Старшая сестра - Надежда Степановна Толмачева
— Это железо на крыше! — сказал мужским успокаивающим тоном Аркадий.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1
«А ведь что-то не так получается…» — Максим Говоров вложил письмо в конверт, сунул его в карман. Но вдруг усомнился: «Может, я неправильно понял?» — и решил перечитать.
Жена писала:
«Я подумала и решила — нам пока трогаться из Канаша нет никакого смысла. Подождем, когда ваш новый дом для инженерно-технических работников будет готов. И я не понимаю твоей настойчивости. Чего ты нас так торопишь? Надо подумать не только о том, что в одной комнате мы не поместимся, а еще и о том, что семье главного инженера не приличествует жить в таких условиях — пусть и временно. Не сердись, но я забочусь лишь о твоем престиже».
Максим Андреевич скомкал письмо и хотел бросить в корзину под столом, но передумал… расправил, сложил и снова сунул в карман. Он прошелся по своему небольшому кабинету, мельком взглянул в зеркальце, вделанное в дверцу фанерного шкафа, где хранились прорезиненный плащ и высокие охотничьи сапоги. Увидев свое отражение, Максим Андреевич насмешливо улыбнулся: «Значит, нам «не при-ли-чест-вует» жить в одной комнате?.. И надо же такое слово выкопать? Эх, Нина, Нина! Видно, пословица «Если милый по душе — с ним рай и в шалаше» не про нас с тобой сложена».
В кабинет заглянула уборщица тетя Стеша. Не здороваясь с главным инженером, спросила:
— А вы что тут размечтались? Обедать надо!
И начала подметать ковровые дорожки.
Говоров сел в кресло, закурил.
— Ну вот, перерыв, а вы курите… — сказала тетя Стеша.
— Так в перерыв-то и положено курить! — улыбнулся Говоров.
— Смеетесь? — упрекнула тетя Стеша. Она упрятала седеющие волосы под платок, туго стянула концы его, строго косясь на Говорова. Курить в перерыв надо не в кабинете… Он проветривается.
— Это верно! — Максим Андреевич погасил папиросу. Взгляд тети Стеши смягчился. Строгую, незаменимую тетю Стешу все уважали.
Максим Андреевич был недоволен собой. С утра он хотел поехать на отдельный участок, его беспокоила медлительность, с которой шла там уборка торфа, но пришлось срочно созвать участковых механиков и разъяснить им новый приказ треста. И оттого, что поехать не удалось, у Максима Андреевича испортилось настроение. Вот он уже третий день сидит в управлении и не может вырваться на участки: то дело не отпускает, то директор. И сегодняшнее письмо жены. От него на душе какой-то неприятный осадок. «Придираюсь!.. — укорил себя Максим Андреевич. — Нина права, трудно жить вчетвером в одной комнате. И все-таки, как было бы здорово, если бы Нина, не спрашивая ни о каких «квартирно-бытовых условиях», взяла бы однажды вечерком нагрянула в мою холостяцкую комнату. В одной руке — чемодан, в другой — рука Андрюшки. Эх! — Максим Андреевич улыбнулся, потер ладонью лоб, помотал головой. — Нет, это, кажется, невозможно!»
— Чего еще «невозможно»? — спросила тетя Стеша. Говоров смотрел на нее непонимающими добрыми глазами.
— Разве я что-нибудь сказал, тетя Стеша?
— Ага, сказал.
— Странно…
— Вот что, Андреич, пойдем ко мне обедать! — неожиданно предложила тетя Стеша. Лицо ее выражало и материнскую строгую теплоту, и боязнь того, что Максим Андреевич откажется от приглашения. Он колебался, но, взглянув на тетю Стешу, понял: если отказаться — обидится.
Он поднялся.
— Согласен!.. Буфет, говорят, откроется только в три… Благодарствую, тетя Стеша!
Она занимала комнатку в здании управления, в самом конце коридора.
Когда Говоров шагнул через порог, ему показалось, что он пришел к сестре Маше — пахнуло на него родным домашним уютом.
— Сейчас щами вас угощу, — церемонно, входя в роль хозяйки, сказала тетя Стеша.
2
Анна Федотовна получила письмо. Сгущались сумерки, но она сквозь круглые дырки почтового ящика разглядела конверт. «Это, наверное, от Лизы…» Мать вынула письмо и поспешила в дом, на ходу разрывая конверт. Прочла несколько строк, и у нее потемнело в глазах. Комната на миг погрузилась во мрак.
— Не может быть!.. Как она смела?..
Письмо было длинное, сбивчивое. В нем было все: и мольба о прощении, и горечь, и желание услышать слово утешения, и попытка утешить мать.
Потрескивали в очаге дрова. Мать бросила письмо вместе с конвертом на мягко рдеющие угли. «У нее будет ребенок? От кого? Зачем?» Опустилась на стул, уронила голову на новое полотенце с вышитыми буквами «Е. Д.».
— Лизушка! Родная кровинушка моя, что ты наделала? Почему материнского совета не спросилась?
Под утро, когда невеселый осенний рассвет робко просочился в окна, Анна Федотовна убрала со стола мокрое от слез полотенце, скомкала его, сунула в нижний ящик комода.
— Нет, дочь, этого я тебе не прощу.
Она постояла, помедлила и неохотно пошла на работу. Впервые в жизни ей не хотелось быть на людях: сил не хватало услышать вопрос, который так радовал ее прежде: «Лиза-то твоя как поживает?.. Учится?»
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
1
В маленьком флигеле на окраине Москвы день ото дня становилось уютнее. Лиза старалась, чтобы жилище выглядело чистым и аккуратным.
На кухонных полочках стояли чайная чашка, стакан, две кастрюльки и алюминиевая сковородка.
По некрашеному полу разостлан узкий половичок, который раньше, свернутый вдвое, лежал у Лизиной кровати в студенческом общежитии. Кровать под светлым байковым покрывалом, столик, два стула — вот и вся обстановка. Да еще — и это было, пожалуй, самое главное для Лизы — книжная полка.
По просьбе жены Аркадий устроил эту полку, прикрепив к стене длинную доску. На ней стояли учебники мужа и жены, художественная литература и другие книги.
Медленно, с трудом привыкали друг к другу Аркадий и Лиза. Аркадий казался ей противоречивым и непонятным. Он то трогал ее заботой о доме, лаской, то отталкивал неожиданным равнодушием.
Лиза часто расспрашивала Аркадия о его детстве, о семье. Он рассказывал охотно.
…Главой большой крестьянской семьи был отец, грубоватый, властный. Жена подобострастно подчинялась ему. Вначале она боялась, что муж — а он был красивее и моложе — бросит ее. Потом пошли дети — она успокоилась, опустилась: столько детей — никуда теперь не денется.
Иногда Аркадию было обидно за мать, но она не жаловалась… И мальчик решил, что взаимоотношения родителей вполне нормальны и что в каждой семье должно быть именно так.
Ребят было много. Их любили, но никаких праздников им не устраивали, подарков не дарили. Бывало, отец заикнется о том, что Аркашка неплохо рисует и надо бы парнишке купить краски, но мать убеждала: «Ладно, вырастет и так… нечего деньги по ветру разбрасывать…
