Антонина Коптяева - Том 6. На Урале-реке : роман. По следам Ермака : очерк
— Ну если у вас нет времени для такого святого дела, то, может быть, вы вечером найдете полчаса для меня лично. Я вас приглашаю на вальс в Тополевом саду…
— К сожалению…
Сияние в ее глазах померкло, протянутая гибкая рука, словно облитая перчаткой («И охота ей в такую жару перчатки напяливать!» — мелькнуло у Нестора), опустилась, а из-под короткого рукавчика нежно глянула впадинка вогнутого локтя.
— Значит, нет?
— Честное слово казачьего офицера!..
— Отчего же казачьего? Понятие о чести едино у всех офицеров.
— Извините, если не так выразился. — Он притронулся к фуражке, нагайка, висевшая на запястье, вильнула ременным хвостом. — Здравия желаю, барышня!
От этого нарочито урядничьего козыряния у Софьи оскорбленно дрогнули губы, и она ударила кучера по плечу сложенным веером:
— Поехали!
40В войсковую канцелярию Нестору не нужно было, он спешил в Нахаловку, надеясь поговорить с Фросей и ее матерью до прихода Харитона и отца. Чем ближе подъезжал он к грузно осевшим каменным зданиям главных мастерских, с их шумом и, должно быть, адской жарой в цехах, прокопченных гарью и дымом паровозов, тем сильнее одолевало его волнение, а далеко видные на степном пустыре корпуса все еще прятали, заслоняли милую теперь для него Нахаловку.
«Наверно, уж обустроили свое поместье», — с ласковой насмешкой думал Нестор, и снова звучали в его ушах подслушанные в ту весеннюю ночь слова Фроси: «Печку бы только успеть сложить!»
Как наскочили тогда жандармы, какая кутерьма возникла по его почину на рабочей улице! А Фрося — ее радость, робкое молчаливое признание, когда она прислонилась к нему!
От этих воспоминаний и ожидания новой встречи невольная улыбка пробивалась на лице Нестора.
Он довольно быстро нашел землянку Наследовых, спрыгнул с коня и вошел в калитку. Старый, но еще не дряхлый дед в распоясанной рубахе выглянул из низеньких сенцев.
— Вот молодцы! — вслух одобрил Нестор действия будущих свояков. — Уже и сени срубили.
— Вам кого, ваше благородие? — не очень-то приветливо спросил старик, держа руку щитком над глазами; в другой был пук лучинок для таганка.
— Где Фрося? — спросил Нестор, задетый недружелюбием, помешавшим обратиться с должной почтительностью к старшему в роде.
У деда вывалилась из рук заготовленная растопка. Собираясь с мыслями, он наклонился, а Нестор бросился помочь, и они едва не стукнулись лбами.
Отступив на полшага, по-прежнему загораживая собою дверь в сенцы, дед Арефий растерянно смотрел на незваного гостя, отметил пригожесть его лица, отличную выправку, вспомнил расспросы внучки о казаках, сбивчивую болтовню Пашки… Все стало понятно старику, но, отодвигая неприятное объяснение, он молча протянул руку и принял от Нестора лучины.
— Зачем вам понадобилась Фрося? — спросил он наконец.
— Сватать ее приехал, — нетерпеливо пытаясь через его плечо заглянуть в сенцы, чистосердечно объяснил Нестор.
— Ох, молодец хороший! Кто же так сватается с налета? — Дед Арефий укоризненно покачал головой, прищурив не по-стариковски живые глаза. — Дорога к невесте в дом никому не заказана, но надо сперва родителей спросить. И своих родных показать. Да и с девушкой потолковать не мешало бы.
— С нею мы уже договорились, — радостно перебил Нестор, все обдумавший и за себя и за Фросю.
— Ай-я-яй! Как же мы не видели, не слышали, когда вы договаривались! И видно, неспроста в одиночку явились. Сразу видно, справных родителев сын. — Арефий наметанным глазом снова покосился на офицерского коня. — А ежели родители зажиточные казаки, так вряд ли они согласятся взять невестку из рабочей семьи: у нас за ней ни денег, ни коров, ни перин нету. Окромя того, ее отец с матерью, да и сам я, грешный, нагайками лупцованный, побоимся этакого родства. Давно добрыми людьми сказано: котел горшку не товарищ. Попробовали вместе поплыть, торкнулись, и пошли ко дну глиняные черепушки.
— Дедушка, я с честным намерением к вам приехал. Родитель мой, точно, не согласен будет. Так разве мы не проживем без него? Я свой надел имею. У вас тут вон какие ребята здоровые — Фросины братья. Если один не осилю, помогут мне в станице домишко поставить.
