Прощальный ужин - Сергей Андреевич Крутилин
Не один Дергачев приветствует Ниночку, окликают ее и с других столов, которые она обслуживает. Но Ниночка не спешит на оклики, она задерживается около нашего стола и пристально, с любованием оглядывает моего друга.
— Иван Васильевич, — говорит она, и лицо ее озарено едва заметной лукавой улыбкой. — Вы сегодня такой красивый! Я и в самом деле готова в вас влюбиться.
Лицо у Дергачева, бронзовое от загара и конопатин, розовеет. Иван Васильевич сияет, улыбается. Мы тоже улыбаемся: все мы знаем, что Иван Васильевич и Нина симпатизируют друг другу. Утром, являясь к завтраку, Дергачев первым делом спрашивает о Нине: подходила ли к столу? в каком настроении? Раньше всех приходит, конечно, Черепанов. Александр Павлович перед завтраком любит просматривать утренние газеты. Он хорошо читает и по-немецки и по-английски. Услышав вопрос застольника, Черепанов, откладывает газету и говорит: «Ниночка объявлялась, в хорошем настроении. Справлялась о вашем здоровье». И правда, Ниночка, всегда была в хорошем настроении, ровна в обращении со всеми, приветлива и очень проворна. Часто я втайне наблюдал за ней, пытаясь понять, откуда у нее эта всегдашняя веселость. Я знал, что она замужем. Муж ее завербовался на Север, укатил куда-то в Норильск, а она заключила контракт и вот уже третий год служит подавальщицей на теплоходе. Может быть, они решили поднакопить деньжат и прочно построить свое будущее: купить кооперативную квартиру, обстановку, машину? А может, у них не ладно меж собой? Может быть… Все может быть.
— Ниночка! Ниночка! — кричали из-за моей спины с соседнего столика.
За этим столом обосновалась наша молодежь: очкастый и невзрачный на вид Лева Линкевич, похожий на дьяка Юра Шупленков, хорошенькая Юлия Лозинская и высокий горбоносый Боря Яснопольский. Боря хорошо знает скандинавские языки, и не раз, бывая в магазинах, я встречал Борю в компании официанток. У них были деньги, и они делали покупки.
— Ниночка-а! — спокойно, но требовательно зовет Боря Яснопольский. — Посиди с нами.
Но Ниночка делала вид что не слышит Бориного приглашения. Она не стояла без дела — протирала салфеткой приборы. Поскрипывая накрахмаленной салфеткой, Нина краешком глаз наблюдала за Иваном Васильевичем, какое впечатление произвела она на него своей необычной прической…
4
Судя по времени (было ровно семь часов вечера), капитан начал с нас.
Капитан вошел в ресторан — в парадном мундире, с орденами, — и разом все затихли. Для начальства был накрыт отдельный стол; Владимир Владимирович (так звали нашего капитана) подошел к столику, за которым сидело наше руководство, и, не присаживаясь, постоял, оглядывая зал.
Владимир Владимирович по национальности мордвин. Невысокого роста, широкоскулый; ни голоса у него зычного, ни седины в висках. На вид ему лет тридцать, но матросы рассказывали, что их капитан плавает уже шестнадцать лет. Видимо, Владимир Владимирович прошел хорошую морскую школу. Это чувствуется во всем — в чистоте и порядке на теплоходе, в умении швартоваться и отходить от причальной стенки.
Мне запомнилась наша швартовка в Гамбурге. Крупнейший порт Европы, оживленное движение, узкие проходы к причальным стенкам… обычно загодя все теплоходы встречает кантовщик и осторожно подводит их к месту. Но лоцман и буксир стоят очень дорого, а платить надо марками. На удивление тысячам горожан, собравшимся на набережной, Владимир Владимирович пришвартовался без посторонней помощи. Не только пришвартовался, но через три дня, когда закончился наш визит в Гамбург, сам и отошел от причала.
Теперь капитан приблизился к столу; приблизился с таким же достоинством и солидностью, с каким его теплоход подходил к швартовой стенке. Поздоровавшись с нашим руководством, он поднял рюмку.
— От имени экипажа и от себя лично, — заговорил капитан, голос его звучал молодо, звонко. — И от себя лично… я хочу поблагодарить вас за то, что вы разделили с нами этот поход. За этот месяц вы прошли более двух тысяч миль. Побывали во многих европейских странах. Единственное, о чем я могу жалеть, что за весь месяц не было на море ни одного шторма и завтра вы сойдете на берег, так и не познав до конца, какая она — Балтика! За ваше здоровье!
Капитан чокнулся с руководителями круиза и выпил. Следом и мы стали чокаться и осушать свои рюмки. Какое-то время в тишине только и слышался звон хрусталя и постукивание вилок. Но затишье продолжалось лишь какой-то миг. Через миг словно все проснулись. Каждый считал своим долгом ответить на замечание капитана о том, что мы не познали до конца капризов Балтики.
— Пусть качнет! — кричала молодежь с соседнего стола.
— А-а! Не море, а озеро — ваша Балтика, — отмахнулся Иван Васильевич. — Вот Нордкап — это да!
— А ты и на Север ходил? — спросил я Дергачева.
— Ходил! Я расскажу при случае. Вот там, брат, качает… — и, оборвав рассказ на полуслове, Иван Васильевич остановил пробегавшую мимо Нину. — Ниночка, выпейте с нами!
Она что-то ответила, но слова ее потонули в шуме и возгласах. Каждый норовил высказать свое отношение к словам капитана.
Я не очень прислушивался к выкрикам. Капитан сказал правду. За месяц нашего плавания было лишь одно-единственное утро, когда мы видели море грозным, неласковым. Мы шли из Варнемюнде в Копенгаген и очутились в таком тумане, что с кормы не видать было палубных надстроек. Теплоход наш застопорил винты и то и дело тревожно гудел. На баке дежурный матрос беспрерывно бил колотушкой по краям бронзовой тарелки. Колокольный звон ее тут же гас…
К полудню туман раздвинуло, и мы спокойно вошли в гавань.
Туман был, а шторма испытать нам не довелось.
На тост капитана надо было кому-то ответить. Наше руководство посовещалось. Может, и заранее все у них было решено, кто выступит с ответом, и необходимо было лишь уточнить детали, не знаю. Начальство пошепталось, и встала моложавая на вид женщина, руководитель самой многочисленной, московской делегации.
— Дорогой Владимир Владимирович! — заговорила она, как по бумажке. — Разрешите от имени всех сторонников мира, совершающих на вашем теплоходе столь продолжительное и приятное во всех отношениях плавание, передать всему коллективу теплохода большое спасибо. Это даже хорошо, что мы узнали Балтику тихой, без шторма и волн. Пусть это море всегда будет тихим! Морем дружбы…
Последние слова ее потонули в одобрительных криках: каждый из нас считал, что он сделал очень многое, чтобы Балтика навсегда стала мирным морем. Туристы, которые были поближе к столу начальства, потянулись к капитану со своими рюмками чокаться.
Нина принесла духовое мясо с жареной картошкой. Иван Васильевич помог ей справиться с подносом и, когда она разложила мясо по тарелкам, снова стал настаивать на своем, чтобы Нина
