Александр Шеллер-Михайлов - Гнилые болота
Мы, второклассники, прежде его появленія въ нашемъ классѣ, слышали о немъ множество анекдотовъ. Разсказывали намъ, напримѣръ, что однажды въ одномъ изъ училищъ, гдѣ Носовичъ давалъ уроки, школьники положили въ его взъерошенную шляпу десятокъ соленыхъ огурцовъ. По окончаніи урока учитель замѣтилъ продѣлку и весело обратился къ ученикамъ съ слѣдующими словами: «ну, вотъ и спасибо вамъ! Моя жена горевала сегодня утромъ, что къ жаркому салату нѣтъ, вотъ ее теперь и обрадую: огурцовъ принесу. Только въ другой разъ, если вздумаете сдѣлать мнѣ или кому другому подобный подарокъ, то не кладите его въ шляпу, а горшочекъ купите, маленькіе такіе горшочки есть, двѣ копейки стоятъ… Теперь же, господа, я попрошу у того, кто это сдѣлалъ, фуражку; онъ молодой человѣкъ и безъ нея можетъ прогуляться, а я, пожалуй, простужу свою старую голову. Завтра я съ благодарностью возвращу фуражку». Фуражекъ было представлено съ десятокъ. «Э! да вы въ складчину огурцы-то покупали: напрасно вы на меня изъянились», — промолвилъ Носовичъ и взялъ фуражку одного пансіонера, которая была ему впору. На слѣдующій день она была возвращена; учитель похвалилъ вкусъ огурцовъ и никогда не упоминалъ болѣе объ этой исторіи. Съ этой поры дѣти обожали его. Почему'? Потому что они съ дѣтскою опрометчивостью и необдуманностью сдѣлали дѣло, и, по обыкновенію, сами же испугались его послѣдствій, когда оно было уже непоправимо; поступокъ Носовича избавилъ ихъ отъ заслуженнаго, даже по ихъ понятію, наказанія, и учитель представлялся виновникамъ спасителемъ отъ порки. Другой анекдотъ былъ слѣдующаго рода: два школьника подрались, и одинъ изъ нихъ, вырвавшись изъ рукъ непріятеля, побѣжалъ по коридору; непріятель погнался за нимъ и, думая нагнать его на поворотѣ коридора, дернулъ кулакомъ по спинѣ перваго подвернувшагося подъ руку человѣка. Этотъ человѣкъ былъ Носовичъ; онъ разговаривалъ съ однимъ изъ воспитанниковъ.
— Тяжелая, батюшка, у васъ рука, — сказалъ онъ, поглаживая спину. — Вамъ нужно быть поосторожнѣе, — прибавилъ онъ и снова обратился къ своему собесѣднику.
Провинившійся ученикъ струсилъ и сталъ извиняться. Носовичъ засмѣялся:
— Странный вы человѣкъ! какъ ни извиняйтесь теперь, а синякъ на спинѣ у меня все-таки будетъ. Будьте лучше осторожнѣе въ другой разъ.
Мы съ нетерпѣніемъ желали увидѣть эту оригинальную личность въ классѣ и уже въ коридорѣ разсматривали его со всѣхъ сторонъ. Носовичъ явился въ классѣ черезъ недѣлю послѣ начала ученія.
— Идетъ, идетъ! — раздались голоса учениковъ, сторожившихъ у дверей класса.
Всѣ притихли, поспѣшно усѣлись на мѣста и устремили свои глаза на двери. Въ нихъ показалась черненькая фигура новаго учителя.
— Ну-съ, господа, имѣю честь рекомендоваться, — сказалъ онъ, весело улыбаясь и прохаживаясь по классу. — Прошу любить, да жаловать. Надѣюсь, что мы будемъ хорошими друзьями и не станемъ сердиться: вы будете дѣлать свое дѣло, я свое, — и все пойдетъ, какъ по маслу. Я намѣренъ первые часы употребить на чтеніе нѣкоторыхъ произведеній, которыя мнѣ кажутся хорошими; потомъ попрошу васъ самихъ писать на темы, которыя я задамъ, и въ то же время мы будемъ учить исторію русской литературы. Хорошихъ сочиненій у насъ не то, чтобы очень много, но и не мало. Зато нѣкоторыя превосходны. Мы начнемъ съ отрывковъ изъ «Мертвыхъ душъ» и «Ревизора»; прочтемъ одинъ разсказъ изъ «Записокъ Охотника», нѣсколько мѣстъ изъ «Кто виноватъ?» и, чтобы дать вамъ руководящій взглядъ, прочту я отрывки изъ статей Бѣлинскаго и статью «Капризы и Раздумье». Потомъ мы начнемъ заниматься исторіею литературы, переберемъ по косточкѣ всѣхъ писателей и писакъ, посмѣемся, пошутимъ, попишемъ статейки и выучимъ, такимъ образомъ, многое. Я думаю, вы очень мало писали, и не всѣ изъ васъ умѣютъ дѣльно излагать свои мысли… Вы не обижайтесь моимъ мнѣніемъ; я — старый воробей, меня ростомъ да годами не обманете. Дудки-съ! Помню я много курьезныхъ сочиненій, знаю я письмо одного кадета къ родителямъ; начало письма было слѣдующее: «Дражайшіе папенька и маменька! я, слава Богу, здоровъ, только вывихнулъ себѣ руку, чего и вамъ желаю, но вы не безпокойтесь объ этомъ…» далѣе не занимательно — денегъ просилъ. Можетъ-быть, и изъ васъ многіо пишутъ не лучше, — тѣмъ придется много работать.
Носовичъ сощурилъ глаза и посмотрѣлъ на насъ.
