Григорий Терещенко - Счастье само не приходит

«А вдруг отпустят?» — подумала она.

Прошло полчаса, час. Лисяк не появлялся.

Светлана медленно, как во сне, поднялась и пошла к троллейбусной остановке.

Бегма видел, как главный инженер вошел в помещение лаборатории. Но когда вышел — не заметил. «Неужели он все еще там? Что-то зачастил в лабораторию Комашко. Хотя лаборатория — в ведении главного инженера. Он отвечает за качество щебня... Да, хорошо устроилась моя Марина. Попробуй, поищи на комбинате работу лучше. Отобрала для пробы шесть ведер щебня, просеяла, составила паспорта и сиди почитывай книжки... Это по моей просьбе Комашко устроил ее на такое место. Будь я в плохих отношениях с Арнольдом Ивановичем, черта лысого сделал бы он ее лаборанткой. Где еще найдешь такую работу, как в лаборатории? А тут — ругайся со всеми, задерживайся допоздна. Да еще опасайся, как бы тебя не уволили, а на твое место какого-то Поливанного из Клесова не взяли. Да-а, без поддержки Комашко я, пожалуй, уже давно бы в нормировщиках ходил...»

Бегма побродил вокруг завода, но главного инженера нигде не встретил. «Ну что там целый час делать? Или Марина ошиблась в паспортах и он помогает ей? Ведь инженер-лаборант в командировке... Зайду-ка посмотрю...» Бегма подошел к лаборатории, дернул за ручку дверь. Заперто. Постучал. Ни звука в ответ. Прислушался. Тихо. «Значит, ушел Комашко. Но как я мог его проглядеть? И жены нет. А она куда делась?»

Бегма пошел на строительный участок. Не станет же он заглядывать в окно. Да и что увидишь сквозь белые занавески. Но на сердце у Бегмы какая-то тревога, неспокойно ему. Нет, он должен рассеять свои подозрения, он должен выяснить все Бегма сейчас был похож на лису, которая подкрадывается к курятнику. Сначала он обошел строительный участок по большому кругу, потом сузил его. «Зайти, что ли, в конторку начальника склада и там подождать? Оттуда видно все, как на ладони...»

Едва Бегма успел дойти до склада, как увидел, из лаборатории вышла его жена. В руках она держала металлическое сито. Спустя некоторое время дверь лаборатории снова открылась и на пороге появился Комашко. Он постоял, о чем-то раздумывая, затем кивнул Марине и направился в сторону строительства завода вторичного дробления.

Бегма почувствовал, как кровь ударила в голову. Он побежал за Комашко, толком еще не представляя, что станет делать, когда догонит его.

Заслышав за спиной топот, Арнольд Иванович оглянулся.

— Закрываетесь?! — крикнул Бегма.

— Кто закрывается? — спросил Комашко и улыбнулся, неожиданно для Бегмы, нахально, вызывающе.

— Вы... вы с моей женой закрываетесь! Я стучал! Почему не открывали?

— Ты что, белены объелся?

— Не прикидывайся дурачком! — перешел на «ты» Бегма. — С чужой женой любовь решил крутить! В командировочки ездите!..

— Перестань орать! — повысил голос Комашко. — Можно подумать, невесть что произошло! Никто и не думал закрываться в лаборатории. Понял? Это тебе с пьяных глаз померещилось! Неужели мы другого места не могли бы найти?..

— Ах ты паскуда!..

Бегма изо всех сил ударил Арнольда Ивановича кулаком в лицо. Тот упал.

— Это тебе задаток! Я тебя выведу на чистую воду, доброжелатель паршивый! Я это так не оставлю! Я тебя со света сживу До могилы попомнишь Бегму!

— Кто кого сживет, мы еще посмотрим, — прошипел Комашко, поднимаясь и отряхиваясь. — Завтра же тебя за решетку упрячут! Помогу, сделаю и эту услугу! — И прежде чем уйти, злобно добавил: — У меня есть что припомнить тебе, подлецу!..

Комашко ушел, а Бегма стоял и, тупо уставившись в землю, думал. Долго думал. С кем бы поговорить, посоветоваться? Как быть дальше? Только сейчас он понял, что никогда не было у него настоящего друга.

Светлана вошла в свою комнату, заперла дверь — все девчата были на работе — и, не раздеваясь, бросилась на кровать.

На стук Светлана открыла не сразу. Сняла пальто, поправила прическу, потом лишь шагнула к двери. Сначала глазам своим не поверила, замерла. Потом очнулась, кинулась Ростиславу на грудь.

— Отпустили! Надолго?

— Насовсем.

— Насовсем? Разве ты прокурору ничего не сказал?

— Все рассказал, Света. Все. Следователь протокол составил. Я подписал. Потом пошли к прокурору. Он внимательно прочитал, написал какую-то резолюцию и говорит мне: «Спасибо за искреннее признание, вы свободны».— «Как так — свободен? — говорю. — Я пришел отбывать наказание». А он: «Товарищ Лисяк, за это время две амнистии было. Понимаете?» — «Теперь понимаю»,— ответил я. Вышел оттуда и помчался к тебе как на крыльях.

