Илья Штемлер - Гроссмейстерский балл

— Зайди!

— Я ничего… Я случайно…

— Зайди, говорю!

— Я не знал, что вы заняты.

— Ты мне нужен!

Маркелов вошел в кабинет вслед за Терновским и кивнул Филиппу.

— Твой сигнал, товарищ Марков, подтвердился, — с подчеркнутой бесстрастностью произнес Терновский.

— Я не Марков, я Маркелов…

— Какая разница, — раздраженно прервал Терновский. — Наряды, которые ты мне принес, сознательно пропущены Круглым. Он признался.

Вот оно что?! Проделки Маркелова. Они с Рябчиковым компаньоны.

— Запомни, Маркелов! Свидетелем будешь, — усмехнулся Филипп.

Маркелов достал зажигалку-пистолет. Он собирался закурить. Филипп встал. Сейчас Терновский крикнет: «Огонь!» — и Маркелов выстрелит. Они бы с удовольствием меня пристрёлили, эти двое. Эти двое!

Зазвенел телефон. Терновский снял трубку. Маркелов, не прикурив, шагнул к Филиппу.

— Я тут ни при чем. Я случайно увидел у Рябчикова наряды на сборку блоков, которые даже не отлиты… Это меня удивило…

— Врешь, Женька… Мстишь!

— Не бросайся словами, Филипп, — усмехнулся Маркелов.

— Тогда почему ты так поступил?

Маркелов прикурил и щелчком потушил зажигалку.

— Я кандидат в партию. Это мой долг!

— И конечно, Терновскому ты объявил, что поступаешь как человек, снедаемый партийной совестью, а не как трус, желающий себя реабилитировать за ПОА?

— Можешь думать как угодно. Для меня это вопрос принципиальный! — громко произнес Маркелов.

— Напрасно ты напрягаешься! Он разговаривает по телефону и вряд ли тебя услышит, — проговорил Филипп. — Но я тебе хочу кое-что сказать… Я тебя знаю с детства, Женька. С того возраста, когда не у всех хватает хитрости прикрыть свой настоящий характер. Но у тебя ее хватило, хитрости этой. И даже больше того, ты заставлял всех поверить в твою избранность, что ли. Мать ставила тебя мне в пример. И я тебя уважал. Искренне! Как можно уважать товарища… Теперь я вспоминаю, сколько раз ты подставлял ребятам ножку. Когда кто-то чем-то становился заметней тебя. Но так мило подставлял, что ребята принимали это за дружбу, за честность, черт знает за что… Только не за предательство! И каких только ты не наделаешь пакостей, прикрываясь тем, что ты именуешь партийной совестью. Так, как сейчас…

Филипп, не закончив фразу, вышел. Терновский смотрел в окно и разговаривал по телефону.

Маркелову наряды не вернули. Рябчиков сдержал слово. Он знал, кому надо сообщить: Лузгину!

Верное дело!

Его опыт работы на заводе подсказывал: хочешь насолить конструктору — шепни технологу. И наоборот! Рябчиков — то-о-онкая натура. Артист! В его жилах течет благородная кровь бывшего коммерческого директора центральных аптечных складов.

Ожидали директора… «Будет с минуты на минуту», — поясняла Гена Казимировна. Люди проходили в кабинет и рассаживались. Каждый на свое место. Согласно иерархии. Около директора начальники отделов, посередине начальники цехов, ближе к дверям руководители групп и ведущие спецы, у дверей остальные. Так было давно заведено. Места были постоянными. До последнего времени, до прихода нового директора.

«Свежий человек» Корнев иногда садился где попало, даже у самой двери. Благо стол, массивный, слоноподобный истукан, оставался на месте. Ориентир был! Все в порядке!

Иногда вносил путаницу начальник снабжения толстяк Липкин. Человек легендарный, он работал с того дня, когда «Мастерские по наладке точных машин» превратились в завод. Липкин обычно садился на любой свободный стул, а на соседний свободный стул ставил пузатый, похожий на хозяина портфель. Например, сейчас он водрузил портфель на стул главного конструктора.

— Прошу прощенья. — Трофимов не церемонился.

Липкин снял портфель и поставил на пол.

— Благодарю! — улыбнулся Трофимов и добавил: — Ну, Борис Лазаревич, вы волшебник. Сортность великолепная! Мы включим вас в авторский коллектив.

— Вы думаете, было легко?! — вздохнул Липкин. — Достать магниевый сплав смог только Липкин, поверьте… Эти штукари думают, что только они работают для государства, а остальные работают на дядю. Ваш магниевый сплав — мой инфаркт, уверяю вас! Вас интересует, как я достал?! Со складов завода «Светлана» по лимиту «Вибратора» с телефонным звонком от ГОМЗа! Понимаете?

— Понимаю! — заторопился Трофимов.

