Так начиналась легенда. Лучшие киносценарии - Юрий Маркович Нагибин
– Анну Сергеевну!..
– Даешь Петриченко!
– Это не баба – антонов огонь!.. – послышались возгласы.
– Как вы относитесь к выдвижению своей кандидатуры в председатели, Анна Сергеевна? – с улыбкой спросил Круглов.
– Что ж, коль Петровну велено переизбрать, я согласна быть председателем. Думаю – справлюсь!..
– Кто за Анну Сергеевну Петриченко, прошу поднять руки.
Мгновенно вырос лес рук. Круглов начал считать, на миг столкнулся глазами с Крыченковой, высоко поднявшей руку, и бросил ненужный счет.
– И так видно, избрана единогласно!..
…Колхозная площадь. Перед выходом на работу Анна Сергеевна впервые напутствует колхозников своим председательским словом:
– …так решило правление, и я смекаю в своей голове: при этой расстановке сил мы и второй план дадим и себя, бог даст, не шибко обидим. Если возраженьев нет, начнем робить.
Молчание, затем все головы поворачиваются к Надежде Петровне.
– Ну чего ж ты, – обратилась к ней Анна Сергеевна, – скажи людям: так или не так?
– Нет уж, отговорилась, теперь я человек рядовой. Ты председательница, тебе и карты в руки.
– Я-то – председательница, – Анна Сергеевна улыбнулась легкой, прекрасной, от души идущей улыбкой, – да ведь ты МАТЬ!
ФИЛЬМОГРАФИЯ
«БАБЬЕ ЦАРСТВО» «Мосфильм». 1967.
Автор сценария – Ю. Нагибин. Режиссер-постановщик – А. Салтыков. Операторы.: Г. Цекавый, В. Якушев. Художник – Е. Свидетелев. Композитор – А. Эшпай. Звукооператор – Е. Индлина.
В ролях: Р. Маркова, Н. Сазонова, С. Жгун, А. Дорохина, В. Столбова, В. Попова, С. Суховей, А. Кузнецов, П. Чернов, Е. Копелян, А. Грузинский, Б. Кудрявцев, Ф. Одиноков, Б. Соломин, В. Граве, Д. Шутов, Г. Соколова, А. Крыченков, В. Березуцкая.
Председатель
Часть первая. Братья
…Околица деревушки. Покосившиеся избы под сопревшими соломенными крышами. Пыльный большак огибает деревушку. На бугре под березами пасется бедное стадо: десятка полтора худых коров, несколько телят, овец, коз. Пожилой пастух играет на жалейке что-то тихое, грустное. Рядом с ним лежит на животе подросток лет шестнадцати, босоногий, в ситцевой рубашке без подпояски и портах «ни к селу ни к городу». Он задумчиво слушает жалкую мелодийку.
Старик, видимо, хочет передать ему свое искусство. Он вынимает ивовую дудочку изо рта, накладывает пальцы на лады, снова подносит ко рту, дует, и неожиданно слабое его дыхание рождает мощный, волнующий звук боевой трубы.
Парень вздрагивает, подымается на локтях. Из-за перелеска к деревне, клубя пыль на дороге, выходит конная красноармейская часть. Парень вскакивает и стремглав сбегает с бугра.
Как завороженный глядит он на бойцов в остроконечных шлемах с красными звездами, на их усталые, обветренные лица, на их худых, поджарых коней, глаза его горят, каждая мышца тонкого мальчишеского тела напряжена.
Из деревни выбегают ребятишки и подростки, но в них приметны лишь обычное молодое любопытство и та простая радость, с какой дети глядят на конников.
Один из конников держит на поводу оседланного коня, то ли владелец его пал в бою, то ли, раненный, отстал от части. Он замечает страстное напряжение босого паренька и полушутя-полусерьезно подзывает его взмахом руки.
Тот неуверенно подходит. Конник показывает: садись! Парень глядит на него, все еще не веря. И вдруг одним взмахом вскакивает на спину коня и твердой рукой хватает повод.