— Ну что же ты стоишь, проходи, раздевайся.

— Ты знаешь, кого я там видел? Сажу! Под конвоем вели...

— Поймали все-таки... Да снимай ты этот проклятый рюкзак!.. Значит, теперь мы вместе, родной ты мой...

— Навсегда вместе, — ответил Ростислав, бережно обнимая Светлану.

Рабочие заходили в бытовку и удивленно пожимали плечами. Они не узнавали своего мастера. Бегма как-то сразу постарел, осунулся. Беспрерывно курил и молчал. Сколько длилось бы это молчание, неизвестно. Но вот вошел Егор Конопля и бодрым голосом доложил:

— Кладка на вторичном дроблении закончена. Куда теперь прикажете?

Бегма открыл папку, достал заявление Конопли и под его подписью неровно и размашисто вывел: «Не возражаю против увольнения».

— Позови Верхогляда.

Верхогляд вошел вперевалку и уставился на мастера. Бегма достал второе заявление и написал такую же резолюцию.

— Егор, сегодня кончился срок твоего заявления,— сухо сказал он. — Две недели прошло. Бери свою бумажку и иди хоть к самому черту в пекло! Ты, Верхогляд, тоже...

— Я-то почему? — удивился тот. — Срок моего... не окончился. И вообще... я передумал...

— И я, это самое... раздумал... — сипло начал Конопля, но закончить не успел...

Бегма вдруг грохнул кулаком по столу:

— Вон отсюда, сволочи, чтоб и духу вашего не было!..

Конопля схватил свое заявление, покрутил перед глазами, читая резолюцию, потом небрежно засунул в карман.

— Ладно... Для меня всюду работа найдется! Не пропаду!..

Верхогляд тоже взял заявление, шагнул было за Егором, но потом решительно вернулся назад, положил заявление на стол, пробурчал тихо:

— Лучше здесь останусь... Не выгоняйте. По-другому буду работать... Как надо...

— Ну, черт с тобой, оставайся!.. «На каких разгильдяев опирался, — с болью в сердце подумал Бегма. — Нет, погоди... а чем я лучше их...»

Глава тринадцатая

Назначенный министром председатель комиссии и куратор Соловушкин прибыли в Днепровск в воскресенье. Об их приезде Григоренко узнал от дежурного по производству Пентецкого.

— Наш куратор Соловушкин вместе с каким-то представителем по заводу ходят, — сообщил он по телефону.

«Даже не позвонили, когда приехали, — удивился Григоренко. — Впрочем, ознакомить с комбинатом представителя министерства может и куратор. К тому же он совсем недавно здесь был. Но от Соловушкина добра не жди. Наверняка он и словечка доброго о нас не замолвит. ..»

Сергей Сергеевич написал жене записку: «Прибыла комиссия. Еду на комбинат».

Когда он добрался до комбината, председатель комиссии еще осматривал завод.

Хотя солнце и поднялось высоко над горизонтом, было холодно. Земля, остыв за ночь, не успела прогреться. В воздухе плыли паутинки. Дышалось легко. Но на душе у Сергея Сергеевича тревожно. Щемит, ноет сердце.

— Директор Днепровского комбината Григоренко,— отрекомендовался он председателю комиссии.

Коренастый мужчина в очках, лет пятидесяти, чуть склонил голову с густой шевелюрой, заметно усыпанной сединой, и подал руку:

— Представитель министерства Гуль.

Рука твердая, сильная.

Подал нехотя свою руку-подушечку и Соловушкин.

— Знакомлюсь с вашим хозяйством, — сказал Гуль. — Времени у меня в обрез. Вас не хотел беспокоить в воскресенье.

«Не захотели, видите ли, нарушить мой отдых, — подумал Григоренко. — Будто не знают, что время у директора не нормированное. Просто решили ознакомиться с комбинатом без руководителя. Так бы прямо и сказали».

— Ну что ж, пойдемте к злосчастной автономной линии, — сказал Гуль. — Вы уже расторгли договор?

— Нет еще. Только вчера получил бумагу, подписанную Петровым.

— Не тяните!

Со стороны города показалась «Волга» — такси.

«Кто это сюда торопится? — удивился Григоренко.— Не Комашко ли?» Да, это был он. Арнольд Иванович вышел из машины и короткими торопливыми шажками направился к дробильной установке. Так быстро он обычно и ходил по комбинату. Но сегодня в походке его почему-то не чувствовалось прежней уверенности.

«Неужели главный инженер стал волноваться, болеть за производство? — подумал Григоренко. — Впрочем, вполне возможно, — раньше в выходные дни главного инженера нигде не отыщешь, а сегодня сам примчался. Чудеса!..»