Касымалы Джантошев - Чабан с Хан-Тенгри
А Чернов старался отвлечь Кенешбека от мыслей о Темирболоте. Капитану не хотелось бы сейчас рассказывать, что положение Темирболота не из легких.
На заставе Кенешбеку перевязали щеку, а ветеринар занялся конем.
Председатель колхоза чувствовал себя очень усталым: позавчерашнюю ночь он тоже не спал — все время был с поливщиками на полях. С перевязанной щекой он вошел к Чернову.
— Иван Петрович! — сказал он обиженно. — Хотел пойти к Темирболоту, но ваш врач меня к нему не пускает.
Чернов, взяв под руку Кенешбека, вошел вместе с ним в комнату врача Семенова. Тот, догадавшись, о чем хочет попросить его Чернов, заговорил первый:
— Товарищ капитан! Вы сами знаете, какая тяжелая была операция у Медерова. Он ночью спал неспокойно, все время вскакивал…
— Значит, вы считаете, что никак нельзя? — для верности спросил Чернов. Ему не хотелось отказывать Кенешбеку, но и с врачом спорить он считал для себя неудобным.
— С полчаса только прошло, как он спокойно заснул… — проговорил Семенов.
— Неужели нельзя посмотреть хоть издали? — вдруг очень жалобно попросил Кенешбек.
— Эх, товарищ председатель! Как это вы, интеллигентный человек, сами не понимаете, что это лишнее, — проговорил врач с досадой, но сдался.
Он взялся за ручку двери и кивком головы пригласил назойливого посетителя за собой.
Чернов, явно обрадованный, что Кенешбек все-таки уговорил Семенова, последовал за ними.
— Но только ни малейшего шума и полное молчание, — предупредил врач.
Втроем они вышли на улицу.
Семенов на цыпочках первый приблизился к раскрытому настежь, но занавешенному окну. По его знаку Кенешбек понял, что надо следом за ним подняться на камень, лежавший у окна.
Семенов осторожно раздвинул занавеску, сначала заглянул в комнату сам, потом отстранился, чтобы в окно могли посмотреть Кенешбек и Чернов.
Аманов не поверил своим глазам. Лицо лежавшего с закрытыми глазами человека было смертельно бледным. Вместо кудрявых волос на голове торчал короткий ежик. Нельзя было понять — вылетает ли дыхание из бледных, плотно сжатых губ… Кенешбеку показалось, что он видит мертвеца. Он вздрогнул, слезы выступили на глазах. Кенешбек чуть было не крикнул: «Да жив ли Темирболот?», но сдержал себя.
Врач, заметив состояние Кенешбека, опустил занавеску и опять кивком головы предложил следовать за собой.
Когда они завернули за угол, врач спокойно произнес:
— Вот теперь хорошо. Он спит.
— Спит ли? — внезапно охрипшим голосом спросил Кенешбек.
— А вам показалось другое? Успокойтесь, вам волноваться вредно… Темирболот в пути потерял много крови. Мы были предупреждены и, как только его привезли, сделали ему операцию.
— А Темирболот… не останется калекой?
— Да нет, успокойтесь! Темирболот — счастливый. Нож не прошел в спинной мозг. Вот тогда дело осложнилось бы.
— Спасибо вам, — Кенешбек крепко пожал руку врачу, потом обнял его и поцеловал. — Спасибо и вам! — с этими словами он обнял Чернова.
— Молодец Медеров! Да еще какой молодец! — проговорил капитан. — Он, уже раненный, так ловко скрутил руку Урбаю, что я до сих пор поражаюсь. Если бы Медеров не догадался этого сделать, Урбай живым не сдался бы…
— Да, еще каким молодцом он держался у нас! — сказал врач. — Ведь ему было очень больно…
— Значит, он мужественно перенес операцию?
— Он даже не пикнул. Мне тридцать шестой год, на моем счету много операций, я видел немало людей. Но такого выдержанного человека, как Темирболот, еще не встречал… Не все терпят, когда у них просто вытаскиваешь занозу. А другие боятся даже простого укола. — Он было засмеялся, но вовремя вспомнил о Темирболоте.
— Видите, операция прошла удачно, — сказал Чернов, обращаясь к Кенешбеку, — товарищ Семенов считает, что нет необходимости перевозить Темирболота в Пржевальск.
— Да, необходимости нет. Скоро все будет в полном порядке. Пусть мать не волнуется, — Семенов легонько похлопал Кенешбека по спине.
— Но лучше, — сказал Чернов, — пока от Айкан скрыть ранение Темирболота. Можно ей сказать, что его послали в Пржевальск…
— Мне все ясно, — заметил Кенешбек, — но у меня к вам, товарищ Чернов, просьба: нельзя ли посмотреть на Урбая?
— И Урбай и Чырмаш в Пржевальске.
— Уже успели отправить их? Вот досада. А что они говорят?