Липкин был недоволен. Он не любил, когда его сложнейшие ходы понимали сразу и лишали его удовольствия рассказать, как делается дело.

— Понимаю, — еще раз проговорил Трофимов для прочности: ему показалось, что Липкин не поверил.

Липкин притих, сложил на животе руки и принялся покручивать большими пальцами, обиженно поглядывая на Трофимова.

Вошел Лузгин. Надо ожидать, что сейчас появится Терновский. Все, как всегда; появился сосредоточенный Терновский.

Здоровяк Ломидзе кричал энергетику Михайлову:

— Не успеешь, генацвале! У тебя еще кабеля нет. Когда будет, я тебе вырою траншею. Какую хочешь! Как отсюда до Мадрида! Хочешь?!

Михайлову до Мадрида не надо. Ему надо до котельной. Вероятно, это трудней, чем до Мадрида. У Михайлова недоверчивый вид. Ломидзе расстраивается и что-то шепчет по-грузински. Хорошо, что никто не понимает. А может быть, плохо? Может быть, он читает строфы Руставели, кто знает?!

— Борис Лазаревич, когда будет кабель? Мы заказали на прошлой неделе пропитанный. Вы задерживаете.

Липкин глянул на Михайлова.

— Я задерживаю?! Я, молодой человек, задерживаю только себя на этом заводе! Ваш кабель на товарной станции. Торопите бухгалтерию. Скажите им, что они будут платить штраф…

Обычная обстановка. Думали о разном… Есть слухи, что Корнев хочет освободить Лузгина от должности главного технолога. И даже подбирает кандидатуру «на стороне». Впрочем, директор этого не скрывал. Последнее время многие вопросы по отделу главного технолога Корнев решал сам. Так, он уволил двух технологов без согласования с Лузгиным. На их место взял двух парней, так же не согласовав с Лузгиным. Нетактично?! Возможно! Причем уволил не «по собственному желанию», а «как не справившихся с работой». Это было внове! «Черствость!», «Принцип!», «Страх нагоняет», «Правильно, нечего там», «Новая метла», — шептались по углам и жевали пирожки.

Корневу некогда задумываться над этим. Он приходит на завод к восьми утра и выбирается около полуночи. Трудно! Еще неизвестно, когда выйдет на работу главный инженер. Скоро два месяца, как он болен. «Дождались. Видим живого директора», — говорили в цехах. Старый появлялся там под праздники и в конце месяца, чтобы крикнуть: «Давай!» Что ж, у каждого своя метода. Свои идеи!

Идей у Корнева хватало. Однажды неделю он оставался в кабинете после работы вместе с начальниками отделов. С ними заседали какие-то молодые люди. Наутро Гена Казимировна распахивала все окна кабинета: запах табака исчезал лишь к вечеру, как раз к очередному сборищу. «В преферанс шпарят. Имущество заводское в карты тасуют…» Болтовня кончилась, когда один из «преферансистов» после продолжительного отсутствия принес лист ватмана с проектом перепланировки завода.

…Все притихли. В приемной послышался голос Корнева. Через секунду он вошел, взъерошенный и загорелый. Будто вернулся из Крыма.

— Товарищ Лузгин, сколько получает технолог Бабич?! — спросил Корнев, проходя к столу.

Лузгин не ожидал, что Корнев обратится к нему с вопросом. Он замялся.

— Не помню, Роман Александрович…

— А вы в книжке посмотрите! У вас есть такая книжка, кто сколько, — усмехнулся Трофимов. Лузгин с ненавистью оглядел Трофимова и полез в карман.

— Бабич? Бабич, Бабич… Девяносто восемь, Бабич.

Корнев включил селектор и соединился с плановым отделом.

— Говорит Корнев. Скажите, в штатном есть единицы по технологическому отделу? На сколько? Сто двадцать и сто тридцать?! Закройте на сто двадцать, освободите девяносто восемь! Приказ подготовлю. Благодарю вас. Все!

Корнев позвонил. Вошла Гена Казимировна. Сухонькая, подтянутая, с пальцами, испачканными чернилами.

— Гена Казимировна, составьте проект приказа о повышении оклада технологу Бабичу. Сто двадцать. С сегодняшнего дня.

Секретарша вышла.

Это произвело впечатление. Обычно вопрос «повысить» решался месяцами и годами. С бесконечным согласованием, нажимом, утряской, перетаскиванием из отдела в отдел лимитов и сладким шепотом на всех этажах, где есть площадки с красными табличками «Курить здесь!». Но чтобы так, сразу?! И дело не в сумме, дело в подходе!

Лузгин сопел. Он это расценивал как еще один вызов. Сразу! Не посоветовавшись с руководителем отдела. И за что?! Мальчишка работает в отделе несколько месяцев. Ладно, я еще отыграюсь. Семерых директоров пережил Лузгин. Встречал и провожал. И восьмого провожу. Я тебе еще покажу, кто такой Лузгин…