Владимир Шмерлинг - Дети Ивана Соколова
— Вот как вы себя ведете! — процедила она и зло посмотрела на Ваню.
Как раз в эту минуту открылась дверь, и в класс вошла Галина Ивановна.
Евгения Петровна, не дав ей опомниться, сказала:
— Вот полюбуйтесь, как ведут себя ваши дикари! Я проходила мимо, хотела навести порядок, а этот чуть не сбил меня с ног.
— Этот? — удивилась Галина Ивановна. — Какой же он дикарь? Правда, он у нас только недавно стал свободно рукой владеть.
— Конечно, вы их защищаете. Странные порядки в вашем пансионе! Как вы за ними смотрите? Таким место не в школе, а в исправительной колонии. Недаром они все тащут!
— Это вы уж слишком! — возмутилась Галина Ивановна.
— Про лампочки весь город знает! — подчеркнуто сказала Евгения Петровна, подошла к парте, где си дела ее дочь Серафима, и потянула ее за собой.
Галина Ивановна задумалась, а потом посмотрела Славе прямо в лицо.
…На следующий день, перед началом урока, Серафима громко спросила:
— А правда, что ваша воспитательница в плену была?
— Была в неволе, — ответил Сережа и насторожился.
— Сразу видно, какая фрейлейн! — сказала Серафима.
Мне показалось это очень обидным. Серафима же продолжала:
— А может быть, и ваши отцы тоже в плен сдались? Сергей стоял как вкопанный.
— Почему ты думаешь, что мой отец к немцам ушел? — спросил он, тяжело дыша.
— Я не знаю, спроси мою маму.
Сережа отошел. А Серафима бросила ему вдогонку:
— Подумаешь, сын без отца!
Не знаю, слышал ли это Сергей.
Во время тихого часа он лежал с широко открытыми глазами и о чем-то думал. Вдруг вскочил и сказал:
— Пойдем со мной!
Мы быстро оделись и побежали. Уже темнело. В этот час еще не всем улицам электростанция давала ток. То там, то здесь появлялись огоньки.
Вот и домик в палисаднике. За домом, на небольшом участке земли, — яблони. Через окно видна была зажженная висячая керосиновая лампа.
Сережа хотел постучать. Но как-то само собой получилось, только схватился он за ручку, как дверь открылась.
Мы оказались в большой комнате. Натоплено крепко. Половики разостланы по крашеному полу. На стенах картины в рамах висят. Вот бы посмотреть!
В комнате кто-то крикнул. Мы оторопели от неожиданности.
Высокая морщинистая старуха поднялась нам навстречу.
В это время полуоткрылась другая дверь, и мы увидели высунувшееся испуганное, вытянутое лицо Евгении Петровны.
— Это детдомовцы! Фу ты, а я так испугалась! Гони их, мама, проверь кладовую! — раздался ее пронзительный голос.
— Детдомовцы! — брезгливо повторила старуха. — В дом лезете, мало даровых яблок натрясли, покоя нет от вас…
И тогда тихо, но внятно Сережа спросил, прямо смотря старухе в глаза:
— Серафима сказала, что ее мама знает моего отца. Откуда она знает, что он в плену?
— Вон! Вон отсюда! — зашипела бабка. — Чтобы ноги не было в нашем доме!
Она толкнула нас к двери так, что мы чуть лбами не стукнулись. И оказались за дверью. До нас доносились какие-то крики, кто-то задвигал стульями, зашаркал шлепанцами, залаяла собачонка.
Так хотелось всем им дать сдачи!
Зачем только мы пришли сюда!
Мы молча побрели к дому. Было очень обидно. Врет старуха, никогда мы не лезли к ним в сад.
Через полчаса после нашего возвращения Галина Ивановна обнаружила — Сережа исчез.
За ужином его место было пусто. И оставленная каша давно остыла.
Такой переполох поднялся в доме! Даже фонари «летучая мышь» приготовили, чтобы искать Сергея.
Он мог уйти только пешком, так как все городские машины были на месте в своих гаражах.
Слава первым обнаружил пропавшего.
Оказывается, по приставной лестнице он залез на чердак нашей новой бани.
Галя поднялась на чердак и сняла Сергея. Она говорила ему:
— Сережа, какой ты чумазый, пойди умойся!
Сережа сказал, что не хочет больше ходить в школу.
— Почему?
— Просто так, — ответил он, а у самого голос за дрожал. — Откуда эта пиявка, свинья рогатая знает, что мой папа в плену? — спросил Сергей Галину Ивановну.
Галина Ивановна, несмотря на поздний час, собрала нас вокруг себя. Она говорила о том, что на белом свете, кроме хороших, отзывчивых людей, есть еще и равнодушные, черствые. Они, эти люди, как манекены, как истуканы.
— Манекены? — переспросил Андрюша Давыдов. А я вспомнил, что такого болвана, с выпяченной грудью, мы видели в комнате у портнихи.
Только Галя вышла из спальни, как Слава, молчавший до сих пор, дал нам знак рукой.
— Эх вы, шпингалеты, — сказал он. — Вместо того чтобы лазить по чердакам, мы должны обдумать, как лучше отомстить портнихе. Проучить ее надо.
Я не сомневался, что именно он, Слава, придумает наказание Евгении Петровне.
Не только Сереже, но и всем нам хотелось как можно скорей ринуться в «бой», сделать что-либо в пику этой женщине.
— Завтра ночью мы покажем ей, почем сотня гребешков! — таинственно сказал Слава.
И вот настал долгожданный час.
Городок уже спал глубоким сном. Было морозно и тихо. Мы шли молча. Каждый думал свое.
Засидевшиеся допоздна жители в этот час выключали свет и тушили лампы. Все реже сквозь шторы и ставни просачивался свет.
Впереди шел Сережа, шествие замыкал Слава.
Все наши карманы были полны камнями. Мне казалось, что это не камни, а боевые гранаты.
Со всех сторон мы обступили дом на Поперечной улице.
У каждого был свой сектор обстрела.
Слава заложил три пальца в рот, свистнул и первый метнул камень.
Сигнальная ракета не взвилась в небо, но разом засвистели десятки камней.
Звякнули стекла.
Я размахнулся. Снова свист, и, как по команде «пли», опять в ненавистные черные окна полетели наши камни.
Кто-то в белом выбежал на крыльцо и сейчас же скрылся.
Обстрел продолжался несколько минут.
Мы слышали, как гремит железо, как падают с подоконников глиняные горшки, как мать Евгении Петровны истошным голосом зовет на помощь соседей.
Вдруг мы увидели, как Андрей Давыдов быстро подскочил к окну, дернул створку рамы и исчез в темноте. Там мелькнул слабый свет электрического фонарика. Прошло несколько секунд — и раздался необычный шум и треск: из окна выпрыгнул Андрей, будто соскочил с ходулей; он тащил что-то белое, напоминавшее человеческую фигуру.
Рядом с ним оказался Ваня Петров. Что-то большое упало в снег.
— Вот он, манекен! — произнес Давыдов.
Весь боевой запас уже был израсходован, и мы по заранее намеченному плану, окружным путем, уходили с поля боя, захватив с собой настоящий трофей.
Но что мы с ним будем делать?
Манекен жалобно скрипел, словно пытался вырваться из рук Андрея и Вани.
— Куда вы его? — забеспокоился Слава.
Андрей не ответил.
А Ваня Петров вдруг засмеялся:
— Знай наших!
Мы шагали через заснеженное поле. Подул ветер. Никогда еще в это время суток, да еще зимой, я не был у дома Степана Разина.
Наша крепость продувалась ветром. Над входом висела гигантская сосулька.
Андрюша и Ваня внесли манекен. По команде Андрея мы положили его на пол и начали закидывать снегом.
— Так не замерзнет, — пояснил Андрей. Поодиночке, затаив дыхание мы пробрались в спальню. Трудно было заснуть. Мне хотелось пойти сейчас же к Капитолине Ивановне и все ей рассказать. Но ведь сейчас ночь. Это не положено правилами внутреннего распорядка.
О ночном нападении говорил весь город. Подсчитывались убытки. Нас никто не спрашивал об этом «происшествии», хотя все в городке говорили, что это «работа» детдомовцев.
Мы пошли взглянуть на взятый в плен манекен.
Андрею пришла в голову мысль — превратить манекен в снежного человека.
Мы подняли его с пола и поставили на ноги. Потом водрузили его в липкий снег и надежно укрепили, чтобы он не шатался.
Облепили его снегом. Довольно ему быть безголовым. Мы приделали ему снежную голову.
Потом манекен стал обладателем и двух рук; в одну из них мы воткнули настоящую, но довольно тощую метлу.
Мы покрыли его снежным тулупом, а на голову надели кем-то выброшенную, широкую соломенную шляпу. Тулуп опоясали красным кушаком из кумача.
Мы были довольны своей работой.
Манекен стоял теперь, как на посту, у нашей крепости, похожий не то на деда-мороза, не то на дворника.
Ваня Петров назвал вылепленное нами произведение памятником Степану Разину.
В тот же день, когда мы укладывались спать, в комнату незаметно вошла Капитолина Ивановна.
Она приходила обычно после вечерней линейки, читала Гайдара, причем обрывала чтение на самом интересном месте, и мы с нетерпением ждали продолжения в следующий вечер.
На этот раз Капитолина Ивановна оперлась рукой о тумбочку и ждала, чтобы мы улеглись. Она показалась мне очень усталой.
— Ребята, неладно у вас получается. Я пришла поговорить с вами о Вячеславе.
Многие из нас посмотрели на Славу. Он сосредоточенно смотрел на потолок, будто приход директора не имел к нему никакого отношения.
