Владимир Солоухин - Трость
Но трость была у него в руках. Раздражение на женский каприз было свежо, оно перешло даже в злость, и он жалел вовсе не о том, что находился сейчас не в ее квартире, а о том, что не находится в своей гостинице.
«Всему есть предел, — говорил он себе, — старинную, антикварную вещь — в Неву! Слуга покорный. А она просто злюка. Ну и черт с ней. Скорее бы только свели мосты. В гостиницу, в гостиницу, и выспаться в теплой сухой постели. А завтра самолетом в Москву. И никаких больше звонков, никаких встреч. У меня тоже характер…»
Прошло уже немало лет, когда за диваном, за книгами, сваленными под диван, во время поисков одной понадобившейся ему вдруг книжонки Алексей обнаружил предмет, о существовании которого не вспоминал, по крайней мере, последние три-четыре года, — прекрасную, из черного дерева трость с костяным набалдашником.
Он давно уже перестал носить трости. Одну из них расколол, нечаянно уронив, другую у него украли, третью он забыл в поезде. Но не потому он перестал с ними ходить, что утратились лучшие трости, а потому, что как-то сама собой прошла полоса, пропала охота. Трость, между прочим, ко многому обязывает в одежде, в обуви, в жестах, в осанке, в собранности, в поведении, в общем, если хотите, тонусе. Ну а жизнь Алексея несколько развихлялась. Стало уже не до трости. Он совсем и забыл о том, что одна из прежнего набора, к тому же самая любимая им, цела.
Теперь он нашел ее, запыленную и забытую. Какой праздный, какой ненужный предмет! Если бы можно было сейчас ее променять на… если бы можно было променять сто тростей, все, какие только имеются в мире, трости, все эти бездушные, жалкие предметы… Но кто скажет, где теперь та вода, которая текла тогда под мостом, под ними, стоящими на мосту и так нелепо разошедшимися в разные стороны?
1974–1975