Алексей Горбачев - Сельская учительница
— Я останусь у тебя до утра, слышишь, Валечка, до самого утра.
— Нет, нет, ты…
Игорь не дал ей договорить, целуя в губы, в глаза, в щеки, потом подошел к кровати, опустил ее на постель.
— Валечка, родная, милая, единственная, — приглушенным голосом говорил он и, дотянувшись рукой до выключателя, потушил свет.
— Зажги! Зажги! — крикнула она.
— Зачем же, Валечка.
— Зажги сейчас же, — требовательно повторила она.
— Глупенькая, ведь это должно когда-то случиться.
— Что должно случиться? — Она вырвалась, вскочила с кровати, зажгла свет.
Игорь стоял растерянный.
— Что должно случиться? — опять спросила Валентина.
— Не маленькая, сама знаешь, — чуть слышно пробормотал он, закуривая.
— По-моему, тебе пора домой.
Он ткнул папиросу в блюдце, раздавил крохотный золотой огонек, подбежал к ней.
— Я больше не могу без тебя. Веришь? Не могу. Наша директриса обещала — часы тебе в школе найдутся. Переезжай к нам немедленно, завтра же. Хозяйка у меня старушка добрая, она хорошо устроит нас. Поженимся, Валечка. Слышишь?
Она слышала это не в первый раз. На третьем курсе Игорь вот так же однажды говорил ей наедине в своей комнате, больно стиснув и придавив к жесткому валику дивана. Тогда она строго-настрого предупредила: не смей говорить об этом до окончания института.
А сейчас? Что ответить ему сейчас? Ей было и приятно и немножечко грустно от того, что сказал он о женитьбе каким-то бесцветным, скомканным голосом, больно стиснув плечи. Нет, все это должно говориться не так, не так…
— Что же ты молчишь? — спросил Игорь, нетерпеливо поглядывая на черный кружок выключателя. Ей даже показалось, что если она согласится, он тут же кинется к выключателю.
— Что же ты молчишь? — громче повторил Игорь.
В самом деле, почему она медлит с ответом? Что ей мешает теперь? У Игоря нет богато обставленной квартиры, они сейчас — ровня, они начнут все сначала, «с красной строки, с чистого листика», — вспомнились почему-то слева, сказанные историком Назаровым накануне занятий в школе.
— Давай подождем, Игорь, — умоляюще сказала она.
— Чего ждать? Сколько?
— Хотя бы до окончания учебного года. Я не могу бросить класс, не могу оставить кому-то неуспевающих…
— Ну, ну, продолжай — долг, обязанность, комсомольская совесть. Неуспевающие тебе дороже меня. — Он смотрел на нее сухими, жесткими глазами. — А ты не боишься потерять меня?
— Потерять? — она удивленно смотрела на Игоря. — Ты же не копейка, которую можно случайно обронить.
Саше Голованову не повезло: в дороге, километрах в десяти от Михайловки, случилась поломка. Хорошо, что помогли знакомые ребята из соседнего колхоза, иначе худо было бы ему морозной ночью в кабине. Машину притащили к гаражу на буксире. Саша Голованов поблагодарил отзывчивых ребят за помощь и отправился домой. Проходя улицей, он еще издали увидел свет в окнах избенки, где жила Валентина Петровна.
А что, если постучать в окошко, зайти на минутку и сказать Лиле… Да, но Лиля на районном семинаре библиотекарей, он сам отвез ее нынче… Сказать, что Лиля просила… Жаль, что Лиля ни о чем не просила. А может, что-то придумать? Ну да, конечно, вчера он хотел прочесть в «Юности» продолжение интересной повести, но Лиля сказала, что журнал у нее дома. Вот и причина: пришел за журналом. Он возьмет журнал, а на Валентину Петровну только взглянет. Дня три не видел ее. Интересно, улыбнется Валентина Петровна или нахмурится? А вдруг спросит: «Как поживает Настенька?»
Странно все-таки. Лет шесть назад Саше Голованову казалось, что жизнь потому и прекрасна, что рядом за партой сидит Настенька Зайкина. Но вон там, где улица раздваивается, стоит на углу высокий дом Настеньки. Темно или светло в окнах, Сашу теперь не волнует. А вот мимо неказистой избенки, в которой живет Валентина Петровна, не может он проходить равнодушно…
Улыбаясь, чувствуя в душе радостную приподнятость, Саша Голованов подошел к избе и вдруг увидел: под окном черным лаком поблескивал в лунном свете мотоцикл шафрановского учителя…
17
В десятом классе был урок машиноведения. Кузьма Фокич Раков увел ребят в мастерскую, а девушек отправил на ферму. У Валентины занятия кончились, и она решила побывать в мастерской.
