Виль Липатов - Антиподы
Капитан Кочетков был виновен в том, что сел за руль служебного автомобиля самочинно: решил на полчасика воспользоваться машиной для поездки домой. Однако через десять минут после выезда из ворот горотдела капитан Кочетков с вывихнутой рукой едва-едва выбрался из кабины, посмотрев на помятую машину, застонал — капот был превращен в гармошку, разбиты бампер и обе передние фары.
Спускалась на летнюю землю ночь, были включены все рясные звезды, шоссе в этой части города было почти пустынным, а на обочине, страдая от боли, сидел человек в форме капитана милиции. Так продолжалось минут десять, затем капитан Кочетков поднялся, закрыв чехлом разбитую носовую часть машины, позвонил из ближайшего автомата на квартиру Коржа.
Начальнику автобазы капитан милиции сказал следующее: «Ваш телефон я взял у Лиды Грековой, которая с вами училась в одном институте… Вы помните Грекову? Ну, спасибо! А я с ней знаком по Ялте, где мы отдыхали в одном санатории… Теперь мне придется назваться: моя фамилия Кочетков, я работаю в милиции инспектором заводского участка… Меня надо выручить, я попал в беду!» Узнав, кто звонит, начальник автобазы оживился, и через пятнадцать минут возле разбитой «Волги» уже копошились слесари автобазы, чтобы незаметно провезти ее по городу.
И вот наступил час, когда капитан Кочетков оказался в кабинете Станислава Ивановича Коржа, краснел, бледнел, заикался, как мальчишка, и Корж со старшим механиком Никольским давно поняли, что капитан Кочетков смертельно боится начальства и что у капитана не хватит мужества для того, чтобы пойти к начальству с повинной, хотя это было бы самым легким и любое служебное наказание было пустяком по сравнению с тем, что капитан Кочетков попал в руки начальника автобазы и механика Никольского. Капитан Кочетков и предполагать не мог, что Корж и Никольский не спали всю ночь, взволнованные тем, что в их сеть попал офицер милиции, закончивший училище вместе с начальником ОБХСС Виктором Сергеевичем Одинцовым — главным врагом, страхом и несчастьем Станислава Ивановича Коржа. Они были друзьями, начальник ОБХСС и капитан Кочетков, и начальник автобазы, незаметно подмигнув старшему механику, сказал:
— Без справочки, товарищ капитан, мы ничего сделать не можем. — Он тонко улыбнулся, — Сама милиция, товарищ Кочетков, велит брать справочки с тех, кто побывал в аварии… Где, как и при каких обстоятельствах была разбита машина! А как же, как же, товарищ Кочетков! А вдруг вы человека переехали! А вдруг вы ребеночка гробанули! Все может быть, товарищ Кочетков, если были в нетрезвом состоянии…
— Я?
У капитана милиции Кочеткова округлились глаза, ресницы задрожали, а руки беспомощно повисли. Потом он огорошенно откинул назад туловище и тонким голосом вскрикнул:
— Вы с ума сошли! Да я в рот не беру спиртное!
Корж и Никольский весело засмеялись.
— Не надо темнить, гражданин капитан! — ласково сказал механик. — У нас есть два свидетеля…
Никольский потрепал капитана по сутулой от горя спине:
— Мы тебя выручим, капитан! Через час сядешь на мотор, подкатишь к милиции — ни одна собака не заметит, что капот сменен, но документик ты нам оставишь… Берн ручку и пиши, что тогда-то и там-то попала в аварию машина номер тридцать семь сорок девять… Без этого документика машину не получишь!
— Правильно! — с безмятежной улыбкой ответил Станислав Иванович. — Напишете документ — есть машина! Нет документа — пишите пропало, капитан! Итак, или машина, или…
После этих слов начальник автобазы незаметно нажал кнопку звонка, в дверях мгновенно появилась диспетчер-секретарь Клавдия Мироновна, поглядев на капитана, сладким голосом спросила:
— Как голова, товарищ капитан? Не болит? Здорово же вы вчера перебрали, бедненький!
Капитан Кочетков, побледнев до синюшности, не дышал, так как, наверное, только сейчас понял, что находится в логове хорошо организованной, тесно сплоченной и умно руководимой шайки. Все это отразилось на его щекастом лице, и Станислав Иванович Корж высокопарно подумал: «Вот куда занесла тебя на шуршащих шинах неправедно взятая служебная машина!»
— Ну, капитан! — вкрадчиво попросил Никольский. — Не телись! Мы — люди занятые. Мы твой драндулет в божеский вид приводим…
В кабинете было глухо, как в тюремной камере, солнце почти не пробивалось сквозь зашторенные окна, а секретарь-диспетчер Клавдия Мироновна, носящая свободные платья, так игриво изогнулась в дверях, что было заметно, какие у нее красивые и пышные бедра.
— Молчишь, капитан! — сказал Никольский. — Не хочешь справочку подписывать.
Стоял перед капитаном бывший уголовник Никольский, сидел в начальственном кресле глава шайки Станислав Иванович Корж — инженер, талантливый автомобилист. В прошлом, конечно…
— Давайте бумагу! — закрыв глаза, сказал капитан милиции. — Давайте бумагу, бандиты!
4
Летний день разгорался, теплел, на дворе автобазы уже солнечно переливался земной рай, и было ясно, что день вызреет умеренно жарким, приятно влажным, а к вечеру на мягкое небо высыплют большие ясные звезды. Хорошей была жизнь на дворе автобазы, а в кабинете начальника, казалось, гремели литавры и били барабаны: здесь праздновали победу над капитаном милиции Кочетковым, так как от него было полшага до начальника ОБХСС Виктора Сергеевича Одинцова — человека умного, образованного и такого же талантливого в своей области, как был талантлив в своем автомобильном и преступном деле Станислав Иванович Корж.
Сразу после ухода Кочеткова начальник автобазы, старший механик и диспетчер-секретарь сошлись посередине кабинета, улыбаясь, соединили руки в тройном пожатии и обнялись, как это делают нынешние футболисты, ставшие за последние годы по-южному сентиментальными.
— Я всегда говорил, друзья мои, — торжественно произнес Станислав Иванович Корж, — что уметь ремонтировать автомобили — это значит владеть миром! Верю: доберемся до Одинцова!..
Они помолчали еще несколько праздничных минут, потом Станислав Иванович сел в кресло, положив на столешницу крепкие руки, кивком головы отпустил Клавдию Мироновну, а старшему механику приказал сесть на тот стул, где недавно страдал и отчаивался капитан милиции Кочетков.
— Садись, Алексей Алексеевич! — полудружескнм, полуофициальным тоном произнес Корж, но не улыбнулся. — Слушай и запоминай! Кочеткова надо окончательно накрыть… Трудно сказать сейчас точно, как это будет, но через него, может быть, мы доберемся и до Спирина. Я больше не могу видеть честные глаза этого зарвавшегося щенка!
«Щенком» Станислав Иванович называл молодого водителя Валентина Спирина.
— Щенка надо срочно наколоть! — настойчиво повторил Корж и поморщился. — Он уже, кажется, догадывается о роли Протопопа… — На этих словах Станислав Иванович остановился, мечтательно прищурившись, вдруг прочел звучные и странноватые на слух стихи. — «О прославленном скажут: „Спесивая знать!“, о смиренном святом: „Притворяется, знать…“. Хорошо бы прожить никому не известным, хорошо самому никого бы не знать…» Это Омар Хайям! Сам Омар Хайям… Помни, Алекс, Протопоп не из тех, кто умирает в одиночку!
Старший механик Никольский — человек малообразованный — терпеливо молчал. Он давно привык к странностям шефа: к стихам, любви к замысловатым и торжественным фразам, к переменам голоса, походки, манере сидеть и стоять. Старший механик Никольский был именно тем человеком, который дал начальнику автобазы кличку Артист, о ней знали немногие — самые избранные.
— Резюмирую! — с щедрой улыбкой проговорил Корж. — За тобой — щенок, за мадам Клавой — по-прежнему ОБХСС. А вечером надо вспрыснуть капитана Кочеткова… Итак, до встречи у Риты!
Когда старший механик ушел и его шаги окончательно затихли в конце коридора, Станислав Иванович сладко потянулся, вынув из стола коробку палехской работы, открыл крышечку — в коробке лежали лекарства, и, боже, чего здесь не было: седуксен и тизерцин, ноксирон и тройчатка, тазепам и анальгин, элениум. У начальника автобазы часто наступала депрессия, бессонница, его мучили невралгические боли в шее, и частенько побаливала голова. Перебрав тонкими и длинными пальцами лекарства, Станислав Иванович бросил в рот таблетку элениума (успокаивающее!), запил минеральной водой «Ессентуки-17» и только тогда трижды длинно надавил на спрятанную под столом вторую кнопку звонка. Минут через десять дверь кабинета бесшумно открылась, и в комнату вошел человек в замасленной спецовке — высокий, тонкий, остроглазый. Это был слесарь, электрик, карбюраторщик, моторщик, жестянщик, токарь-лекальщик, строгальщик и фрезеровщик Петр Васильевич Куницын, прозванный начальником автобазы Кулибиным, так как он был не только универсальным мастером-автомобилистом, но и самородком-изобретателем. Что же касается автомобилей, то не существовало на свете такой рухляди, из которой Петр Куницын не сделал бы бесшумный сверкающий лаком мощный автомобиль.
