Василий Снегирёв - Раноставы
— Чо не проходишь? — приветливо спрашивает с крыльца хозяин.
— Боюсь испачкать, ненароком сглазить.
— Не сглазишь, проходи.
Иван поднялся на крыльцо и пошел в сени, вздыхая за спиной хозяина:
— Кажется, такие же руки. Что-нибудь да гундорю, а не получается. Видно, не мастеровой.
— Не прибедняйся.
— Чо правда, то правда, Василий. Не мастеровой я.
— Не лепечи в сенях, проходи в передний угол, где телят вяжут.
— У тебя не повяжешь. Вон красотища!
У хозяина брызнула улыбка с губ и тут же померкла.
— Неприятность какая? — забеспокоился гость.
— Сношка разгону дала.
— За што?
— За все доброе.
— Ну а все-таки?
— Решил сыну дачу сделать. Хламья много. Отбросов оказалось еще больше. Углы отпиливаешь, бревна отесываешь, подгоняешь друг к другу, пазы заново вырубаешь… Словом, одни щепки. За что ни возьмешься, то одного, то другого нет. За все лето половину сруба поставил.
— Когда успеваешь?
— После работы да в выходные.
— Хоть бы себя пожалел.
— Уноровить хотел.
— Плюнь и береги здоровье.
— Жалко. Никто сноху сегодня не ждал. Откуда-то вынырнула, накинулась на меня и Бориса: «Убирайте гнилье, не позорьтесь! Что за дача? Халупа несчастная. У людей дачи как дачи: из кирпича, липецкой кладки — сердце радуется». Постой, говорю. Сделаем, не хуже будет моего дома. «Не глядели бы мои глаза!» И убежала.
— Вот рассказываю тебе, Иван, а под рубахой мороз бегом бегает. Не знает она еще о нашей поездке в деревню. Узнает, ох уж будет визгу.
— В деревню ездил?
— Утром оттудова.
— Давно я не был на родной стороне. Поди, не на том месте стоит?
— Козловским краем к озерам повернулась.
— Как же угодило?
— Помнишь Баушиху?
— Спрашиваешь! Хресна моя.
— Ее домишко и рядом которые стояли снесли, а поскотину перепахали вплоть до Бакланова.
— У-у… — прогудел как в лесу Иван. — Не узнать теперь деревню.
— Можешь заблудиться. Домов понаставили, как в городе, школу отгрохали, вместо старого клуба Дом культуры стоит. Посмотрел я, и разожгло до печенок.
— Чо так?
— Обидно. Все выстроено, а жить некому, почти одни старики остались. Разъезжаются все, как мы с тобой, грешные. Мы хоть от голода прятались. А молодежи чо не хватает? Живой воды, и та, наверное, есть.
— Это правда… От жиру бесятся.
— Нет, Иван, тут в чем-то другом собака зарыта.
— Надо закон выпустить.
— Какой?
— Чтобы никого не выпущали из деревни, и тех, кто в городе, обратно вернули.
— Ты б поехал?
— Кому мы теперь нужны, протухшие перечники? В деревне свежо, раздолье и всего вдосталь! Пожил бы! Вот у Огафьи, моей сестры, чего нет? Пенсия хорошая, корова есть, фатеру дали новую со всеми удобствами. Даже пристройка есть. Держи скота, сколь угодно… Вот свои сараюшки и домишко отдала мне, я и ездил за ними.
— Привез?
— Не говори, — тяжело выдохнул Василий. — Только намучился. Прикинули своим умишком с Варварой и решили залётную машину нанять.
— А чо в агенстве не взял?
— Знаешь ведь какое мученье там? В одной очереди неделю простоишь.
— Не бреши. Я как-то брал. Милое дело! Деньги уплати и поезжай.
— Раз на раз не приходится. — Василий решил рассказать по порядку. — Вышли из агенства со старухой на перепутье и начали голосовать. Один и клюнул. Ненашенская была машина. Вроде, как сказал шофер, из Тюмени. Срядились до Чаши. До нее ехали, как на боку катились. После нее дорога похуже.
За Николаем Кузьмичом сбегал, пособил погрузить. Спасибо мужику. Скорехонько мы управились. Ни минутки не опнулись, тронулись в путь. Как хлестанет дождь! Ну прямо из ведра лил, не видал такого. Дорога враз осклизла. Колеса швыр-швыр, машину стянуло в канаву: ни назад, ни вперед. Говорю Варваре: «Беги в деревню за трактором». Она подол в руки и почесала. Сижу я в кабине и горюю, шофер рядом мрачнее тучи. Думает, поди: пособил же черт связаться. Думай-не думай: деньги заплачены, куда денешься. А мою душонку скребет. Вытащим машину, он свалит бревна и усвистит.
— Зачем раньше уплатил? — вставил Иван. — Был у меня случай. Вот так же, как ты, расплатился заранее. Он завез в лес и остановился. Говорит: «Машина изломалась». Я вылез из кабины, он по газам и умчался. Так нас полоротых и надо учить. Чо дальше-то?
— Может, доплатить, думаю, не виноват парень. И вытащил пятерку. У шофера лицо скисло, а губы свернуло, аж на щеку выперло. Нашарил ишо мелочи. Больше тройки, если не с пятерку. Не отказался, взял.