Колхозные мастерские раскинулись на пригорке в полукилометре от села. Здесь была когда-то Михайловская МТС, а теперь эмтээсовские владения перешли колхозу. На большой площадке ровными рядами выстроились тракторы, комбайны, сеялки, жатки; они стояли, как солдаты на перекличке после боя; над ними, подобно неусыпному часовому, возвышалась головастая водонапорная башня.
Валентина сперва растерялась, не зная, где искать своих десятиклассников. Ей повстречался куда-то спешивший Константин Зюзин.
— Где наши? — спросила она.
— Там, — указал Зюзин на длинное кирпичное здание с широкими закопченными окнами, с широченными дверями, потемневшими от времени.
В здании было дымно и шумно. Слышался лязг металла, чумазые механизаторы колдовали у машин — что-то отвинчивали, что-то снимали, что-то ставили на свое место. Вообще учительнице трудно было понять, что здесь делается. Она знала одно — идет ремонт техники (об этом говорили на прошлом комсомольском собрании).
Увидела Дмитрия Вершинина. Сунув руки в карманы, тот со скучающим видом стоял сзади пожилого токаря. Токарь увлеченно обтачивал какую-то деталь. Из-под резца струилась синеватая стружка.
— Учимся, Вершинин, — сказала Валентина, подходя к станку.
— Мучимся, Валентина Петровна.
— То есть как?
— А вот так — стоим, смотрим. В классе на плакаты смотрим, в мастерской тоже наблюдаем: В поле хоть на прицепах сидели, иногда трактор доверяли. А здесь мы наблюдатели, «заплечники»…
Не обращая внимания на учительницу и не отрывая глаз от станка, пожилой токарь распорядился:
— Митя, сбегай к Науму, скажи — готово. Пусть приходит.
Вершинин мотнул головой, обратился к учительнице:
— Вот так и бегаем — то к Науму, то в магазин к тете Фене.
— Где Кузьма Фокич?
— Дома. С Валерией Анатольевной сарай ремонтирует.
«Бросил учеников и ремонтирует сарай». — У Валентины даже мелькнула мысль собрать всех учеников и отправить их по домам.
— У нас только Турков нашел себе полезное занятие, — кивнул Дмитрий Вершинин на товарища.
Согнувшись, Яков Турков неторопливо точил перочинный ножик.
«Он и здесь, в колхозных мастерских, работает на себя», — подумала Валентина.
Вернулся Константин. Зюзин, достал из кармана бутылку водки, протянул Тарану. Тракторист похлопал парня по плечу — спасибо, мол, за услугу.
Валентина быстро подошла к Тарану, бросила ему в лицо:
— Как вам не стыдно посылать школьников за водкой. Он пришел сюда учиться!
Тракторист усмехнулся, подмигнул Зюзину.
— Пусть и эту науку постигает. Костя — человек уважительный, старшим не откажет.
— Эх вы, «старший», — процедила Валентина. Она отвела Зюзина в сторонку, упрекнула: — Гордости у вас нет, на побегушках у Тарана… Зачем же вы согласились идти в магазин?
Константин Зюзин промолчал.
«Ничего себе — воспитательные приемы: ученики слоняются без дела, бегают в магазин. И это называется практический урок машиноведения», — возмущалась Валентина, возвращаясь из мастерской в школу. Проходя мимо двери десятого класса, она услышала громкий девичий смех. Отворила дверь.
У доски стояла Люся Иващенко. Водя указкой по красочному плакату «Колхозная молочнотоварная ферма» и подражая манере говорить и хрипловатому голосу Ракова, ученица поясняла девчатам:
— Здеся у нас будет «елочка», тута у нас будет телочка. — Увидев учительницу, девушка засмущалась.
— Что это вы задержались в классе?
— Пришли с фермы за портфелями, а Люся задержала нас, решила просветить. Повторяем урок — «у нас» и «у них». У нас на ферме и у них на плакате, — отвечала Аня Пегова.
— Я им говорила, Валентина Петровна, нельзя смеяться, — подала голос Вера Побежимова.
— А мы не смеемся, мы просто решили, что художник — очковтиратель.
— Он рисовал с других, у других лучше, — возразила Вера Побежимова, поглядывая на учительницу.
— Какое наше дело до других, — отмахнулась Аня Пегова. — Мы хотим, чтобы у нас было тоже хорошо!
— Валентина Петровна, почему так получается, — обратилась к ней Люся Иващенко, — в школе нам говорят одно, в жизни мы видим другое. Кузьма Фокич расхваливает нам «елочки» да «карусели», пичкает плакатами да рисунками комплексной механизации, а на ферме у нас ручная дойка, навоз выгребают лопатами, воду с реки подвозят на лошадке… Агитируют: иди в животноводство, поднимай вторую целину. У меня, например, нет желания садиться под корову с аттестатом зрелости.