– Егорка!.. Егорка! – кричит ему с околицы коренастый, широколицый мальчонка. – Ты куда?..
– На войну! – обернувшись, бросает Егорка.
Конники на рысях удаляются прочь от деревни…
Титр: ГОД 1947-й.
Ночь. В мутном свете месяца чернеют стропила сгоревших изб, голые печи похожи на кладбищенские памятники. Сиротливо горбятся соломенные и тесовые крыши уцелевших изб. Где-то тоскливо воет собака.
К околице, разбрызгивая сапогами весеннюю грязь, приближается человек с рюкзаком за плечами. На околице уцелел лишь покосившийся столб, перед ним ямина, полная воды. Человек протягивает вперед левую руку, хватается за столб и перескакивает через яму.
Бешенный, взахлеб, лай прорезает тишину ночи. Черным клубком на человека наскакивает большой худющий пес. Человек замахивается на пса, тот отскакивает, давясь лаем. И в это время другой пес налетает сзади и хватает человека за шинель. Человек оборачивается и ногой отшвыривает пса При этом сам едва не падает.
Со всех сторон, внезапно отделяясь от тьмы, будто рождаясь в ней, на человека наскакивают тощими призраками голодные, одичавшие псы.
А один пес, посмелее, кидается прямо ему на грудь. Острые клыки звонко клацнули у самого горла человека.
Человек быстрым, цепким взглядом оглядывает «поле боя». Он делает несколько быстрых шагов и прислоняется к стволу обгорелого тополя – теперь он защищен с тыла. Двигая плечами, он стягивает со спины рюкзак. Тут обнаруживается, что у него нет правой руки, пустой рукав засунут в карман.
Внимательно следя за собаками, порой отбиваясь от них ногами, человек, кружась на каблуке, беспорядочно молотит рюкзаком по собачьим головам. С визгом, с рычанием худые призраки разбегаются.
Человек быстро пересекает улицу.
Собаки устремляются за ним следом, но человек уже достиг крыльца большой, справной избы под железом. Он колотит в дверь рукой.
Никто не отзывается. Человек колотит в дверь сперва носком, потом каблуком сапога. Наконец в сенях послышался слабый шум, под притолокой возникла узкая полоска света.
С лязгом упал железный засов, тренькнул крючок, и ржаво заскрипел в замке ключ. Дверь приоткрывается едва-едва.
– Да пустите же наконец, – говорит человек. – И так кабыздохи чуть не сожрали.
Дверь распахивается во всю ширь. Защищая рукой фитилек керосиновой лампы без стекла, наружу выглядывает кто-то небритый, с широким плоским лицом, на котором написаны испуг и смятение.
– Егор! – Губы небритого поползли в расслабленной улыбке. – Братуша!..
– От кого запираешься? – с усмешкой спрашивает Егор.
– Братуша! – будто не слыша, повторяет Семен и, пятясь, входит в дом.
Егор кидает рюкзак на лавку, сбрасывает шинель, он слышит, как Семен снова накидывает на дверь многочисленные запоры.
– Донь! – приглушенно зовет Семен, глядя на печь. – Донь, слазь, Егор приехал.
– Не ори, детей разбудишь! – слышится с печи женский голос.
Ситцевая занавеска колыхнулась, показалась полная белая нога. Отыскивая опору, нога заголяется все выше, открылось круглое, полное колено, мясистая ляжка, тут Доня наконец сообразила откинуть подол.
– Здравствуйте, – говорит Доня, протягивая Егору маленькую толстую руку. Она невысока ростом, лицом, белым и румяным, красива.
Семен тем временем повесил лампу на длинный крюк, выкрутил посильнее фитиль. По стенам к потолку пополз трепещущий свет, озарив все углы большой неопрятной избы. Жестяной умывальник, под ним лохань с помоями, почерневшая печь, сальные чугунки; на железной кровати крепко спят двое мальчиков, на лежанке вытянулся долговязый подросток, на сундуке – девочка лет тринадцати, в зыбке, подвешенной к матице, видимо,
