Сергей Крутилин - Грехи наши тяжкие
— А-а, понятно… — сказал инженер и так побледнел, что даже под щетиной было заметно.
В отличие от агронома, инженер был неопрятен в одежде. Лицо у него узкое, морщинистое, подбородок порос щетиной.
— Я вам не нужен? — спросил Тихон Иванович, когда они втроем засобирались уходить.
— Спасибо. Пока не нужны, — не очень охотно отозвался Гужов.
Дверь кабинета скрипнула и закрылась.
7
Теперь всякие слова, которые слышал Варгин, имели для него двоякий смысл. Один смысл заключался в том, что было сказано людьми в его кабинете, на улице, за его спиной, а другой смысл — тайный, тот умалчивался в разговоре, и его домышлял сам Тихон Иванович. И не было ни одного такого слова, разговора, который Варгин не повернул бы по-своему.
«А почему он сказал «пока не нужны»? Почему «пока»? значит, со временем и он, Варгин, будет нужен. Наряду с бухгалтером, который проводил финансовые операции; наряду с главным инженером. Все-таки инженер — материально-ответственное лицо. Он отвечает за все — за металл, за выход продукции. А я только ставил подпись под его бумажками, скреплял печатью все его грехи».
Подумал так Тихон Иванович, и настроение у него улучшилось. Он позвонил Долгачевой. Ему хотелось рассказать ей об этих утренних визитерах, а заодно и узнать: заходили ли они к ней?
Долго никто не отвечал. Потом подошла секретарша, узнала Варгина, но отвечала как-то неохотно. Оказалось, что Екатерина Алексеевна уехала в область и будет только в пятницу.
— По делам? — спросил Тихон Иванович, чтобы только что-либо спросить.
— По делам. Какое-то совещание.
Варгин положил трубку и долго смотрел на аппарат, соображая: «Будет только в пятницу. Это, значит, только через три дня». И опять его взяло сомнение: может, Долгачева у себя, но не захотела с ним разговаривать?
Но Тихон Иванович тут же успокоил себя. «Без суеты! — сказал ему голос благоразумия. — Сиди, занимайся своими делами. Взят ведь пока только один Косульников. Может, он воровал металл. Откуда ему, Варгину, знать это?»
И Тихон Иванович остался у себя и усерднее, чем всегда, исполнял свое председательское дело.
Надо было сходить на машинный двор — Варгин давно там не был. Он не знал, поставили ли сеялки. Последний раз, возвращаясь из Туренино, Тихон Иванович видел, что сеялки стояли на обочине полей, заросших травой. Он все хотел об этом сказать заведующему мастерскими, но забывал. Теперь Варгин надумал сходить и сказать, но уходить боялся: а ну как они вернутся? Если не они, то инженер-то обязательно вернется.
И Варгин остался в кабинете. А когда председатель сидит у себя, то работы у него хватает.
Зашла зоотехник Славцова — угловатая, долговязая. Цветная косынка на ней повязана, как у всех баб, спереди, глаза посажены узко. Эти узко посаженные глаза, которые всегда смотрели пристально, раздражали Варгина. Под их взглядом Тихон Иванович испытывал беспокойство, будто он в чем-то виноват.
Варгин и сейчас, увидев Славцову, потупился. Поерзал в кресле, но не поднялся из-за стола здороваясь. Чтобы сгладить смущение, сразу же заговорил о делах. Он передал ей прежний разговор с Долгачевой. Екатерина Алексеевна говорила о том, что у них на фермах такие же хорошие условия, как и в Успенском совхозе, а надои значительно меньше. Почему бы?
Славцова задумалась.
— Тихон Иванч, — Славцова присела так, будто хотела этим показать, что зашла не надолго, — что вы успенцев сравниваете с нами? У них — подкормка, луга заливные. А у нас скот выгнать некуда.
— Надо улучшать луга.
— Людей надо! — говорила о своем Славцова. — Катя Млечина, с Бойковской фермы, уходит в декрет, а справка у нее уже есть. Заявление подала.
— Ну? — нетерпеливо перебил ее Варгин.
Нетерпеливо, потому что Славцова любила поговорить. А Тихон Иванович не хотелось точить лясы, потому он и перебил ее. «И вообще, чем больше делаешь добра людям, тем скорее они садятся на твою шею», — решил Варгин. Ему вспомнилось, как Славцова пришла после института. Совсем девчушкой. Сидела у него в кабинете — угловатая, некрасивая. Он дал ей жилье: колхоз приобрел дом, отремонтировал его, и поселили в нем двух колхозных специалистов — ее, зоотехника, и агронома по кормам.
— Некому группу передать, — сказала Славцова.
— Как так некому? Надо поговорить с бабами.
— Я уж со всеми переговорила. Не хотят работать на ферме. Трудно. Даже два месяца поработать не берутся.
— Там, я припоминаю, есть такая Дарья Чунова. Она много лет работала дояркой. Еще на старой ферме. Ушла на пенсию. Попросите ее.
— Просила. Сын из города ей внука на все лето привез. С малышом дома сидит. В огороде копается. А на ферму не хочет.
Варгин в задумчивости почесал подбородок.
— Ничего не остается: обезличить Марьину группу, — сказала Славцова. — Разделить всех ее коров поровну между доярками.
— Вам виднее — делайте как надо.
Казалось бы, вопрос с дояркой был решен. Но Славцова не уходила. Присутствие ее Тихона Ивановича раздражало. Надо заметить, что последнее время Варгин вообще стал очень раздражителен и мнителен.
Люди своими просьбами ему наскучили. «Сейчас будет просить квартиру в новом доме. Будет ссылаться на увеличение семейства, на тесноту, бог знает еще на что. Всегда так».
Конечно, ее дом устарел. Варгин надумал построить новый поселок — домов десять — со всеми удобствами, как в Успенском. Чтоб и вода была горячая, и отопление от котельной. «И вот она прослышала про это и будет просить», — решил Тихон Иванович.
— Доярки шептались… — вдруг заговорила она, — милиционеры приехали. Мастерскую нашу прихлопнули. Так и надо!
Варгин чуть не вскочил с места — настолько он был удивлен тоном, каким она сказала про его мастерскую.
«Пошла вон!» — хотел крикнуть он, но сдержался.
Однако она и без его окрика встала и вышла.
Тихон Иванович только посмотрел ей вслед. «Такая вот и продаст. А все из-за чего? Из-за полсотни рублей».
Когда на правлении решали вопрос, кому из специалистов платить премию-надбавку за перевыполнение плана прибылей от промыслов, то решили Славцовой не выплачивать премии. Зоотехник не имеет прямого отношения к промыслам; к тому же она и так получает хорошую надбавку к зарплате — хозяйство редкий месяц не выполняет плана надоя.
«А теперь она вот ехидничает, — подумал Варгин. — А она должна каждый день свечку ему ставить. Кто она была лет десять назад? Косоротая девчушка. Приехала в Загорье с одним чемоданом. А теперь — дом, хозяйство. Кто из нее человека сделал? Он, Варгин, сделал. Квартиру дал, зарплату хорошую платит. Посаженым отцом у нее на свадьбе был, когда она выходила замуж за Мишку Славцова — шофера. Парень-то какой!»
Тихон Иванович от волнения не мог усидеть. Он встал, походил по кабинету. После таких стычек у него опускались руки. Вот ведь какие дела. А он во время своего председательствования ни разу не подумал о себе: сыт ли, выспался ли? Все думал об общем деле, чтобы всем колхозникам жилось лучше. Если жил, то не ради того, чтобы насытить свою утробу. У него всегда были иные мысли. Если, случалось, выпивал, то только затем, чтобы задобрить компаньона, чтоб получить кирпич на ферму, шифер для Дома культуры, гравий для сельских дорожек. Если ездил на машине, то не ради того, чтобы сделалось ему мягко, а чтоб со стороны уважительно говорили: «Вон Варгин поехал!»
Не нажил он себе ни дома, ни обстановки. «Жил цыганом» — как упрекала его жена.
Вот отчего опускались руки.
Не помнит Варгин, сколько времени провел так, расхаживая по кабинету. Его состояние грустной задумчивости прервал главный инженер. Он вошел тихо — не вошел, а протиснулся бочком-бочком. Увидев Варгина, расхаживающего из угла в угол, остановился у притолоки. Он понимал состояние Тихона Ивановича и не хотел мешать ему. Если председатель думает, то пусть думает.
Варгин словно очнулся. Остановился перед инженером и долго смотрел на него.
— Ну, какие дела? — наконец спросил он.
— Не пойму, — инженер пожал плечами. — Подсчитали, сколько готовых изделий. Составили опись материала. Я расписался. Спросили: велся ли ежедневный учет изделий? Я сказал, что велся, и показал им книги учета, наряды. Они все это посмотрели и говорят: «Хорошо. Отпустите рабочих. Пусть председатель пошлет их на другую работу». Опечатали мастерскую и уехали.
— Они из области или из Москвы?
— Из области.
— Допрос с тебя не снимали?
— Нет. Сказали: «Вы свободны».
— М-да! — произнес Тихон Иванович.
Он снова стал задумчив. «Это хорошо, что они не снимали допроса, — решил Варгин. — Значит, воровал лишь Косульников. А у нас что ж, все законно».
8
Почта поступала всегда в одно и то же время — после обеда.
