Владимир Муссалитин - Восемнадцатый скорый
С первого же дня занятий в новой школе Сергей горячо взялся за учебу.
— Чего это с тобой, Малец, тебя прямо не узнать, — пытал его, дергая за локоть, Баранов, сидевший сзади него, на излюбленной последней парте. Сергей терпеливо молчал. И не только Баранову, но и другим ребятам трудно было поверить в ту перемену, что происходила в нем, ставшей теперь столь очевидной.
Сергей жестко стал относиться к себе. Никаких поблажек! Вставать ровно в семь. Двадцать минут быстрой зарядки. Холодный душ. Он приучил себя быстро, на солдатский манер застилать кровать. Брался за мытье полов без понуждения со стороны матери.
Он приучил себя к мысли, что мужчина должен уметь делать все. Учился строгать, пилить, сколачивать. Козлы, на которых они с матерью пилили дрова, скамейка у дома, две новых табуретки в комнате, скворечник во дворе на березе — его работа. Он теперь брался за любое дело. Но больше всего по-прежнему влекли самолеты. Как счастливый сон Сергей вспоминал славный мартовский день на аэроклубовском аэродроме, сверкающие под ярким солнцем плоскости самолета и он, стоящий у самолета в ожидании чуда. Летчик Косаревский звонко защелкивает замки его парашюта. Грохот двигателя наполняет кабину, все напрягается, подбирается в нем. Сейчас они оторвутся от земли и взмоют в небо.
Нынешней осенью к школе в одну из перемен подъехал темно-зеленый аэроклубовский автобус, который в свое время приезжал за Юркой Должиковым и его приятелями. Теперь Юрка уже на втором курсе Качинского училища. Прошлой зимой Юрка приезжал в отпуск, был на традиционном вечере-встрече с выпускниками. Пришел в форме: серой шинели, курсантских голубых погонах в желтой окантовке, с золотыми птичками в петлицах.
Сергей не сводил глаз с Юрки Должикова.
Сергей знал, скоро настанет день, когда зеленый аэроклубовский автобус придет за ним, Сергеем Мальцевым, его товарищами.
Он вздохнул, повел плечами под тесной форменной школьной тужуркой и тут же услышал свою фамилию.
— Я попрошу Сережу Мальцева повторить то, о чем я только что здесь говорила.
Анна Михайловна Маховых, преподаватель химии, отложила в сторону кусок мела и осторожно потерла одну пухлую ладошку о другую.
Сергей встал из-за парты и растерянно посмотрел по сторонам.
Он молчал, и от этого молчания кому-то уже становилось весело, кто-то рядом прыснул, ожидая от него очередной хохмы, Баранов, делая вид, что пытается помочь ему, нашептывал за спиной явную ерунду, плел о каких-то чугунках, которые, пройдя через огонь печи, превращаются в чистый феррум два. Сергей растерянно глядел на химичку, та с любопытством на него. И по мере того как затягивалось молчание, на невозмутимо-спокойном, несколько рыхловатом лице Анны Михайловны все яснее проступала усмешка.
— Очень жаль, что ты слушал невнимательно. — Она хотела что-то еще сказать, но тут в коридоре, извещая о долгожданной перемене, раздался резкий электрический звонок.
III
— Не забудьте, в среду после уроков — открытое комсомольское собрание, — напомнила новый комсорг Надежда Кныпович. Вместе со своим братом Анатолием — крупноголовым, крепким, носившем, на зависть многим из них, настоящие флотские брюки клеш и тельняшку, — она пришла в их школу из Подзавалова. Анатолий был года на три старше сестры, но ходили они в один класс. То ли Анатолий сидел в каком-либо классе дважды, то ли учился в морской школе, а потом бросил. Многие терялись в догадках. И узнать ни у кого нельзя. Из Подзавалова их ходило двое. Единственное, что они узнали, мать Кныпович — председатель Подзаваловского сельсовета.
Объявление о собрании кольнуло Сергея, Ему шел пятнадцатый. На пиджаках у сверстников на левой стороне груди алыми пятнышками светились комсомольские значки. Такой же значок лежал у него во внутреннем кармане пиджака. И Сергею чертовски хотелось носить этот натертый до блеска значок. Чувствовать себя равным среди других.. Но в прошлом году ему отказали. Сказали, что прежде нужно научиться как следует вести себя…
Как только прозвенел звонок с последнего урока, Надежда Кныпович вышла из-за своей парты и решительно прошла к учительскому столу, мельком взглянув на присевшую к столу классную руководительницу Анну Михайловну Маховых. Кныпович важно и торжественно обвела класс глазами. Лица у большинства ребят были настороженны. Ждали, что скажет комсорг.