— Начнемте читать, — продолжалъ онъ. — Прошу не стѣсняться и тотчасъ же спрашивать меня, если попадутся непонятныя вамъ выраженія или мысли, иначе я подумаю, что вы или все знаете лучше лучшаго, или что вы просто любите процессъ чтенія, наслаждаетесь звуками моего голоса.
Носовичъ началъ читать. Я никогда, ни прежде, ни послѣ, не слыхалъ подобнаго чтенія. Носовичъ не кривлялся, не декламировалъ; но каждая ловкая картина, каждое мѣткое слово, каждая личность рѣзко бросались въ глаза. Глава о Плюшкинѣ, описаніе сада, комнаты, личность самого хозяина совершенно выяснялись передъ нами. Я въ этотъ день впервые познакомился съ произведеніями Гоголя и сразу понялъ, что тутъ дѣло идетъ о дѣйствительной жизни, что это не сочинено. Кажется, то же поняли и другіе школьники. При звукахъ колокольчика всѣ въ классѣ приходили въ движеніе, но въ этотъ разъ никто даже и не пошевелился. Носовичъ дочиталъ главу черезъ пять минутъ послѣ звонка.
— До свиданія, господа!
Онъ привѣтливо кивнулъ намъ головой и вышелъ изъ класса.
Онъ относился къ намъ, какъ къ знакомымъ, и ушелъ отъ насъ какъ изъ гостей, не обратилъ вниманія на звонокъ и сказалъ при уходѣ: до свиданія. Эта незначащая фраза уже должна была имѣть значеніе для насъ, потому что другіе учителя при звукахъ колокольчика, не досказавъ послѣдней фразы до точки, хватали въ охапку свои книги и удирали изъ класса при шумѣ и говорѣ учениковъ, какъ удираютъ дежурные офицеры изъ арестантской, куда они были назначены для занятія караула. Въ этихъ отношеніяхъ есть что-то нечеловѣческое и, несмотря на то, они царствовали въ школѣ, и никому не казались противными.
— Какой онъ фигляръ! — сказалъ Воротницынъ.
— Отчасти есть тотъ грѣхъ, — отвѣчалъ Розенкампфъ. — И зачѣмъ онъ приплелъ это кадетское письмо, о которомъ я двадцать разъ слышалъ прежде?
— И можно ли разсказывать такіе глупѣйшіе анекдоты? Этого не сдѣлалъ бы даже Шпиценъ.
Воротницынъ пожалъ плечами.
— Не думаетъ ли онъ, въ самомъ дѣлѣ, что и мы не умѣемъ писать? — кричали школьники въ одномъ углу класса. — Надо будетъ постараться отличиться, чтобы ему носъ натянуть.
— Еще другомъ нашимъ хочетъ быть, а прямо дураками насъ называетъ, — волновались униженные и оскорбленные въ другомъ углу класса.
— Самъ-то, вѣрно, глупъ! Вотъ мы ему покажемъ, что мы не дураки, — шумѣли третьи.
— Экій живчикъ! — весело промолвилъ Калининъ и самодовольно передернулъ плечами.
— Калининъ воображаетъ, что онъ сказалъ великую истину, — шепнулъ мнѣ, смѣясь, Воротницынъ.
Но мнѣ показалось, что Калининъ ничего не воображалъ и просто, подобно другимъ школьникамъ, высказалъ то, что думалъ, что Носовичъ дѣйствительно не фигляръ, а живая и хорошая личность. Важнѣе всего было то, что онъ произвелъ на всѣхъ, кромѣ меня и Калинина, повидимому, дурное впечатлѣніе, и между тѣмъ всѣ были возбуждены и заботились о томъ, чтобы блеснуть передъ нимъ и натянуть ему носъ.
Пять или шесть уроковъ посвятилъ новый учитель на чтеніе избранныхъ статей, примѣшивая къ чтенію свои замѣчанія и довольно полно излагая намъ практическіе взгляды на жизнь. Когда послѣдняя статья была дочитана, тогда онъ обратился къ намъ съ просьбою написать статьи на темы. Темъ задалъ довольно много, главная была такая: описать какое-нибудь происшествіе и впечатлѣніе, произведенное имъ на автора статьи.
— Мнѣ хотѣлось бы прочитать вамъ еще нѣсколько произведеній, а именно: «Недоросля», отрывки изъ «Обыкновенной Исторіи», изъ «Бѣдныхъ людей» и изъ «Сочиненій доктора Крупова». На все это нужно много времени, а потому, кто желаетъ познакомиться съ этими статьями, тотъ можетъ оставаться по середамъ въ классѣ, послѣ уроковъ; я буду читать.
Желающимъ оказался весь классъ.
На слѣдующій урокъ мы подали Носовичу тетради со своими сочиненіями; онъ ихъ отобралъ и прочелъ лекцію изъ исторіи русской литературы. Это было введеніе, очень интересное и оживленное.
— Въ слѣдующій разъ я дамъ вамъ отчетъ о вашихъ статьяхъ, — сказалъ онъ, прощаясь съ учениками.
Мы ждали съ нетерпѣніемъ этого дня, и у каждаго вертѣлась въ головѣ мысль: что-то скажетъ мнѣ Носовичъ? Всѣ постарались отличиться — ну, и отличились!
IV
Одинъ изъ уроковъ Носовича
Нетерпѣливо-ожидаемый день насталъ. Носовичъ пришелъ въ классъ, его какъ-то странно подергивало; Хотя мы и плохо читали на лицахъ людей, но все же замѣтили, что учитель очень недоволенъ.
— Вы, господа, можетъ-быть, въ претензіи на меня, — началъ онъ говорить:- что я задалъ вамъ трудныя темы для статей, а самъ, пожалуй, и двухъ строкъ написать не умѣю. Чтобы разувѣрить васъ, я тоже написалъ сочиненіе на одну изъ темъ, заданныхъ мною.
