Владимир Муссалитин - Восемнадцатый скорый
— Если ты боишься, давай я позвоню, — предложил Саша.
— Не надо. У нас все равно дома телефона нет, — угрюмо отозвался Сергей.
Хотя, конечно, он бы мог позвонить ей вечером в райисполком, когда мать придет туда убираться, или позвонить на почту и попросить, чтобы мать позвали к телефону. Почта рядом с их домом, и почтовикам позвать мать ничего не стоит. Ведь бегают же телефонистки звать соседа.
— Оставайся, — видя его нерешительность, сказал Саша. — Если ты пропустишь один день, ничего с тобой в школе не сделают. А матери все потом объяснишь. Хочешь, мы ей телеграмму пошлем. Это даже лучше, чем по телефону. Оставайся! На моей кровати ляжешь. Я тебе вечером цветные диафильмы покажу. А завтра будем весь день летать на самолете. Ты еще не знаешь, какой летчик дядя Андрей Косаревский! Отец всегда говорил, что такого летчика, как дядя Андрей, еще поискать. Они вместе с отцом всю войну летали, он у отца даже инструктором был, когда отец летать учился. Он бы и на реактивных сейчас летал, да из-за руки не взяли. На фронте немцы перебили. Его и в аэроклуб инструктором не хотели вначале брать. Но он в Москву поехал и всем доказал, что может летать. И тогда ему разрешили. А сейчас в аэроклубе учит курсантов.
Тут Сергей вспомнил, что о летчике Косаревском много рассказывал Юрка Должиков и другие ребята, которые занимались в аэроклубе. Так что выходит, он о Косаревском знал давно. И как же теперь ему не полетать с таким летчиком. Ребята из их школы, наверное, лопнут от зависти, когда узнают об этом.
Сергей решил заночевать в городе. Будь что будет! Пусть даже его из школы выгонят, если уже не выгнали, пусть мать делает с ним все, что хочет.
Мысли Сергея были уже там, возле самолета, на летном поле. Он уже представил себе, как сядет в кабину самолета, как будет трогать всякие ручки и рычаги, как разбежится вдоль поля самолет, унося его в небо.
XVII
День выдался теплым, тихим. С утра стоял туман, но к обеду рассеялся, открылись дали, небо стало просторнее, выше. С крыш на тротуары сыпались веселые холодные капли, обрывались и разлетались на десятки прозрачных осколков отяжелевшие сосульки.
Они шли по самой длинной, главной и красивой улице города. Где-то в середине этой улицы, как объяснил Саша, находился аэроклуб. Шли долго, и Сергей начал тревожиться, не просмотрели ли они его, все время болтая, глазея по сторонам. Но Саша был спокоен, и Сергей тоже успокоился.
Предстоящие полеты, как и обещали Косаревскому, держали в строгой тайне. До двенадцати было уйма времени, и они отправились на вокзал — смотреть на проходящие поезда.
Поезда появлялись из-за поворота, выгибаясь дугой, скрежеща тормозами, обдавая мелкой снежной пылью, окатывая холодным воздухом, будоража разные чувства и желания, самым сильным из которых было желание прицепиться за любой вагон и уехать в любой из тех неведомых, незнакомых городов, названия которых мелькали перед глазами.
Они вдосталь настоялись, намерзлись на платформе, встречая и провожая поезда дальнего следования, которые втаскивалась на станцию мощными неудержимыми «ИСами». Кроме «Иосифа Сталина», выкрашенного в серебристый цвет, Сергея удивил и взволновал другой, под стать «ИСу» паровоз — такой же огромный и длинный. Паровоз этот назывался «ФЭДом» — «Феликс Дзержинский». В отличие от «ИСа», он был выкрашен в черное и таскал неимоверно длинные товарные составы по самым дальним от вокзала путям. Проходил «ФЭД» молчаливо, угрюмо, оставаясь безучастным к вокзальной суете, к сутолоке на перронах, к лоску и блеску дорогих спальных вагонов, ярко горевших на солнце надраенным металлом поручней, металлических обкладок вдоль окон, всякими продолговатыми полосками по бокам вагонов…
С вокзала они решили пойти пешком через весь город.
— Пришли, — сказал наконец Саша, когда они поравнялись с небольшим двухэтажным зданием, выкрашенным в зеленый цвет.
Сергей никогда бы не подумал, что именно здесь располагается аэроклуб. Здание аэроклуба представлялось выше, больше, наряднее. И вообще не таким. В рассказах ребят-десятиклассников, которые ездили сюда на занятия, дом этот был окружен тайной. Тут же ничего таинственного не было. Сергей надеялся увидеть перед зданием или во дворе самолет, но его не было и в помине. Сергей думал, что Саша поведет его в это здание, что они будут ходить по лестницам, заходить, заглядывать в разные комнаты, разыскивая летчика Косаревского, но он сам первый увидел и окликнул их, появившись из-за угла этого двухэтажного домика.