Дед Арефий, поневоле тронутый простотой и сердечностью хорунжего, сказал с доброй усмешкой:
— Здоровые ребята — это верно, но вряд ли пойдут они помогать тебе: Харитон скорей в драку кинется. А и хотел бы пособить, да своя работушка одолевает, выматывает: по десять часов в сутки на заводе. Вот при такой-то жаре! Да еще подрабатывать надо, чтобы наготу свою прикрыть. Рубахи-то на них просолевают лубок лубком. Шел бы ты с богом, некогда мне с тобой! Иди своей дорогой, покуда не поздно: не больно-то жалуют в нашем поселке полицейских да казаков.
Нестор вздрогнул от оскорбительного, хотя и беззлобного отпора, но ответил упрямо:
— Никуда не пойду. Позовите Фросю. Если она не согласна, тогда другой разговор.
— Где же я ее возьму? Ее и дома-то нету. Сама давно выглянула бы, раз уж такое дело. — Дед Арефий чуть помедлил и для общей пользы покривил душой: — В деревне она. К тетке уехала с матерью. Не веришь? Посмотри — в жилье ни души. — Он отстранился от двери, желая отделаться поскорее от опасного гостя, и добавил для пущей убедительности: — Стал бы я сам кашеварить — бабьим делом заниматься.
Нестор, не церемонясь, прошел в землянку, со смешанным чувством жалости и умиления осмотрел убогую обстановку, впервые смутно стыдясь чего-то, подумал: «Столько народу из одной семьи… по десять часов работают. Рубахи твердеют от соли, а бедность какая!» Букет невзрачных, недавно сорванных цветов возле аккуратно заправленной, явно девичьей коечки обрадовал, всполошил, как добрая весть.
— Когда уехала Фрося, — дедушка?
— Да уж с неделю, поди-ка…
— И не совестно вам обманывать меня? Вы, что ли, за цветами бегали?
— Какими цветами? — Арефий посмотрел и смутился, медленно покрылось старческим румянцем морщинистое лицо, на Пашку сослаться не сообразил. — Разве это цветки? Так, бурьян степной… Однако дотошный вы человек, ничего не скажешь.
— Где она все-таки?
— Откуда я знаю? Может, с матерью да с Пашкой по грибы ушли… — продолжал хитрить Арефий, не желая наводить казака на верный след: «Вишь какой он скорый — поскачет в город, выхватит девку прямо с работы…»
— Вы со мной поступаете, словно с недругом, а Фрося меня ждет не дождется! — смятенно и счастливо улыбаясь, сказал Нестор и оглянулся на шум чьих-то шагов.
Взбудораженные разговором, прослушали они с дедом рев заводского гудка…
— Кто тут? — еще не рассмотрев гостя в полутемной землянке, спросил Ефим Наследов, вслед за которым вошли Харитон и Митя.
— Да вот к Фросе сваты… То есть они сами за себя и сватают.
— Хорошенький номер! Но, пожалуй, не пройдет, — насмешливо бросил Харитон, бесцеремонно отстранив опешившего отца. — Вы, часом, не из тех казачьих полков, которые в Питере пятого июля народу кровь пущали? Опять расправу устроили, да к нам же в родство?
Его распирало от ярости, он готов был взять этого красивого офицерика за шиворот и, встряхнув, вышвырнуть на улицу.
— Стой, Харитон, не пыли! — одернул сына Ефим. — Мы с их благородием мирно договоримся. Ежели вы в самом деле свататься пришли, спасибо на добром слове, но только родниться с вами нам не пристало. Фросе я уже сказал давно. Теперича вам заявляю. Все.
— Нет, не все! — ожесточаясь, ответил Нестор. — Легко вы хотите меня отбросить! А если мне без нее не житье и она меня любит? Вы уж лучше придушите нас обоих.
— Это вы, казаки, мастера душить, а мы не палачи, — прорвался снова Харитон. — Ежели у вас с Фроськой дело далеко зашло, то пускай она катит от нас на все четыре стороны. Помех чинить не станем.
— Я несогласный, — тихо, но твердо сказал Митя. — Чего вы набросились на человека? Он сестренку жалеет, убивается по ней… И Фросенька наша лучше всех, а ты, Харитон, городишь невесть что!
— Цыц ты, заступник! — Ефим в сердцах пнул подвернувшуюся под ноги голодную кошку. — Не будет моего согласия, и баста, а там как хотят.
Подавленный стыдом и обидой, Нестор медленно пошел из землянки, в сенцах замедлил, обернулся:
— С вами я ее не оставлю. Увезу к себе в станицу, там и обвенчаемся. Побоится из-за вас — силой заберу!
— Чего хорошего ждать от тебя! — прозвучало в ответ. Он даже не разобрал, кто это бросил.
Белоног потянулся навстречу — ждал у плетня, не отогнать, — заржал тихонько, понимающе. У Нестора будто туманом застлало глаза. Поискал, как слепой, уздечку… Конь сам прижимался боком: что ж, мол, ты, джигит? (Приученный, он мог и прилечь, чтобы, принять в седло всадника.) Вконец расстроенный чуткостью умного животного, Нестор взял его под уздцы и, похлопывая по взмыленной шее, повел прочь.