— Нашел дурака.
— Просиял шофер и спрашивает невпопад: «Долго будем сидеть?»
— Не знаю, отвечаю, а в голове одно: дали бы трактор и не отказался механизатор. Неуж не додумает Варвара попросить нашего Енка? Тому покажи пробку от «гамыры», на край света поедет. На мою радость за колком заурчал трактор. Вылетаю навстречу ему, а он прогрохотал мимо. Обратно лечу. Только взялся за ручку, гул донесся. Наконец, думаю, дождался. Опять не Варвара. Через два часа она приехала. Тракторист, как есть, ни уха ни рыла: в дым пьянешенек. Орет на меня: «Чо, как мертвы, едва шевелитися?» Я бы рад поскорей, да руки не гнутся — зачичевели. Едва-едва прицепил машину. Подниматься надо на грейдер, а тут болт вылетел из серьги. Зла не хватает. Хоть бы ветер стих! А то ведь прошивает насквозь… Все-таки выкарабкались. Маленько отлегло, но ишо боязно: машину, когда трос ослабнет, бросает из колеи в колею.
Тракторист пьяный-пьяный, а не дурак: знает, на чем играть. «Отцепляй», — орет. «Что ты, боговый, куда мы по грязи?» — «Дальше не велено», — заходится парень. «Почему?» — «Документов тютю». — «Поди, можно?» — «Без бумажки я — букашка».
Я скумекал, о какой бумажке толкует, и глянул на Варвару, а та ему: «Я же заплатила». — «За десятку сама вези». — «На тебе креста нет». — «Как договорились? До большака!» — «Видишь, ни пройти, ни проехать». — «Я ни при чем». — «Надо же понять». — «Уговор дороже денег». — «Пойми ты». — «Сколько еще надо?» — «Четвертную». — «Не рядись, Варвара, — говорю. — Пусть везет до асфальта».
До Чаши доехали, он опять оропанит: «Отцепляй!» Дорога еще хуже: ямы в метр, колеи, как пашня. Сядешь: не привязанный, а сутки будешь сидеть. Тут уж без разговоров отдал ему десятку. Вытащил он нас на асфальт и, довольный заработком, пожелал нам гладкой дороги. Передернуло мое нутро: «Ох и шкуродер!» — «Ты бы на его месте не так поступил», — зыкнул шофер. — «Нет уж». — «Знаю вас, скряг». Я прикусил язык: как бы этот не завыламывался. Такой же рвач. Шут с ним!
Машина летела степным ветром. Быстро промелькнули Чашинские березняки. Шило дороги пороло горизонт, из-под колес вылетала дорожная лента. Мало-помалу стихла злость. Я мысленно уже разгружал машину. Но не повезет, дак не повезет. Машина будто врезалась в стену, загрохотали бревна. Я еле оклемался, а шофер-зараза смеется: «Трухнул? Живой и радуйся. А печать до свадьбы сойдет». Я спрашиваю шофера: «Чо с машиной?» Он, как воды набрал, молчит. Потом ляпнул: «Тише едем, дальше будем». Закрыл капот и ушел. Голосует перед каждой машиной. Они мимо да мимо шуруют. Смекнула старуха, подала десятку: «Наверное, бензину нет? Двое-то быстрей изловите машину». Один остановился и зарычал: «Жить надоело?» — «Плесни бензину». — «У самого в обрез».
Сколько я простоял, не знаю. Но нашелся путевый, дал бензину и даже деньги не взял. Радехонький, подбегаю к шоферу: «Заправляй». Он больше того зарычал: «Сам знаю, не суйся». Чо за черт! Ни с какого бока не приступи. «Чо не едем?» — спрашиваю шофера. «Мотор полетел!» — взревел он. Вот что его знобило и лихорадило. Смилосердился и я: горе делю пополам. Чо делать? Как выручить шофера? Ведь ему еще от Кургана сколько ехать! Здесь-то на буксире кто-нибудь да подвезет, а там как? — «Знакомова шофера нет?» — спрашивает. «Был бы, не просил тебя». — «Будем загорать», — горько вздохнул шофер.
Отошел я от него и вдоволь поругал себя. Обзарился на дармовщинку. Хоть бы добрые были, а то ведь не бревна, а рухлядь рухлядью. «И ты тоже добра», — накинулся я на старуху. Не знаю, на ком зло сорвать. — Поедем да поедем. Ведь отнекивался — настояла. Сколь живу теперь, никогда не буду слушать». — «Кого теперь винить?» — осердилась старуха. — «Не лезь под шкуру». Я уж остыл, она не унимается. Нет-нет стихла и говорит: «Плевать на бревна, свою дачу отдадим ребятам». — «Не подумаю». — «Кто виноват, если оба растопчи».
— Не напрасно мучились, — сказал Иван. — Лес-то привезли?
— В том-то и дело, что не привезли.
— Как?
— Вот так.
— Там на кольце и стоит машина?
— Привели на буксире.
— Где она?
— В лесничестве. Сейчас я пойду.
— Идите с Варварой.
— Ухайдакалась, без ног лежит.
Василий заторопился и поковылял через улицу к лесничеству. На дворе никого не было, кроме лесхозовского шофера Юрки, который помогал ремонтировать машину.