— Ценю точность, — приветствовал их Косаревский, обнимая обоих за плечи. — Пока все у нас идет хорошо. Начальник дал добро. Теперь нужно одеть вас.
Косаревский повел их во двор аэроклуба, на ходу окликая толстого маленького человека, который куда-то торопливо катился.
— Горбылев, — крикнул Косаревский.
— Аюшки, — тотчас, будто бы знал, что именно в эту минуту кому-то понадобится, отозвался Горбылев, неуклюже поворачиваясь к ним, приветливо, как старым знакомым, кивая.
— Начальник приказал выдать этим орлам летную форму.
— Ну что ж, — покорно согласился Горбылев, будто и этот приказ ему наперед известен. — Следуйте, ребятки, за мной.
Горбылев выкатился вперед, оттягивая дверь на толстой пружине, пропуская их, поясняя, что пружину они поставили новую, она еще не обтерлась и стреляет так, что наверху у начальника слышно. Затем Горбылев повел их под лестницу, к обитой железом тяжелой толстой двери. Отыскивая ключ в кармане, ковыряя им в навесном амбарном замке, он той минутой как бы снимал с каждого мерку.
— Выдам я вам, ребятки, по сорок шестому размеру. Меньших у нас нету. Наденете прямо поверх своего. Да так и теплее в воздухе будет. Унты для вас тоже велики, ну да вы газеткой ноги обернете, и лады! Совсем как в печке.
— Ты только побыстрее, Горбылев, — торопил его Косаревский, — а то мы к полетам опоздаем. А ребятам сегодня экзамен сдавать, понял?
— Как не понять, яснее ясного, что для них сегодняшний день важный, — отозвался Горбылев.
— Ты им и шлемофоны не забудь, — подсказал Косаревский.
— Как же, и шлемофоны выдадим. Все по норме, как положено. — Горбылев одел их в теплые куртки, подвернул рукава, повертел из стороны в сторону, критически осматривая. — Ну вот, теперь хоть на Северный полюс, к белым медведям, — отметил он довольно.
И, глядя уважительно на Косаревского, сказал:
— Смена идет, товарищ командир.
— Смена, Горбылев, смена, — согласился Косаревский.
XVIII
Сергею никогда не приходилось видеть сразу столько самолетов. Они стояли по порядку, крыло к крылу. Возле некоторых из них суетились люди, торопливо расчехляя, раздевая их. Самолеты были темно-зелеными, с красными звездочками на стабилизаторах. Сергей внимательно оглядывал их. В том, что это «ЯКи», не было никакого сомнения. Сергей подумал: может быть, эти самые «ЯКи», которые выстроились здесь, на поле, воевали, бросались сверху на немецкие «юнкерсы», беспощадно поливая их огнем. А теперь вот на этих боевых машинах полетят они с Сашей.
Сергей сразу же почувствовал, что не только они, но и старые опытные летчики с большим нетерпением ждут начала полетов. Эта минута, как догадался он, вот-вот должна наступить. Летчики курили все чаще и все пристальнее присматривались к действиям аэродромных рабочих, которые сноровисто возились возле самолетов.
Косаревский, который на время куда-то отлучался, вернулся с двумя серо-зелеными парашютными ранцами.
— Ну вот, скоро и полетим, — сказал он, придвигая ногой парашюты.
«Неужели они сегодня будут еще и прыгать с парашютом», — подумал радостно Сергей. Только он не знает, как пользоваться им.
Косаревский, словно прочитав мысли Сергея, приподнял с земли парашют:
— Смотрите, как это делается. Дернул вот за это колечко — и пари себе на здоровье под небесами. Правда, летчики не обожают парашют. Все больше надеются ка своих лошадок. Как говорится, хорошо ковбою, если у ковбоя лошадь хороша. А мы на своих лошадок пока не обижаемся. Посмотрите, какие красавцы, — Косаревский сделал широкий жест в сторону самолетов. — Парашют — крайняя мера. Когда уже ничего другого не остается. А так он — лишняя обуза.
«Вот и Сурнев, должно быть, так рассуждал, — подумал Сергей, — и поэтому постыдился воспользоваться парашютом, надеясь посадить, спасти самолет». Думая о Сурневе, представляя себя на его месте, он решил, что и сам поступил бы так же…
— Ну как, готовы? — услышал Сергей густой глуховатый голос.
К ним подошел сухой жилистый человек в кожаной коричневой куртке с лицом осунувшимся, усталым, с синеватыми подтеками под глазами.
Косаревский кивнул, улыбнулся этому человеку:
