Владимир Муссалитин - Восемнадцатый скорый
Должно быть, когда он учился в школе, никто и не думал, что будет Героем, что станет таким смелым и бесстрашным летчиком. А может быть, он и тогда уже был непохож на всех других ребят? Может, был самым первым учеником в классе или даже в школе? Сергей словно бы забыл про время, про то, что нужно возвращаться домой. И когда увидел на углу телеграфа — длинного малинового здания с колоннами — часы, то немало удивился тому, что стрелки сошлись уже на пяти. Он и не заметил, как пролетело полдня, Как же быть теперь? С сыном летчика встретиться нужно, ради него приехал сюда, но успеет ли он тогда домой?
XVI
Дверь им открыл мальчик, одногодок Сергея, худенький, остроплечий, со светлым чубчиком. Он, видимо, был занят какими-то своими делами, и звонок, и приход незваного гостя застали его врасплох. Мальчик отступил в растерянности от двери, испытующе изучая пришельца. Сергей не решался переступить порога.
— Проходи, проходи, Сережа, — сказала Сурнева, слегка подталкивая его. — Саша, познакомься и помоги раздеться.
Но Сергей, не дожидаясь посторонней помощи, сам скинул фуфайку, соображая, куда бы пристроить ее. На вешалке висели слишком дорогие и красивые пальто. И там его фуфайке было не место. Недолго думая, он определил свою одежду на полу, под вешалкой.
— Зачем ты так, — тихо укорила его Сурнева, поднимая фуфайку с пола, отряхнув ее, вешая фуфайку Сергея, карманы которой отвисли, словно кули, рядом с длиннополой серой шинелью, на погонах которой горели звездочки. Сергей заметил, как только Сурнева коснулась рукой шинели, губы ее дрогнули.
Стараясь не выдавать себя, она ушла на кухню, сказав, что, как приготовит обед, позовет их к столу.
Сын летчика повел его в свою комнату, толкнув ладонью белую дверь.
Сергей подумал, что нужно пояснить Саше, каким образом он оказался здесь, но не знал, с чего начать. Он сунул руку в карман брюк.
— Возьми, — он протянул часы.
— Отцовы? — удивился Саша. — Где ты их нашел?
— Там, в лесу, — махнул рукой Сергей, — за нашим поселком.
— И больше ничего? — спросил с надеждой Саша.
— Нет, — ответил Сергей.
Саша приложил часы к щеке.
— Идут, — сказал он.
— Идут, — согласился Сергей.
Сашина комната была узкой и длинной. У окна стоял письменный стол, как у взрослого. На углу его глобус, чуть поменьше их школьного. В комнате также стояла красивая никелированная кровать и высокий книжный шкаф. Он весь плотно был забит книжками с разноцветными толстыми и тонкими корешками. «Неужели он все это прочел?» — в изумлении подумал Сергей, уважительно косясь в сторону своего нового товарища.
— Иди сюда, — позвал Саша, — посмотри!
И тут Сергей увидел за Сашиной кроватью, у окна, на тумбочке, большой корабль с блестящим винтом под днищем, со всякими надстройками на палубе, с капитанским мостиком, с фальшбортом, кнехтами, якорем, со всем тем, что должно быть на настоящем корабле.
— Это мне отец на День Советской Армии подарил. Только вот мачту не успел доделать.
Саша положил корабль на кровать. И он — большетрубый, белый, весь такой нарядный и праздничный — на синем покрывале был как посреди моря.
Сергей во все глаза смотрел на корабль. Жаль, что не его! Он бы весной пустил его по ручью через весь поселок, написав по всему белому борту корабля красной краской: «Летчик Герой Советского Союза Сурнев», чтобы всюду, куда ни поплывет его корабль, знали об этом человеке.
А Саша тем временем протягивал ему большую картонную коробку, доверху набитую разными значками, звездочками от погон, погонами от лейтенантских до майорских, кокардами, петлицами. Все это было его, и все это он носил. Сергей подумал, что это, должно быть, нехорошо, некрасиво, что этого делать нельзя, но он не мог удержаться, чтобы не спрятать в карман серебряную птичку с его петлицы. Он не знал, зачем он это делает, но считал, что это нужно, и потому как бы оправдывал себя за этот поступок. Хоть эта серебряная птичка будет у него памятью о летчике.
Саша продолжал открывать другие ящики стола, показывая все новые и незнакомые ему вещи. Он подал ему компас, стрелки и деления которого были покрыты фосфором. Прикрыв компас ладонью, Сергей увидел, как таинственно и волшебно, зеленовато-желтым светом горят стрелки. Сергей подумал, что, должно быть, летчик брал этот компас с собой в ночные полеты, чтобы не сбиться с пути. К днищу компаса была прикреплена маленькая линеечка с крохотными миллиметровыми делениями. Должно быть, для того, чтобы можно было измерить расстояние по карте.
Потом Саша, приставив стул к книжному шкафу, достал потертый планшет с зажелтевшим целлулоидом и шлем.
— Это у него еще с войны…
Сергей натянул шлем, подумав, что и его отец носил такой же… Еще он подумал, что его отец мог знать отца Саши, летчика Сурнева, что, может быть, они служили в одном полку или эскадрилье, вместе летали бить немцев. Сергей хотел сказать Саше, что и его отец тоже был летчиком, но погиб на войне. Но тут Саша протянул ему белый рваный кусок металла с острыми краями.
Сергей в растерянности, повертел кусок в руках, потрогал его пальцами, стараясь угадать, что же это может быть.
— Дюралюминий, — сказал Саша, — из него был сделан новый самолет отца.
«Неужели это все, что осталось от его самолета?» — подумал Сергей, ощущая легкую холодность металла, только теперь догадавшись: солдаты копали тогда яму в лесу, должно быть, для того, чтобы собрать вот эти осколки.
В эту минуту в коридоре требовательно затрезвонил звонок.
— Это к нам, — сказал Саша, торопливо запихивая в карман брюк кусок сплава.
По шуму и топоту, что слышались в коридоре, Сергей решил: пришел кто-то большой и сильный. Он громко крякал, раздеваясь, вытирая ноги о половик.
Сергей весь напрягся, ожидая незнакомого человека.
— Дядя Андрей Косаревский, — сказал Саша, возвращаясь в комнату.
Из кухни доносились приглушенные голоса.
— Слезами, Аннушка, горю не поможешь, — услышал Сергей голос Косаревского. — Если бы этим можно было его вернуть. Возьми себя в руки, дорогая… Тебе о сыне теперь думать нужно, как на ноги поставить, как вырастить достойным человеком.
Сергей подумал, что, пожалуй, нехорошо прислушиваться к разговору взрослых. Саша, видимо, тоже думал об этом. Он прошел к двери, прикрыл ее.
Глаза у Саши были грустные. Он, видимо, снова вспомнил о том, что нет у него больше отца — смелого военного летчика, что остались ему на память об отце только медные пуговицы, кокарда, звездочки да рваный кусок металла от последнего самолета.
В дверь постучали. Слегка сгорбившись, вошел высокий человек с большим красным лицом. Сергею вдруг показалось, что он знает этого рослого человека, что он уже видел его, когда тот прилетал на лесную поляну на своем двукрылом самолете. Не было сомнения в том, что этот большой человек — летчик. Такие коричневые кожаные куртки на «молниях» бывают только у летчиков…
Косаревский долгим, внимательным взглядом обвел комнату, словно оценивая обстановку. Его взгляд споткнулся на корабле, стоявшем посреди кровати. Он слегка нахмурился, подвигал бровями. Все в этой комнате напоминало ему о погибшем друге. И белый недостроенный корабль, и картонная коробка на полу, в которой тускло светились разные железочки.
Косаревский молчал, и его молчание угнетало.
«Поскорее бы он ушел», — подумал Сергей, но, взглянув на него, понял, что Косаревскому хочется заговорить с ними, с Сашей, но он, пожалуй, не знает, с чего начать.
Косаревский обернулся, к двери, словно боясь, что его там, на кухне, услышат.
— Хочу покатать тебя и дружка твоего на самолете. Посмотрите, какая она сверху, земля. Машину я для вас самую лучшую выбрал. И завтра к двенадцати жду в аэроклубе. Только о нашем разговоре матери ни слова. Сам догадываешься, почему… — Косаревский крепко пожал им по очереди руки и тяжело зашагал в коридор, пригнув голову, словно боясь задеть притолоку, хотя та и была высокой. Но, видно, у него уже выработалась такая привычка.
Летчик был таким большим, что, когда скрылся за дверью, комната стала просторней, светлее и даже как бы выше. Сергей все еще не мог прийти в себя от услышанного. Он будет летать на настоящем самолете. Только как же быть? Ведь он должен сегодня уехать домой.
— А ты матери позвони, — посоветовал Саша, — скажи, что задержишься в городе, что заночуешь у нас. Она тогда волноваться не будет.
Сергей недоверчиво посмотрел на Сашу. Мать с ума сойдет, когда узнает, что он здесь, в городе…
— Если ты боишься, давай я позвоню, — предложил Саша.
— Не надо. У нас все равно дома телефона нет, — угрюмо отозвался Сергей.
Хотя, конечно, он бы мог позвонить ей вечером в райисполком, когда мать придет туда убираться, или позвонить на почту и попросить, чтобы мать позвали к телефону. Почта рядом с их домом, и почтовикам позвать мать ничего не стоит. Ведь бегают же телефонистки звать соседа.
