Михаил Булгаков - «Мой бедный, бедный мастер…»
С. 57…наступите ногой на этот портрет, – он указал острым пальцем на изображение Христа на песке. – Эпизод этот был одним из главных в романе. Но по цензурным соображениям писателю пришлось его изъять. Булга ков не сомневался, конечно, в способностях «цензоров» и «критиков» быст ренько отыскать истинный смысл, заключенный в предложении консультан та (с копытом!) разметать рисунок на песке. Для этого им достаточно было вспомнить содержание рассказа довольно популярного писателя-мистика Н.П.Вагнера («Кот-Мурлыка») – «Мирра». И тогда поединок «иностранца» с Иванушкой предстал бы перед ними в более ясных очертаниях. Мы указы ваем на это сочинение Н.П.Вагнера не только потому, что оно является клю чом к разгадыванию важнейшего эпизода в романе, но и потому, что многие произведения этого писателя занимали видное место в творческой лаборато рии Булгакова. И вновь подчеркнем: исследователи-булгаковеды практичес ки не касались этой важнейшей темы.
С. 58…и дочь ночи Мойра допряла свою нить. – В древнегреческой мифологии мойры – три богини судьбы, дочери Зевса и Фемиды (в мифах ар хаической эпохи считались дочерьми богини Ночи). Клото пряла нить жиз ни, Лахесис проводила ее через все превратности судьбы, Атропос в назна ченный час обрезала жизненную нить.
С. 59. «Симпатяга этот Пилат, – подумал Иванушка, – псевдоним Варлаам Собакин»… – В послании Ивана Грозного игумену Кирилло-Белозерского монастыря Козме с братией, написанном по поводу грубого нарушения устава сосланными в монастырь боярами, есть слова: «Есть у вас Анна и Каиафа – Шереметев и Хабаров, и есть Пилат – Варлаам Собакин, и есть Хрис тос распинаемый – чудотворцево предание презираемое». Шереметев и Ха баров – опальные бояре, Варлаам – в миру окольничий (2-й чин Боярской ду мы) Собакин Василий Меньшой Степанович.
…а из храма выходил страшный грешный человек: исполу – царь, ис полу – монах. – Иван Васильевич Грозный (1530-1584), с 1533 г. – великий князь, с 1547 г. – первый русский царь.
С. 61. Над Храмом в это время зажглась звезда… – Первоначально бы ло: «Над Храмом в это время зажглась рогатая луна, и в лунном свете побрел Иванушка…» Страшные и пророческие слова писателя, предвидевшего судь бу храма Христа Спасителя.
Вечер страшной субботы
Черновые наброски к роману.
1929-1931 гг.
Черновики 1929-1931 гг. написаны в разное время, но скорее всего уже по сле жесточайшей травли, обращения к правительству и телефонного разго вора со Сталиным в апреле 1930 г. (возможно, несколько набросков сделано в 1929 г., а остальной текст написан в последующее время). По текстам вид но, что Булгаков пытался «восстановить форму» и продолжить работу над романом, но у него уже не было для этого достаточных физических сил, вре мени и психологического настроя. В письме писателя к Сталину (май 1931 г.) об этом сказано предельно ясно и откровенно: «С конца 1930 года я хвораю тяжелой формой нейрастении с припадками страха и предсердечной тоски, и в настоящее время я прикончен… Во мне есть замыслы, но фи зических сил нет никаких… Причина моей болезни – многолетняя затравленность, а затем молчание… За последний год я сделал следующее (далее идет подробный перечень сделанной работы. – В.Л.)… А по ночам стал пи сать (речь идет, конечно, о попытках возобновить роман. – В.Л.)… Но надо рвался… Я переутомлен… замыслы повиты черным… Привита психология заключенного».
Но при всем при том в черновиках, написанных в столь тяжелое для писа теля время, содержится много новой и чрезвычайно важной информации. Это и «полет Воланда», и появление главного героя – будущего поэта, Фаус та, а затем и мастера, от лица которого и ведется повествование, и появление Маргариты – подруги мастера, и возникновение Бегемота с Фаготом… А в со вокупности все это означает, что в начале 1931 г. у Булгакова уже сложилось цельное представление о романе, которое в последующие годы будет целена правленно воплощаться.
Появление мастера и его подруги значительно расширило границы рома на, однако усложнило раскрытие политической подоплеки произведения и основных его образов – героев сочинения. Так, если в ранних редакциях образ Иешуа отличается цельностью, ибо прототип его очевиден – сам писа тель, то в последующих редакциях воплощение пережитых автором потрясе ний (травля в прессе, обыски, допросы, преследования и слежки, доносы и прочие «прелести» тех лет) в двух образах – Иешуа и мастера – не могло не сказаться отрицательно прежде всего на полноте этих образов. И стремле ние автора представить Иешуа и мастера как единый образ едва ли можно признать осуществленным.
