Виктор Киселев - Третья ось
— Степан Кузьмич, решил я остаться в вашем городе.
— Вот что, Андрюха, — подумав, ответил старый железнодорожник. — Пойдем-ка я тебя начальству представлю да пристрою в общежитие кондукторского резерва. Негоже тебе в моей квартире с молодой девкой оставаться. Сам понимаешь, — смущенно добавил он,— какие у нас длинные языки. Да и вам от соблазна подальше.
ВАГОННЫЙ МАСТЕР
В отделе кадров Андрея встретили приветливо. Стройная, подтянутая фигура старшины, еще не снявшего военную форму и погоны, сразу вызывала симпатию. Оформление на работу, постановка на воинский и комсомольский учет заняли два дня. На третий день Андрей под присмотром Степана Кузьмича выехал в первую поездку, а через неделю, пройдя стажировку, отправился в самостоятельный рейс сопровождать поезд вагонным мастером. Часы в поездках тянулись мучительно медленно, и для размышлений времени у Андрея было достаточно.
Днем и ночью, зимой и летом, в зной и мороз на железнодорожных магистралях страны в тамбурах грузовых и пассажирских поездов бдительно несут свою вахту поездные бригады. Перебрасываются миллионы тонн грузов, находятся в пути сотни тысяч пассажиров. И ничто не может сдержать стремительного бега поездов, когда на посту стоит многотысячная армия железнодорожников.
Вот промелькнула путевая будка, а вскоре показался и ее хозяин — путевой обходчик. Он медленно шел по своему участку, прощупывая каждый метр стального пути. Подняв желтый флажок, обходчик проводил поезд. Андрей приветливо махнул ему рукой, но, преисполненный достоинства, путевой страж даже не ответил на привет. Андрей подумал, что, будь у него талант, он обязательно бы вылепил скульптуру путевого обходчика, бдительно стоящего с высоко поднятым флажком и своим спокойствием утверждающего, что путь свободен. И опять Андрею вспомнилась граница. И здесь и там — на посту люди в черных и серых шинелях. Чем надежней закрыта граница, тем безопасней путь для поездов. Каждый задержанный при переходе рубежа шпион, диверсант, вражеский лазутчик — это несостоявшийся взрыв завода, моста, сохраненные секретные чертежи, предотвращенное крушение поезда. И он сегодня может спокойно сопровождать поезд только потому, что вчера крепко держал границу на замке и передал ее непроходимой сменившим его товарищам.
Андрея все больше беспокоили отношения с Таней. Чувство, которое он питал к своей случайной спутнице и которое заставило его поселиться на сибирской станции, казалось ему, было безответным. Таня при встречах была уравновешенной, сдержанной. Ее теплота, которую Андрей почувствовал в поезде, улетучилась. Однажды в кино Андрей совершенно непроизвольно положил руку на Танину и только тогда понял свою оплошность, когда она решительным жестом отстранила его горячую руку.
Андрей был доволен, что прямо с сеанса его вызвали в поездку, и, не досмотрев картины, ушел в общежитие переодеваться.
После этого случая он стал избегать Тани и в то же время огорчался: почему она сама не ищет с ним встреч, а если и встретятся случайно, то не спросит, как прежде, о житье-бытье, а только поздоровается и пройдет дальше? Наступила непонятная для Андрея размолвка, и вел он себя, как школьник, которому мальчишеская гордость не позволяет первому подойти к обидевшей его, но нравящейся девочке.
Окончательно Андрея вывела из равновесия встреча с тем солидным мужчиной, которого он видел на фотографиях возле Тани.
В клубе проходило совещание вагонников. Андрей задержался в курилке и, когда в полутемном зале стал разыскивать себе место, в президиуме совещания увидел Таню, а рядом с ней мужчину. Он сразу узнал того, кто расстроил его еще при рассматривании Таниного альбома. Таня повернулась к мужчине вполоборота и что-то убежденно доказывала, а он невозмутимо разглядывал собравшихся в зале.
— Кто этот, рядом с Загорской? — спросил Андрей у соседа.
— Это Грохотов, Семен Игнатьевич — приемщик вагонов от министерства. Приехал из управления дороги помочь провести совещание.
Сосед Андрея оказался разговорчивым и рассказал ему, что подполковник Грохотов парень нашенский, раньше работал здесь в вагонном депо мастером, а теперь вот выдвинулся, но не зазнаётся, а приезжает к землякам чуть ли не каждый месяц, как домой.
Последняя фраза особенно возмутила Андрея: «Знаю, зачем ты, голубчик, приезжаешь,— подумал он. — Сходить разве в буфет, рвануть граммов триста, а потом испытать крепость твоих зубов», — советовался он сам с собой. Однако его крамольным желаниям не суждено было осуществиться: и на этот раз выручил спасительный вызов в поездку взамен заболевшего товарища.
