Владимир Санги - Легенды Ых-мифа
Поели почётные гости, запили наваристым бульоном. Закурили.
Отдохнули гости после сытой еды, и хозяева — люди из рода Трёх братьев стали вызывать гостей в круг состязания в борьбе. Вышли борцы на середину круга, крепко обхватив друг друга руками, и началась борьба. Кто уложит противника на лопатки — побеждает. А против победителя выходит новый борец.
Никто не смог осилить Среднего брата.
— Он и нынче самый сильный, — сказали старики о Среднем брате.
А луноликая девушка лукаво запела, и её поддержали женщины:
Гость наш робок, как олень,Он не выйдет в круг,Не покажет ловкость ног,Силу своих рук.
Кто-то в толпе хихикнул, а старики усмехнулись.
Засучил рукава Ых-нивнг, вышел навстречу Среднему брату.
Обхватили борцы друг друга. Ых-нивнг спрашивает у Среднего брата:
— Ты приготовился?
— Приготовился. А ты?
— И я готов. Начнём?
— Начнём.
И увидели старцы такое, что никогда не видели. Борцы поднимали друг друга выше головы, кружились, как вихри, со всего маху бросали друг друга на землю. Но каждый раз и тот и другой касались земли обеими ногами. Вокруг всё гудело и дрожало. Ох и ловок Средний брат! Он успевал вывернуться у самой земли и тут же переходил в нападение.
Зрители шумели, кричали, толкали друг друга, подпрыгивали, будто сами боролись. Даже старцы забыли о степенности и кричали, совсем как несмышлёные дети.
Долго боролись соперники. Зрители уже давно охрипли и, не замечая этого, беззвучно раскрывали рты, как вытащенная из воды рыба.
Средний брат брал ловкостью, а Ых-нивнг никогда в своей жизни не боролся — брал силой. И пока боролся, научился борьбе. Зрители уже хотели прекратить соревнования борцов, когда Ых-нивнг удачно схватил соперника, оторвал от земли, обеими руками так сильно прижал его к груди, что тот едва не испустил дух. Затем Ых-нивнг, не отпуская соперника, всей тяжестью своего большого тела обрушился на него. Тот упал на спину и больше не сопротивлялся.
— Ух-хуху-у-у, — устало перевели дыхание старцы, будто это они боролись.
А женщины запели:
О, Человек неизвестного рода,Гость почётный рода Трёх братьев,Силу твою не знаем, с чем сравнивать,Разве с силой обвала в горах.
Жители стойбища сами утомились и дали гостям передохнуть. Люди лежали на мягких разлапистых ветвях кедрового стланика, курили трубки и говорили о человеке неслыханной силы.
Но вот стало темно. Ых-нивнга позвали в большой ке-раф — летнее жилище.
Дали место для почётных гостей — постелили на понахнг.
По старинному обычаю, когда гость в доме, не придёт дух ночного покоя, пока кто-нибудь не начнет тылгур.
И в темноте раздался голос Младшего брата. Он не будет рассказывать, он только откроет «дорогу» тылгуру.
— Э-э-э-э, — нараспев затянул молодой голос. — Мы люди Ых-мифа. Куда бы ни смотрели наши глаза, куда бы ни принесли нас наши ноги, мы везде уважали обычаи людей, принявших нас. Мы, как своё, принимаем их радость и горе. Да будь этот день и эта ночь благословенны! Да будь этот день и эта ночь началом дороги добра. Э-э-э-э-э!
— Хонь! (Хонь — восклицание, означающее просьбу слушателей начать, а после начала продолжать тылгур.) — закричали справа.
— Хонь! — закричали слева.
— Хонь! Хонь! — раздалось со всех сторон.
Потом стало тихо-тихо. Люди ждали. Но Ых-нивнг не знал, что от него требуют. Никогда он не слыхал, что такое тылгур.
— Хонь! — потребовали люди.
И Ых-миф-нивнг сказал:
— Я не знаю, что вам говорить, я не знаю, о чём бы вы хотели услышать.
Я человек Ых-мифа. Когда я родился, мать дала мне из левой груди один глоток, из правой — два; отец поцеловал в правую щёку раз, в левую щёку — два раза. Положили меня в тякк, подвесили к потолку. Отец ушёл в Девятый земной мир богом, мать ушла в Восьмой морской мир богиней.
— Хы! Хы! — удивились люди рода Трёх братьев.
— Хонь! Хонь! — требовали они продолжения.
— Мне нечего вам рассказать. Я только вышел в мир и попал к вам, люди рода Трёх братьев.
В темноте раздался голос Среднего брата:
— Послушайте, что скажет Старший брат.
— Хонь! — попросили люди.
— Э-э-э-э-э! — затянул густой голос.
Вокруг притихли.
— Э-э-э-э-э! — запел Старший брат. -
Мы люди Ых-мифа.Мы люди добра.И, в путь отправляясь,Несём мы добро.Гостей принимаем,Как братьев родных.Врагов мы совсемНе желаем иметь.Совсем не желаем,Совсем не желаем,Совсем не желаем,Чтоб были враги.Э-э-э-э!Э-э-э-э!Мы люди Ых-мифа.Мы люди добра.Но в мире не всёИз добра состоит,И духами злымиНаполнен наш мир.Преследуют милкиНас всюду в лесу.От кинров и домаСпасения нет.Э-э-э-э!Э-э-э-э!Издавна славен род Трёх братьев,Славен мужьями, мужьями храбрыми.Род наш издавна бьётся с милками.Битву ведём мы издавна с кинрами.
Слушай о подвиге сына Трёх братьев,Младшего сына, Пулкином что звали.Был босоног и ходил он в лохмотьях,Был неумыт, непричёсан, голодный,И на охоте добычей не радовал,И на рыбалке он не был удачлив.Э-э-э-э!Э-э-э-э!Ночью осенней, тёмною ночьюВзлаяли робко собаки на привязи.То ли продрогли от ветра промозглого,То ли хозяин забыл покормить их.Только услышали старые люди:Взлаяли робко собаки на привязи.Э-э-э-э!Э-э-э-э!Может быть, путник с далёкого стойбищаС доброю вестью иль с вестью-бедоюВ трудной дороге своей припозднился,С добрым намереньем к людям явился.Вышел на лай самый древний охотник,Вышел без шапки, согбенный и тихий.Взлаяли громче собаки на привязи.Взвизгнула сука, как будто ударилиПалкой увесистой по голове её.Взвизгнула сука. И лай прекратился,Будто собак в конуру отпустили,Где им тепло и сухая подстилка,Или как будто хозяин явился,Дал им похлёбку из жирной нерпятины.Э-э-э-э!Э-э-э-э!Вышел на лай самый древний охотник,Вышел без шапки, согбенный и тихий.Взвизгнула сука. И лай прекратился.Стало вокруг настороженно тихо.Вышел под небо рыбак седовласый,Вышел узнать, что случилось с охотником.Вышел. Но он тишины не нарушил,Не разрешил он сомнений опасливых.Э-э-э-э!Э-э-э-э!Вышли под небо и не вернулисьОба согбенные и седовласые.Вот уж заря свои крылья раскинула —Но стариков не дождалися люди.Э-э-э-э!Э-э-э-э!Вместе с рассветом увидели люди:Кто-то изрыл своим следом когтистымЗемлю вокруг, и собак словно не было —Треплет обрывки от привязи ветром.Э-э-э-э!Э-э-э-э!Старый шаман, родовой всемогущий,Тут же скликал он мужей с сильным сердцем,Юношей он пригласил крепконогих.Старцев почтенных созвал до единого.Э-э-э-э!Э-э-э-э!Жертвенный жаркий огонь трёхъязыкийВспыхнул мгновенно, треща, разгораясь.Лучшего в стойбище пса желтомастогоДуху могучему в жертву отдали.Э-э-э-э!Э-э-э-э!Люди притихли, томясь в ожиданье:Что же им скажет шаман их великий?Долго просил наш шаман добрых духов,Долго плясал наш шаман всемогущий,Птицей ночною пугал тишину он,Зверем неслыханным в темень бросался.Э-э-э-э!Э-э-э-э!Жертвенный гаснет костёр, иссякая.В людях надежда, как жар, иссякает.Вздохи отчаянья раздаются:Где твоя добрая воля, Всесильный?Э-э-э-э!Э-э-э-э!Вихрем неудержным и непокорнымВышел туда, где огонь иссякает,К людям, в чьих душах надежда погасла,Парень невидный, Пулкином что звали.Был босоног и ходил он в лохмотьях,Был неумыт, непричёсан, голодныйИ на охоте добычей не радовал,И на рыбалке он не был удачлив.Парень как парень, ничем не приметный.Только глаза, словно угли, горели.В гневе великом был неузнаваем,Был он в бесстрашии чёрным, как туча.Э-э-э-э!Э-э-э-э!Стрелами люди его снарядили,Лук ему дали из уса китового,Дали копьё с костяным наконечником,Молча в дорогу его проводили.Э-э-э-э!Э-э-э-э!В два перевала дорога лежала.Только на третьем догнал злого духа —Шёл не спеша он в обличье медведя,Шёл он ленивою, сытой походкой.Наш человек заорал что есть силы,Крикнул угрозу, копьем потрясая.Только на это злой дух не ответил:Не побежал, не замедлил он ходу.Крикнул Пулкин, заорал что есть силы.Выругал духа словами последними.Дух заревел, оскорбленный смертельно,В гневе великом пошёл в нападенье.Э-э-э-э!Э-э-э-э!Выпустил парень стрелу оперённую —Лапой, как муху, медведь отмахнул её.Прыгнул медведь и присел, устрашая.В грудь ему парень копьё направляет.Глухо взревел тут медведь разъярённый,В сильном прыжке он вознёс своё тело.Парень не дрогнул: движением точнымБрюхо вспорол костяным наконечником.Э-э-э-э!Э-э-э-э!Парень копьём уж нащупывал сердце,Думал уже о своём возвращенье.К стойбищу мыслями лишь прикоснулся,Хрустнуло древко в зубах у медведя.Э-э-э-э!Э-э-э-э!Хрустнуло древко в зубах у медведя,Хрустнуло, словно солома сухая.Сердце Пулкина застыло мгновенно,Руки отнялись и ноги отнялись.Лапой могучей предсмертным ударомБросил медведь человека на камни,Сам растянулся в агонии длиннойИ бездыханно застыл на каменьях.Э-э-э-э!Э-э-э-э!Ветер по сопке к Пулкину спустился,Лба его влажной ладонью коснулся.Небо увядев и солнце увидев,Силы собрал, закричал человек наш.Э-э-э-э!Э-э-э-э!Клич через два перевала пронёсся,Людям сказал о победе великой.Вышли в дорогу мужчины и юноши,С песнями, плясками вышли в дорогу.
Но ликование длилось недолго —В два перевала оно продолжалось.И на подъёме, скалистом и диком,Долго и скорбно мужчины молчали.Тело медведя — нечистого духа —В гневе великом они изрубили,Мясо собакам бродячим отдали,Сердце отдали мышам на съеденье.Почести люди Пулкину воздали.Сердце его в небеса улетело,Дух его ястребом стал всемогущим,Стал он хранителем рода Трёх братьев.Э-э-э-э!Э-э-э-э!
Э!
Всё время, пока рассказывал Старший брат своё древнее предание, никто даже не пошевельнулся.
