Мост - Анна Пайтык
* * *
С тех пор как Джахан выбрали секретарем комитета комсомола, ей все чаще приходилось выступать в противоречие с Овезом. Так было с трудоустройством по специальности Чары-гармониста. Теперь звук гармони звучал не возле свинофермы, а в колхозном клубе. Сегодня Джахан и Овез столкнулись по поводу отправки Кочкулы на курсы машинного доения коров.
— Ей-богу, Джахан, ты просто мешаешь мне работать. Да, да, мешаешь! Сначала ты задержала отправку статьи о нашей ферме в редакцию, потом ты отняла у меня свинаря, и мне целую неделю пришлось самому пасти свиней. А теперь ты хочешь отправить моего лучшего работника на какие-то курсы по машинному доению коров. Зачем?! Ты думаешь, после окончания курсов Кочкулы сумеет наладить агрегаты, которые уже столько лет валяются в колхозном дворе?! Очень я в этом сомневаюсь… Ты просто пользуешься тем, что сейчас председатель колхоза с головой занят хлопком, иначе ты не сумела бы убедить его в целесообразности отправки Кочкулы на эти курсы. И вообще, если уж ты такой знаток животноводства, гак сядь на мое место и управляй! — горячился Овез.
— Овез, если Кочкулы окончит курсы и наладит машинное доение коров, то высвобождаются для других работ сразу десятки пар рук, ты пойми это, — спокойно возражала ему Джахан.
В это время в дверях библиотеки появился Кошек и, увидев спорящих, спокойно облокотился о косяк. Джахан с Овезом в последнее время так часто спорили, что теперь Кошек воспринимал это как должное.
— Ты все же в этом вопросе не прав, Овез. Кочкулы самому неприятно дергать за коровьи сиськи, накинув на голову платок. Все же не мужское это дело, ей-богу, не мужское… — решил вмешаться в разговор Кошек, хотя и прекрасно знал, что это не понравится ни Джахан, ни тем более Овезу.
Овез исподлобья смерил взглядом Кошека и молча вышел. Он всегда вот так уходил, когда ему досаждали. И Джахан повернулась к нему спиной, давая понять, что не о чем с ним разговаривать.
— Знаешь что, Кошек-хан, — начал хриплым голосом Овез, когда они уже ехали в машине. — Вы с Джахан влюбляйтесь, женитесь, это ваше дело, но если вы будете встревать своей любовью в колхозные дела, я этого не потерплю. Так и заруби себе на носу, не потерплю!
Голос Овеза прозвучал надменно и зло. И это, по-видимому, переполнило чашу терпения Кошека.
— Выражайтесь более доходчиво, Овез-хан! — взревел Кошек. — Что ты этим хочешь сказать?!
— Я хочу сказать, что не стоит пресмыкаться перед девушкой, которая еще неизвестно, станет твоей женой или нет, понял?!
— Я в этом вопросе в твоих советах не нуждаюсь.
— Мне-то что, мое дело предупредить, а то так и будешь корчиться под ее пятой. Мужчине вот что не к лицу, а не…
— Ты это брось! — не дал ему договорить Кошек, и, резко нажав на тормоза, выключил двигатель машины. — Давай мы с тобой здесь, в этом укромном местечке, объяснимся без обиняков. За кого ты меня принимаешь?
— Ты колхозный шофер, — ответил спокойно Овез.
— Нет, я не колхозный, а твой личный шофер. Я твой персональный шофер, Овез-хан, куда ты скажешь, туда я и еду…
— А тебе это не нравится быть шофером?!
— Нет, шоферить я люблю, иначе я бы с тобой и на одном поле не стал бы…
— Ах вот как! Мне теперь все ясно, — сказал многозначительно Овез.
— Говори четче, что теперь тебе ясно, — выходя из себя, заорал Кошек.
— А то ясно, Кошек-хан, — Овез положил руку на плечо Кошека. — Не можешь пить, так не надо пить. Знаешь, говорят, что если водку влить в зад козла, так он на волка бросается… Ну ладно, давай заводи, опаздываем…
— Значит, я, выходит, козел, а ты волк, так что ли?! Ну спасибо, Овез-хан, наконец-то надоумил. Вот тебе ключ зажигания, заводи и поезжай!.. — процедил сквозь зубы Кошек и, хлопнув дверцей, ушел.
* * *
…Хораз-ага ехал на своем верблюде с твердым намерением поговорить с самим председателем о выделении ему еще одного помощника. Он с самого утра был решительно настроен, но его решимость потихоньку таяла по мере приближения села. «Если бы в селе были желающие, они бы не преминули отправить, — подумал Хораз-ага, имея в виду председателя колхоза и заведующего животноводческой фермой. — Почему люди не хотят пасти овец? Почему?» Долго размышлял старый чабан над этим вопросом, искал причины и в конце концов обвинил в этом, как ни горько признаваться, самого себя. «Если я сам, всю жизнь проходив за отарой, не сумел привить любовь к своей профессии своему сыну, кого уж тут винить… Ни председатель, ни заведующий фермой не виноваты в том, что так неохотно люди идут в пески, а я, да и подобные мне чабаны…» — решил он, подъехав к окраине села и изменив свое намерение, повернул верблюда в сторону своего дома.
Нелегким получился разговор отца с сыном. Хораз-ага вел разговор исподволь, не желая оказывать на сына открытое давление, а Кошек, мягкий и податливый по своей натуре, не мог, да и не желал отказывать отцу открыто, надеялся ускользнуть от него, прикрываясь неопределенными фразами.
— …Когда у человека рождается сын, говорят, мол, вот наследник появился, имея в виду, что он унаследует дело своего отца. И я надеялся на это… Ведь я всю свою жизнь как нитка за иголкой следовал за отарой и нисколько не жалею об этом. Пусть не для бахвальства будет сказано, но я накопил большой опыт, эти бескрайние пески знаю, как свои пять пальцев, и многое мог бы передать тебе… Но ты… — Хораз-ага не договорил.
— Отец, я понимаю твое желание, но и ты постарайся понять меня. Мне неинтересно там… — несмело возразил Кошек, ежась под взглядом отца. — А потом, почему я должен быть именно чабаном?! Одним словом, мне не интересно в песках, скучно…
— Как ты думаешь, интересно ли безграмотному человеку держать в руках книгу, как ты думаешь? — не сдавался Хораз-ага.
— При чем тут книга, да еще безграмотный человек?! Я, слава богу, имею среднее образование, — обиделся Кошек.
— А ты не обижайся, а выслушай меня до конца. Ведь я не зря упомянул об этом. Пустыня и овцы —