И еще об одном важном факте (на наш взгляд, самом главном) свидетель ствуют черновые наброски. Предваряя один из текстов, Булгаков написал (на том месте, где обычно помещаются эпиграфы): «Помоги, Господи, кончить роман! 1931 г.».
Такие записи писатель делал крайне редко, и только в состоянии особого духовного напряжения. Эта запись ярко и неоспоримо свидетельствует о том, что у Булгакова были твердые намерения при описании «чертовщи ны» и похождений «шайки Воланда» не выходить за те рамки приемлемого и дозволенного (с христианской точки зрения), при игнорировании кото рых очень легко можно скатиться в вязкую трясину дуализма.
С. 65. В вечер той страшной субботы, 14 июня 1943 года… – В рабочей тетради Булгакова есть интересная запись: «Нострадамус Михаил, род. 1503 г. Конец света 1943 г.».
С. 66…гипсовый поэт Александр Иванович Житомирский… – В од ном из черновиков читаем: «Сад молчал, и молчал гипсовый поэт Александр Иванович Житомирский – в позапрошлом году полетевший в Кисловодск на аэроплане и разбившийся под Ростовом».
Исследователи справедливо указали на поэта Александра Ильича Безыменского (1898-1973) как на прототипа Александра Ивановича Житомир ского (Безыменский родился в Житомире). Напомним, что Безыменский был одним из злейших травителей Булгакова.
И родилось видение… прошел человек во фраке… – Одним из прототи пов Арчибальда Арчибальдовича, по справедливому мнению Б.С.Мягкова, разделяемому другими исследователями, послужил директор писательского ресторана в «Доме Герцена» Яков Данилович Розенталь – фигура колорит ная, привлекавшая внимание посетителей этого заведения.
С. 67. Поэт же Рюхин… – Персонаж, вобравший в себя черты многих пи сателей и поэтов того времени.
…впал в правый уклон. – В конце 20-х гг. Булгаков оказался одной из жертв кампании против правого уклона в искусстве и литературе. «В области театра у нас налицо правая опасность, – отмечалось в редакционной статье журнала «Новый зритель» 25 ноября 1928 г. – Под этим знаком мы боролись… против чеховского большинства в МХТ-И, против «Дней Турбиных»… Ближайшие месяцы, несомненно, пройдут под знаком контрнаступления ле вого сектора в театре». В феврале 1929 г. один из руководителей Главреперткома В.И.Блюм выступил со статьей «Правая опасность и театр», которая почти полностью была посвящена разбору пьесы «Дни Турбиных» как наибо лее яркого и «опасного» произведения, проповедующего идеи побежденного класса, то есть буржуазии (Экран. 1929. 17 февраля). В первом номере журна ла «Советский театр» за 1930 г. вновь склоняется имя Булгакова в связи с борьбой против правого уклона. «Именно театр, – подчеркивалось в пере довой статье, – оказался наиболее удобной позицией для обстрела политиче ских и культурных завоеваний рабочего класса. Злобные политические пам флеты и пародии на пролетарскую революцию прежде всего нашли свое мес то на театральных подмостках («Зойкина квартира», «Багровый остров»). Именно на театр направлено главное внимание врагов». А в статье «Начало итогов» (автор – Р.Пикель) прямо отмечалось, что важнейшим фактором, «подтверждающим укрепление классовых позиций на театре, является очи щение репертуара от булгаковских пьес».
…не в правый уклон, а, скорее, в левый загиб. – Писатель в данном слу чае обыгрывает текст статьи «Искусство и правый уклон», помещенной в га зете «Вечерняя Москва» от 2 марта 1929 г. В ней говорилось: «Никто [из ком сомольцев] не спорил по существу – о правом уклоне в художественной лите ратуре… Следовало бы, пожалуй, говорить не только о правом, но и о левом уклоне в области художественной политики… О «левом» вывихе докладчик почему-то умолчал».
С. 69. – Нет, не помилую… – В первой редакции:
«- Бейте, граждане, арамея! – вдруг взвыл Иванушка и высоко поднял ле вой рукой четверговую свечечку, правой засветил неповинному… чудовищ ную плюху…
Вот тогда только на Иванушку догадались броситься… Воинственный Иванушка забился в руках.
– Антисемит! – истерически прокричал кто-то.
– Да что вы, – возразил другой, – разве не видите, в каком состоянии че ловек! Какой он антисемит! С ума сошел человек!
– В психиатрическую скорей звоните! – кричали всюду».
С. 76…и тем больше темной злобы на Пушкина и на судьбу рожда лось в душе… – В черновиках имеется и другой вариант главы, который пуб ликуется ниже:
