Девчата. Полное собрание сочинений - Борис Васильевич Бедный
Решетников вспомнил вчерашние слова инженера о том, что их дело нельзя пачкать жульничеством. И рядом с этими словами в памяти встало рассуждение коровинского директора о рубахе, которая к своему телу всегда ближе. Решетникову стало стыдно за делягу-директора, за себя самого. Ведь и он тоже подозревал тростниковцев в злоумышленных кознях. Хорош гусь! Спрашивается: какого черта сидит он в Тростникове целую неделю? Что он тут высидел? Удружил ему директор с этой командировкой! Он расхаживает здесь руки в брюки, а на его собственном участке работа страдает. Ведь до сих пор, наверно, не завезли горючего, не нашли колес для полевых вагончиков…
– Ладно! – громко сказал Решетников. – Я беру машины слева.
Гвоздев недоуменно развел руками, а тем, кто стоял вблизи него, даже показалось, что заведующий ремонтной мастерской покраснел, чего с ним отроду не случалось.
Но он быстро оправился, на обратном пути в газике уже ничуть не стеснялся Решетникова и как ни в чем не бывало начал рассказывать про удивительный случай, якобы происшедший с одним его близким приятелем в прошлом году. По странному стечению обстоятельств случай этот сильно походил на старый анекдот, известный Решетникову и принадлежащий к той неистребимой категории, которую в армии называют «у нас в полку».
Решетников терпеливо слушал соседа, а сам думал, справился ли без него новый коровинский инженер с подготовкой к весенним работам. Парень он простой, не кичится своим высшим образованием, ну да в наше время на одной лишь простоте далеко не уедешь. Больно уж он молод, этот инженер-механик! Титул солидный, а опыта нет: только месяц назад окончил институт… не успел еще даже отвыкнуть от тонких студенческих папирос.
И вдруг Решетников вспомнил Оксану, о которой в суете последних часов совсем было позабыл. Подумалось: а ведь если б не эта проклинаемая им командировка, они бы с Оксаной так и не познакомились. Не верилось, что он мог бы сейчас сидеть у себя в Коровине, завозить горючее и строить полевые вагончики и ничего, решительно ничего не знать об Оксане, не знать даже, что она существует. Все это показалось Решетникову таким неправдоподобным, что он недоверчиво покрутил головой.
На душе у механика было неспокойно, как всегда бывало с ним перед принятием решений, круто меняющих жизнь.
Он вовремя вспомнил, что Оксана живет где-то здесь, в привокзальной части города, и, бесцеремонно повернувшись спиной к Гвоздеву, все еще рассказывающему с жаром свой ветхий анекдот, стал пристально всматриваться в прыгающее окно газика, стараясь определить, в каком из бегущих навстречу домов проживает Оксана. Решетников был уверен, что Оксанин дом не такой, как другие, и он его сразу узнает.
Подъезжая к маленькому саманному дому с голубыми нарядными ставнями, он вдруг уверовал, что Оксана живет именно в этом игрушечном домике. И хотя в надвигающихся сумерках, на быстром ходу прыткого газика трудно было что-либо разглядеть, ему показалось, что зыбкая занавеска в крайнем окне чистого домика дрогнула и знакомое дорогое лицо прильнуло к стеклу.
У почтового отделения Решетников вышел из газика и послал телеграмму в свою МТС. Он уведомлял директора о прибытии тракторов, грузовиков, борон и культиваторов, просил немедленно направить в Тростниково трактористов и шоферов для перевозки оборудования в Коровино. А в самом конце длинной телеграммы стояло: «Нет никакой необходимости моем дальнейшем пребывании здесь выезжаю вместе машинами».
3
Коровинские шоферы и трактористы прибыли на третий день. Перед отъездом из Тростникова Решетников сходил в парикмахерскую и, чисто выбритый, хорошо причесанный, обошел всю машинно-тракторную станцию. Он попрощался с директором, Павлом Ильичом, Гвоздевым, даже деда Филиппа не забыл.
Инженер вежливо пожал Решетникову руку и ничуть не удивился его досрочному отъезду, как будто давно это предвидел. Решетникову лишь показалось, что в бесстрастных глазах Павла Ильича вспыхнули одобрительные огоньки. Вспыхнули – и сейчас же погасли, словно старший механик Тростниковской МТС устыдился своей слабости. Гвоздев сразу потерял к Решетникову всякий интерес, когда узнал, что тот уезжает. А дед Филипп «стрельнул» на прощанье папиросу и сказал умудренно:
– Оно, конечно, дома всегда лучше!
Напоследок Решетников зашел в бухгалтерию, где в углу стоял столик Оксаны. Но ему не повезло: все бухгалтеры и счетоводы сидели на своих местах, а Оксаны не было. Решетников растерянно переставил на столике нормировщицы пресс-папье, будто подозревал, что Оксана спрятана под ним. Чтобы хитрые бухгалтерские работники не догадались, зачем он к ним приходил, Решетников спросил озабоченно, не видел ли кто завхоза, хотя сам только что разговаривал с ним во дворе, и осторожно, как в комнате с тяжело больным, прикрыл за собой дверь бухгалтерии.
«Так и уеду, не попрощавшись… Значит, не судьба! – думал Решетников, быстро шагая по коридору. – Да и какой толк во всех этих прощаниях, только сердце бередить, – пробовал он утешить себя. – Случайная встреча в командировке – вот и все! Ведь ничего у нас не было, сам все выдумал».
Уже на середине лестницы его догнал чей-то торопливый окрик:
– Послушайте!..
Решетников досадливо обернулся и увидел бегущую за ним Оксану.
– Ну и шажок у вас! – осуждающе сказала она, подходя к нему вплотную.
Оксана запыхалась, глаза ее были сейчас очень черны и косили больше обычного.
– Нормальный армейский шаг, – дрогнувшим голосом произнес Решетников, – сто двадцать шагов в минуту!
– Сто двадцать шагов… – машинально повторила Оксана, помедлила и добавила небрежной скороговоркой: – В бухгалтерии мне сказали, будто вы меня разыскивали.
Решетников понял, что он сильно недооценивал тростниковских бухгалтеров. Они были не просто хитрыми, они были дьявольски хитры, умны и проницательны, эти расчудесные бухгалтеры – самые лучшие в Советском Союзе! Ему захотелось пожелать им, чтобы годовой баланс сошелся у них копейка в копейку, а самая придирчивая ревизия не нашла бы у них ни единой ошибки. Все это надо было пожелать тростниковским бухгалтерам немедленно, без малейшей задержки, в противном случае он до конца жизни чувствовал бы себя неблагодарным. Решетников вовремя вспомнил, что столик Оксаны стоит среди солидных бухгалтерских столов и, следовательно, она тоже является сотрудницей этой самой замечательной во всем мире бухгалтерии. Недолго раздумывая, он схватил Оксану в охапку.
– За счастливую ревизию! – выпалил Решетников и поцеловал Оксану в щеку. – За удачный годовой баланс! – продолжал он, не давая девушке опомниться, и поцеловал ее в ухо. – За…
Оксана вырвалась и оттолкнула Решетникова.
– Это… это что же такое?.. Кто вам позволил? – испуганно спросила она, отступая на шаг.
Решетникову показалось, что Оксана очень хочет сейчас рассердиться на него, но почему-то не может.
– Я уезжаю, – поспешно сказал он и бессознательно застегнул верхний крючок на полушубке, как бы готовясь к отъезду.
– Ну и уезжайте