— Урбай твердит одно: «Пейте мою кровь, не скажу ни слова». А то, что бормочет Чырмаш, понять трудно…
— Простите меня, Иван Петрович, — перебил капитана Кенешбек, — я, видно, задаю лишние вопросы. А мне пора возвращаться. Передайте от меня привет Темирболоту, когда это будет можно…
8
Темирболот проснулся на рассвете и уже не мог больше заснуть. Он тихо встал, натянул на босые ноги сапоги и немного походил, стараясь двигаться бесшумно. В соседней комнате спал Семенов, а его-то и боялся Темирболот. Про врача шутя говорили, будто сон его так чуток, что шелест прошмыгнувшей в соседней комнате мыши кажется ему топотом.
Семенов еще не разрешал Темирболоту вставать и очень сердился, когда заставал джигита на ногах. «Почему ты поднялся?» — спрашивал он недовольно. Объяснений не слушал и немедленно приказывал, как солдату:
— Сейчас же ложись в постель!
Совсем рассвело. От осторожной и напряженной ходьбы по комнате мышцы ног стали побаливать. Темирболот сел на кровать, снял сапоги и начал ходить по комнате босиком. Вдруг двери резко распахнулись, вошел Семенов и сердитым голосом скомандовал:
— Отставить!.. Ложитесь!
Темирболот немедленно рухнул в постель.
Только вчера утром Темирболот обещал Семенову:
«Понимаю, Василий Васильевич! Это было в последний раз».
«Очень неловко получилось, — размышлял Темирболот. — Эх, эта моя нетерпеливость, эх… Ну что было бы, если бы полежал еще?..»
— Проснулся на рассвете и ходит в сапогах по комнате… — после некоторого молчания сердито заговорил Семенов. — Ну ладно, ходи! Но почему стал ходить босиком? Почему? Простудиться хочешь? Не хватает ран на спине, задумал схватить воспаление легких? Боишься, как бы я без работы не остался?
Семенов замолчал и сам принялся нервно ходить по комнате.
Темирболот, накрывшись с головой, старался не проронить ни звука.
Врач сел к нему на край кровати, откинул одеяло с лица молодого джигита и совсем уже не сердитым, а мягким голосом сказал:
— Забыл о своем обещании? Ты думаешь, я просто придираюсь? Нет… Это я по-дружески. И прежде всего я о тебе забочусь как отец, хочу оградить тебя от случайных заболеваний. Тебе сейчас так важно не простудиться. Самая маленькая простуда может помешать твоему выздоровлению. Ты, видно, этого не понимаешь и поэтому моих слов не слушаешь. Так не годится, — с этими словами Семенов вышел.
У Темирболота от стыда даже зазвенело в ушах. Ему казалось, что кто-то снова и снова повторяет укоризненные слова Семенова у него над ухом. Лицо Темирболота горело.
Дверь приоткрылась, и в комнату заглянул Чернов. Капитан часто заходил к Темирболоту и подолгу беседовал с ним.
— A-а, джигит, ты уже не спишь? Здравствуй! Как ты себя чувствуешь?
— Здравствуйте! Сегодня хорошо, Иван Петрович! — ответил Темирболот смущенно. Он думал, что Чернов пришел сюда после того, как врач нажаловался на его неповиновение.
— Хорошо, выздоравливай скорее, — сказал капитан, присаживаясь на стул возле кровати.
— Сегодня с Пржевальском говорил по телефону. По словам Чырмаша и его жены, сюда должен прибыть еще один незваный гость.
— Тогда Урбай скорее всего разведчик этого нового гостя? — живо спросил Темирболот.
— Да… Выздоравливай скорее, — сказал с улыбкой Чернов, — чтобы быть готовым достойно встретить этого гостя.
— Да я уже совсем здоров… Зря Василий Васильевич так осторожен.
— Нет, милый. С постели не вскакивай — тебе рано. Прошу тебя точно выполнять все указания врача… Ну, лежи, я зайду позже.
В дверях Чернов столкнулся с Семеновым.
Даже не взглянув на Темирболота, врач подал ему таблетку и стакан чаю. Когда молодой джигит выпил лекарство, врач послушал его пульс. Облегченно вздохнув, он проговорил:
— Может быть, тебе еще придет в голову сбегать босиком к отаре, чтобы проверить, все ли овцы целы? Потерпи, — добавил он с улыбкой, — скоро уже совсем встанешь. А вот и Ирина Сергеевна, — приветливо сказал он, увидев появившуюся в дверях жену Чернова, которая помогала при перевязках и приносила Темирболоту еду.
— Молодец, джигит! Организм у тебя хороший, и характер тоже, — весело говорил Семенов, осматривая рану, — поглядите, Ирина Сергеевна.
Та тоже осталась довольна.
Намочив кусочек марли в спирте, она осторожно вытерла кожу вокруг раны, наложила мазь и забинтовала вновь.
