, получил, благодарю за внимание…
Итак, в Москве собрались действующие силы, и я ожидаю решения этого вопроса. Конечно, квартирная проблема чрезвычайно сложна, и разрешить ее далеко не легкая задача.
Как бы то ни было, но я должен приступить к своей работе и вот здесь сразу же натыкаюсь на полное отсутствие исторического материала, то есть у меня нет книг, брошюр, статей военного и политического характера, охватывающих период, 1918, 1919, 1920 годы, в наших взаимоотношениях с Польшей. То, что есть в моей памяти от давно прочитанного, виденного и слышанного, недостаточно для основы политического романа. Нужно прочесть все заново, продумать и обобщить.
Я буду Вам очень благодарен, если Вы сможете узнать у товарища Буткевича или у других работников, знающих это, список книг, изданных на русском языке по интересующим меня вопросам, и где их можно купить.
Возможно, есть переведенные с польского на русский язык мемуары Пилсудского или какого-либо иного белопольского лидера. Проработать эту фашистскую литературу мне было бы полезно. Врага надо изучать, тогда вернее будет удар. Особенно важно мне рассказать о первых ростках и собирании сил братской компартии Польши.
Конечно, никакая книга не может мне заменить живой рассказ о живых людях; живые люди в художественном произведении почти все. Вот почему мне так нужна Москва, нужны и Вы и те польские большевики, с которыми Вы меня познакомили бы…
Я прошу Вас извинить за все беспокойства, которые невольно причиняю Вам всеми этими просьбами, а также и за то, что мои друзья обращаются к Вашей помощи в борьбе за мой переезд в Москву.
Крепко жму Вашу руку.
Уважающий Вас
Н. Островский.
22/XI — 34 г.
Сочи, Ореховая, 47.
179
А. И. Пузыревскому
23 ноября 1934 года, Сочи.
Дорогой Сашко!
Никогда я тебя не забывал и теперь не забываю, да вот что-то часто болезни стали заглядывать ко мне. Вопреки всему стараюсь не сдавать. Рад был ребятам, посетившим меня. Есть еще у меня желание побывать в Москве, не знаю, смогу ли осуществить. Это выяснится этими днями. Разрешат ли. Если только буду зимовать в Сочи, крепко рад тебя встретить. Приезжай! Погода сейчас стала портиться, дожди и сырость, но к твоему приезду закажем специально солнышко. Эх, Сашка, Сашка! Как хороша жизнь! Только бы немного здоровья больше.
О себе больше писать не буду. После решения окончательного напишу. Будь здоров. Жму крепко твои руки.
Николай Островский.
Р.S. Привет твоей семье. Пиши, я рад твоим письмам.
Сочи, 23 ноября 1934 г.
180
А. А. Жигиревой
23 ноября 1934 года, Сочи.
Милая и родная Шурочка!
Только что получил твое письмо, и нельзя передать, как я обижен, что ты зовешь меня лентяем. Правда, я, видимо, заслужил нечто подобное. Одно ясно, я тебя никогда не забываю, ни при каких обстоятельствах, это самое дорогое и важное. Ведь дело не в количестве писем.
Расскажу о себе. Сижу у моря и жду погоды, т. е. со дня на день ожидаю результата из Москвы относительно квартиры…
Для новой книги мне нужны материалы, документы, книги и беседа с живыми участниками борьбы 1918-20 гг. с белой Польшей. Мой новый роман будет антифашистским, это политический роман и требует большой подготовки и изучения ситуации того времени. В Сочи я ничего полезного не могу достать, вот почему я так стремлюсь в Москву, где в моем распоряжении будут: архивный материал, необходимые книги, а главное — знакомство с целым рядом польских большевиков.
Ты спрашиваешь, что я делал летом? Я учился, много читал, продумывал детали будущей работы, редактировал второе издание и проч., но ничего капитального не сделал. Стою на пороге новой работы, но неизвестность связывает руки, скорее бы выяснилось, и тогда приступлю к работе. Как только получу второе издание — пришлю. Мои все хворают, единственно боеспособная — матушка, бессменная ударница.
Крепко жму руки.
Николай.
23 ноября 1934 года. Гор. Сочи.
181
P. M. Шпунт
25 ноября 1934 года, Сочи.
Дорогой товарищ Ревекка!
Только что получил твою открытку. Это первая весть от тебя; ты удивляешься моему молчанию, а я твоему. Почтовые шуточки, «язви их…» Написал тебе 2 письма по старому адресу и одну телеграмму. Ответ — молчание. Издательство тоже молчало. Стороной узнаю, что ты хвораешь (от Софьи Стесиной). Наконец — твоя открытка. Итак, ты уже в «Комсомольской правде»? Признаюсь, меня это не очень радует, ибо смена редакторов — это гробовая штука для нашего брата: теперь все начнется сначала! Мы уже знали друг друга, сблизились в процессе совместной работы, а теперь опять неизвестный редактор и все отсюда вытекающее. Но делать уже нечего — факт налицо. Конечно, я не думаю прерывать с тобой связи: ведь «Комсомольская правда» не менее близка мне, чем издательство «Молодая гвардия». Тем более «литхудо», где ты работаешь. Я прошу тебя закончить твою критическую работу о «Как закалялась сталь». Правда, у тебя мало времени, но ты все же поднажми на этом участке. Пусть это будет обобщающая критическая статья, которая мне будет полезна.
Мой переезд в Москву не решен еще: у меня были М. Кольцов, Киршон, Афиногенов, Караваева; все эти товарищи дали торжественное обещание добиться у Моссовета квартиры для меня. Ожидаю результатов. Понемногу начинаю работать. Основное затруднение: у меня нет книг и материалов, относящихся к 1918-20 годам, описывающим международную ситуацию и наши взаимоотношения с белополяками.
В Москву поехал товарищ с поручением закупить необходимое. Хорошее издание я все еще не получил, а получил лишь 20 экземпляров 1-й части без переплета. Я буду писать тебе обо всех новостях и о том, как будет развертываться работа над новой книгой.
Конечно, если я перееду в Москву в этом году (в чем я начинаю уже сомневаться), то мы сможем встречаться и обсуждать мои творческие замыслы.
Письмо — это наихудший способ рассказать обо всем этом.
Как живет Ванюша? Что нового покажет ТРАМ в 1935 году? Передай Ванюше мой сердечный привет и сама не забывай меня.
С коммунистическим приветом!
Н. Островский.