Кныпович говорила быстро и толково, изредка, словно ища одобрения, поглядывая на Анну Михайловну, на что та легонько, согласно кивала головой.
Кныпович говорила, как им следует учиться и вести себя, на память цитировала изречения мудрых людей…
Сергей во все глаза глядел на Кныпович, восхищаясь ее умением держаться, ее удивительной памятью. Нет, он бы так никогда не смог. Он остро завидовал Кныпович, как и всем, кто умел хорошо говорить. Он догадывался, что такой талант дан не каждому. Этому просто так не научишься, думал он. С этим люди рождаются.
Кныпович сделала паузу, тем самым дав понять, что переходит к основному разделу выступления.
— Я должна сказать вам о главном, ради чего мы сегодня собрались! — сказала она, торжественно возвысив голос.
Анна Михайловна, на которую она бросила беглый взгляд, слегка, величаво наклонила голову.
— В будущем году наша школа будет отмечать свое семидесятилетие. Здание той школы не сохранилось. Но не это главное. Школа наша, как вы знаете, дала много хороших людей.
Кныпович назвала нескольких: директора совхоза, начальника станции, профессора, художника. К своему стыду, Сергей никого из них не знал.
— Так вот, принято решение, — сказала с ударением Кныпович, — отметить юбилей. Нам надо подумать, какой подарок школе приготовим мы.
— Чего там думать, — загудел Баранов, — что скажешь, то и сделаем. Выставку или еще что? Лично мне предложить нечего.
По классу прошел шумок.
Кныпович властно переломила бровь.
— Если тебе, Баранов, сказать нечего, то это еще ничего не значит. Не надо за всех говорить. Пусть каждый за себя скажет.
— Кто желает? — Кныпович прямо и строго смотрела перед собой. — Комсомольцы? К вам это в первую очередь относится.
Ребята многозначительно переглядывались.
— Так и будем молчать? — сказала Кныпович, повернув пылающее лицо к Анне Михайловне, словно бы ища у нее поддержки.
Та встала, одернув короткую, явно тесную для се крупного тела, кофточку.
— Стесняться тут нечего. У каждого есть любимое увлечение. Вот говорят, Сережа Мальцев строит летающие модели. Он и смог бы сделать нам такую модель и подарить родной школе.
«Ну зачем она об этом?» — подумал Сергей, чувствуя, как у него краснеют уши.
— Слышь, Малец, — окликнул его Баранов, — на какой тяге твои аэропланы летают?
Кто-то рядом хохотнул.
— А вот Коля Баранов — наш самый большой остряк, — продолжала дальше Маховых, — прекрасно лобзиком выпиливает.
— Да уж ладно, — проворчал Баранов.
«То-то же, искусный пильщик, помалкивал бы», — ехидно подумал Сергей, оборачиваясь к Баранову.
Так понемногу и разобрались со всеми.
Кныпович сияла, объяв мысленным взором всю ту сказочную гору подарков, которую поднесет класс к юбилею школы.
Собрание кончилось. Захлопали крышки парт. Ребята кинулись к выходу. «Самое время подойти», — решил Сергей.
Кныпович сосредоточенно укладывала портфель. Рядом стоял ее брат Анатолий. Портфель был у них общим, и носил его Анатолий.
— Ты что-то хотел спросить? — Кныпович продолжала втискивать книги в пухлый портфель.
Сергей замялся.
— Я в прошлом году подавал заявление в комсомол. Не приняли. Хочу снова попробовать.
— А почему не приняли? — насторожилась Кныпович. — Плохо себя вел, учился?
— Все было!
— Так ты старайся учиться, вести себя как следует, — подбодрила его Кныпович. — А там будет видно. Вступление в комсомол не должно быть самоцелью. В комсомол идут по убеждению. Понимаешь?
— Понимаю, — буркнул Сергей, потужив, что затеял так некстати этот разговор. Теперь бог весть что подумает.
Придя домой, Сергей по привычке заглянул за шкаф, где уже вторую неделю пылился его самолет. Он собирался как-нибудь на досуге заняться им, но теперь потерял к нему всякий интерес. Сергей не хотел, чтобы кто-нибудь в классе знал о его занятии. Не для выставок же собирал он самолет, не для того, чтобы похваляться им. Да и нужен им его самолет? Поглазеют и забудут.
Сергей вздохнул, разобрал самолет и запрятал его в картонную коробку под кровать. Подальше от глаз.
В коридоре раздались легкие шаги матери.
— Ну как ты тут? Не умер с голоду? — спросила она с порога.
Мать была чем-то взволнована. Сергей редко видел ее такой.