Поднявшись на тормозную площадку, Андрей горько размышлял:
«Сейчас совещание должно кончиться. Приемщик пойдет провожать Таню, а у калитки наверняка полезет целоваться».
Эти мысли разозлили Андрея. Он резко вскочил на ноги и подставил лицо и грудь встречному ветру.
Свежий порывистый ветер остудил горячую голову Андрея. Уже спокойнее он думал, что, вернувшись из поездки, обязательно зайдет к Тане и разрешит все сомнения.
Его мысли прервал паровозный свисток. Поезд подходил к станции.
РЕШЕНИЕ
Когда Андрея сняли с поездки и вызвали в комитет комсомола, первая мысль его была о Тане. Она член комитета и в это время наверняка заседает с Яшей Потехиным и другими комитетчиками. «Хорошо бы сегодня с ней поговорить», — мечтал он, подходя к зданию узлового парткома.
Разочарованием от несостоявшейся встречи с Таней и было вызвано первое смущение Андрея, когда, перешагнув порог комитета комсомола, он не увидел в комнате никого, кроме Потехина и Голубева.
Андрею показалось странным, что майор сидит на секретарском месте. Ему сразу бросилось в глаза, что Голубев рассматривал папку с четкой надписью «Личное дело», внимательно вглядываясь в каждую бумажку. Интуитивно Андрей почувствовал, что это рассматриваются его документы. Неожиданно Голубев оторвал глаза от бумаг и взглянул на Андрея. Свет настольной лампы, стоящей слева, упал на лицо майора. Андрей обратил внимание на седой ежик над высоким лбом, пересеченным двумя глубокими складками, и шрам на левой щеке — след пулевого ранения. Глаза майора смотрели на Андрея с испытующей настороженностью.
— Товарищ Васильков, — обратился к Андрею Голубев, — я приехал и срочно снял тебя с поездки потому, что комитет комсомола рекомендует тебя, как бывшего пограничника и хорошего комсомольца, для оперативной работы в органах государственной безопасности. Как ты на это посмотришь?
— Соглашайся, Васильков. Решение уже подработано и согласовано со всеми членами комитета. Политотдел его также поддерживает, — тоном, не терпящим возражения, произнес Потехин.
Андрей был ошеломлен. «Все члены комитета? Значит, и Таня? Но как заранее можно предрешать судьбу человека, даже не спросив его мнения?» Противоречивые мысли боролись в нем.
Труд оперативника привлекал его той романтикой, которая раз и навсегда прочно входит в быт пограничника. Значит, опять незримый фронт, война с невидимым врагом. Опять бессонные ночи, полные опасностей и волнений. Снова пистолет, приставленный к чужому виску, угроза удара кинжалом из-за угла, ампула с ядом, обнаруженная у диверсанта.
И этот безапелляционный тон: «Соглашайся, Васильков»... Нет, надо подумать, взвесить, посоветоваться... Посоветоваться? А с кем? Таня уже высказала свое мнение на комитете... Интересно, что она говорила?.. Что ж ты колеблешься, Андрей! Посмотри на майора, старого обстрелянного чекиста. Разве он когда-нибудь пожалел о том, что избрал этот опасный и тяжелый путь? Разве он когда-нибудь отступил, преследуя по едва заметным следам матерого врага, скрывающегося под личиной честного советского человека? Разве он сменит свою беспокойную профессию на тихую жизнь без тревог и опасностей? Такие люди до последнего дыхания служат любимому делу, до последнего патрона бьются за него.
Размышления Андрея прервал телефонный звонок. Яша снял трубку, одно мгновение подержал ее около уха и поспешно передал Голубеву. Андрей услышал, как чей-то взволнованный голос прохрипел из трубки:
— Товарищ майор, поезд № 1112 потерпел крушение на перегоне у Глубокой Пади. Имеются жертвы.
Майор поднялся из кресла.
— Выезжаю на место крушения.
Колебания Андрея кончились. Ему почудилось, что он на границе и дежурный по заставе крикнул: «В ружье!» Андрей ощутил тот знакомый прилив энергии, которым каждый раз сопровождалась эта команда.
— Товарищ майор! Я согласен. Разрешите ехать с вами?
— Едем! — коротко бросил Голубев, на ходу надевая полушубок.
КРУШЕНИЕ В ГЛУБОКОЙ ПАДИ
Степан Кузьмич, заменивший Андрея в поездке, устроился на тормозной площадке посредине состава. Дежурный по станции предупредил его, что состав тяжеловесный и машинист Кленов сегодня наметил очередной рейс без набора воды на промежуточной станции. Диспетчеры на всем протяжении обещали «зеленую улицу». Уже на ходу к Загорскому подсел шофер, сопровождавший платформы с автомашинами. Плотно закутавшись в тулупы, они сидели, прижавшись друг к другу, изредка перебрасываясь односложными фразами:
