Лев Экономов - Готовность номер один
Больше часа Стахов ходил по улице около дома с надеждой встретить Беллу. Но безрезультатно. Если бы он знал, где работает ее отец, то, наверно, пошел бы к нему, чтобы выяснить все о ней.
Он давно уже не чувствовал ног от холода, но не обращал на это внимания. И только когда стали гаснуть огни в окнах домов, Стахов оставил надежду, побрел сам не зная куда.
«Брось, забудь, Юрка, ее. На твоем пути еще встретится столько девочек, не чета этой маленькой маме», — говорил он и скрипел зубами, заставляя себя думать о чем-нибудь другом. И вроде бы как-то само собой получилось, что он оказался возле Зининого дома. Стахов однажды заскочил к ней вместе с Мешковым после футбольного матча, неожиданно окончившегося дождем. Это было, когда она еще работала в летной столовой; он даже заигрывал с ней, как, впрочем, это делали и другие холостяки. Она держалась со всеми просто, непринужденно, могла и по рукам дать, если они позволяли лишнее, но при этом не злилась, не разыгрывала из себя недотрогу.
Впрочем, к холостякам она благоволила. Оказывала им маленькие знаки внимания. Бывало, Стахов или Мешков только подумают что-то попросить, а она уже несет из кухни все, что их душе угодно.
Зина тепло приняла молодых летчиков у себя дома, просушила горячим утюгом их рубашки, а чтобы не простудились, достала из шкафчика «сосудорасширяющее». Они славно тогда провели вечерок. Слушали пластинки, разучивали сиртаки — самый популярный в то время танец в Европе. Зина исполнила под гитару несколько арий из оперетт.
Почему Стахов вдруг решил увидеть Зину, он бы, наверно, и сам не мог объяснить толком. Может быть, потому, что человек не может в подобном состоянии долго находиться один. Ему нужны собеседники. Иногда даже не важно — кто. Лишь бы кто-то был рядом, умел слушать, поддакивать. Лишь бы помог развеять кручину. А Зина как раз такой и казалась Стахову. Она была без затей, смотрела на все просто, любила похохотать… Но Зины дома тоже не оказалось.
— В кино убежала, доподлинно, на последний сеанс. «Легкую жизнь» показывают, — сказала словоохотливая соседка Стахову. — Чувствительная, скажу вам, картина.
«Легкая жизнь» шла в «Прогрессе» — это Стахов знал. Посмотрел на часы, подумал и решил встретить Зину.
— Поздно гуляем, — усмехнулась Зина, здороваясь с Юрием за руку. — Откуда и куда?
Но и ты тоже где-то подзадержалась, — сказал Стахов, уходя от ответа. Ему не хотелось так, прямо с ходу, говорить, что поджидает ее здесь возле театра вот уже четверть часа.
— Я из кино.
— Веселая штучка?
— Не так чтоб уж очень. Время скоротать можно.
— А почему не у нас на вечере? Капитан Саникидзе грозился убить всех концертом. Ты же была в самодеятельности. И на репетиции ходила.
— Была, да сплыла. — Она усмехнулась, чуть искривив полные, ярко накрашенные губы.
— Ну это ты напрасно, девонька. Такой бархатный голос не часто можно услышать. Это уж точно.
Зина поморщилась.
— Хоть бы ты оставил свои комплименты. Господи, ну почему все мужчины врут?
Стахов внимательно посмотрел на Зину. Белое лицо девушки в ночном сумраке казалось немного осунувшимся. В зеленоватых глазах с подрисованными хвостиками притаились напряжение и растерянность. Нет, не такой хотел он видеть ее сейчас. И вдруг задал себе вопрос: что я знаю о ней?
Ему даже было неизвестно, почему Зина ушла из столовой, где к ней все хорошо относились и с ласковой насмешкой называли Зи-Зи, почему потом снова появилась в гарнизоне и стала работать в высотном корпусе. Они стояли в свете фонаря, а их тени лежали на асфальте. Она проследила за его взглядом и улыбнулась:
— Смотри, ты на целую голову выше меня. — Зина чуть приблизилась, и ее тень слилась с тенью Стахова. Он почувствовал тепло ее дыхания, запах волос.
— Ты, кажется, живешь одна? — спросил он неожиданно для самого себя.
— Кажется.
Она быстро взглянула на него.
— Может, пригласишь…
Такси подбросило их к самому Зининому дому — темному флигелю во дворе. Когда красные огоньки такси скрылись под аркой, Зина усмехнулась каким-то своим мыслям, приподнялась на носки, торопливо, чмокнула Стахова куда-то в нос и, сказав: «Подожди здесь», скрылась в дверях дома.
Было ли все это такой уж неожиданностью для Стахова? Пожалуй, нет. Он знал, что нравится женщинам. И ему это было, в общем-то, приятно. «Не о таких ли девушках рассказывали ребята, хвастаясь своими победами?» — подумал Юрий. Ему хотелось все испытать в жизни. Так, во всяком случае, он думал, когда начал ухаживать за Беллой. И Белла казалась ему тогда тоже подходящим для этого человеком. А к чему это привело?
Вот и опять он вспомнил Беллу. Наедине с собой он ни о чем другом не мог думать. Словно несговорчивый стрелочник, поселившийся в его голове, то и дело переводил стрелки мыслей на Беллу. Стахов просто не узнавал себя.
«Что же я наделал? — подумал Стахов, увидев, как зажегся свет в одном из окон, и тень Зины на занавеске. Закинув округлые руки, девушка вытащила шпильки. Тяжелые волнистые волосы упали на плечи.
Она стала собирать их в пучок. Стахов вспомнил, как однажды в клубе отпустил Зине шутливый комплимент, сказав, что лошадиный хвостик ей очень к лицу. И вот теперь она, как видно, тоже вспомнила об этом. В душе Стахова родилось чувство протеста.
Тень мелькнула в окне, и через минуту Стахов услышал стук каблуков по каменному полу вестибюля.
«Уйти. Надо немедленно уйти». Стахов рванулся с места и юркнул за выступ сарая, что стоял в пяти шагах от крыльца, прижался к стене.
Зина выглянула из подъезда.
— Юрик, — тихо позвала она, оглядываясь. Стахов старался не дышать.
— Юра, — повторила она чуть громче и с оттенком плохо скрытого раздражения в голосе. Ей, видимо, казалось, что Стахов не вовремя затеял эту нелепую игру в прятки.
Юрий не отвечал. «Неужели она заметит меня? — подумал он, и сердце в эту минуту билось у него резкими тревожными ударами. — Только бы не заметила. Только бы не пускаться в дурацкие объяснения».
— Юра, — еще раз уже как-то неуверенно позвала Зина. — Ну куда ты запропастился. Господи!
Она постояла с минуту, прислушиваясь, переступила с ноги на ногу, прижимая к груди разметавшиеся волосы, и снова позвала, на этот раз уже почти в полный голос. Она точно хотела сказать: «Ну пошутил и хватит. Выходи».
Но Юрий не выходил. И тогда она повернулась к дверям.
— Глупый дурак! — донеслось до него из подъезда.
Дверь хлопнула. Шаги затихли. Но Стахов еще долго стоял в укрытии, прижимаясь к стене. Он напоминал напроказившего школяра, решившего спрятаться от учителя и избежать наказания. У него ныли пальцы ног. Наконец он решил, что может уйти незамеченным. С плеч его точно гора свалилась, когда дом, где жила Зи-Зи, остался позади. Теперь ему ничего не угрожало, и мысли его снова обратились к Белле.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Страница двадцать четвертая
Когда мы приходим на аэродром, уже начинает светать. Я смотрю на темное мартовское небо и думаю: что может быть прекраснее зарождающегося утра? А ведь многие городские жители годами не видят этого. Поначалу все предметы вокруг окутаны мраком, и отогнать его можно только фонариком. Темнота почти ощутима, кажется, протяни руку, и она сядет тебе на ладонь. А на востоке, у самого горизонта, уже стелется над землей светлая призрачная полоска. Она еще не может пересилить темноту, но и темнота не может пересилить ее. Впрочем, это только кажется. Пройдет еще минута — не больше, и ты уже видишь, что маленькая полоска сильнее необъятного мрака, нависшего над землей. Она миллиметр за миллиметром отвоевывает себе пространство на темном небосводе, утыканном звездами. Она не только не сдается, а наступает, настойчиво и неумолимо.
Утренний мороз пощипывает щеки и забирается под воротник. В тишине звонко скрипит снег под валенками. Приступаю к проверке самолета в объеме предполетного осмотра. Я все делаю так, словно со мной нет рядом техника, словно я сам себе хозяин. В общем, приучаюсь к самостоятельности. Ведь в боевой обстановке всякое может случиться.
— Что сейчас вашему брату не служить, — подбадривает меня Щербина, — разлюли-малина работать на новых-то самолетах. Кругом пломбы. Не моги трогать. Снимай весь агрегат и ставь новый. И к тому же учат на совесть, а работаешь под присмотром техника.
«Завидует, — думаю я. — Ну да, и то верно. Нам завидовать можно».
— Жужжит?
— Жужжит, окаянная, — долетают до моего слуха обрывки разговора, который ведут между собой механики у самолета старшего лейтенанта Мешкова. Невольно прислушиваюсь.
— В чем дело, хлопчики? — спрашивает их Щербина. Солдаты объясняют.
Случай и в самом деле необычный. Механик самолета включил аккумулятор в кабине и вдруг услышал, как в хвосте заработала свеча форсажа, подавая искру. Раньше она сама по себе никогда не включалась.
