Николай Угловский - Подруги
Логинова Марта Ивановна нашла возле гаража. Гараж был построен на окраине деревни недавно, до этого автомашины хранились где попало, и Логинов очень гордился новым сооружением. Сейчас он что-то растолковывал шоферу, приготовившемуся ехать и сидевшему в кабине. Завидев секретаря парторганизации. Логинов сам захлопнул кабину и махнул шоферу рукой. Машина тотчас тронулась.
— Ну-с, чем мы сегодня расстроены? — без обычной улыбки спросил он, и Марта Ивановна, с трудом сохранявшая на лице, независимо спокойное выражение, с ужасом подумала, что Логинов уже обо всем знает. Как он сейчас в душе смеется над ней! Но, черт возьми, разве его это не касается, разве она одна во всем виновата? Он-то за девчат тоже ведь несет ответственность!
— Допустим, я расстроена, а тебе, что же, весело? — впервые за все время совместной работы с нескрываемой неприязнью сказала Марта Ивановна. Чего-чего, а злорадства она не потерпела бы даже и тогда, когда была неправа.
— Веселого мало. Получил из райкома телефонограмму, а в ней нагоняй за недопустимую раскачку в заготовке кормов. Оно и верно, сроки-то силосования подошли, да дождя вот бог не дает, а без него трава худо растет. Придется что-то придумывать.
— Так ты ничего не знаешь?
— Это ты о чем?
Марта Ивановна в бешенстве округлила черные глаза. Он еще притворяется! Делает вид, будто она одна во всем виновата!
— Сергей, брось! Не изображай из себя праведника. Да, я тут не доглядела, проявила детскую доверчивость, и я открыто признаю это. Но и ты не безгрешен. Если бы ты побольше интересовался настроением девчат, возможно, побег удалось бы предупредить…
— Никакого побега не было, — вдруг сказал Логинов, серьезно и виновато глядя в лицо Марте Ивановне. — Катю Орешкину отпустил из колхоза я. По ее личному заявлению. Вот так…
Марта Ивановна с мгновение не могла произнести ни слова. Теперь уже не злость, а негодование закипело в ее душе. Значит, виноват он, а не она. Уж она-то бы Катю ни за что не отпустила. Ну и лицемерка же эта Орешкина! Логинов и трех раз с ней не разговаривал, и все-таки она разузнала его слабую струнку. Поэтому-то и обратилась к нему. Какая неблагодарность!
— Это заявление при тебе? — неприступно-официальным тоном спросила Марта Ивановна.
— Представь себе, при мне. Брал домой и перечитывал… — Логинов протянул бумажку. — Хотя там и читать-то нечего.
Марта Ивановна единым духом прочла заявление, чисто по-женски, горестно и широко, всплеснула руками.
— Так я и знала! Она, видите ли, должна выйти замуж. Ну не смешно ли! Наверно, и те, из «Восхода», писали это же самое. Но как ты-то мог попасться на эту удочку? Убей, не понимаю!
— Вот и я еще не до конца все понял, — раздумчиво проговорил Логинов, присаживаясь на вросшее в землю ржавое колесо от косилки. — Только убежден, что никакой «удочки» тут нет. Быть может, в этом впопыхах написанном словечке «должна» кроется какая-то драма. А может, и нет, может, это только мне так показалось. И еще показалось, что если бы я ее не отпустил, она все равно бы уехала. Я рассчитывал, что ты все это мне объяснишь, а теперь вижу, что и ты ничего не знаешь. А надо бы знать…
— Не беспокойся, я бы узнала, если бы она пришла ко мне, а не к тебе.
— В том-то и дело, что не к тебе…
— Потому что заявление это — фальшь, предлог. Я бы ее сразу раскусила.
— Может быть, — с сомнением пожал плечами Логинов.
— Ну, конечно, все это неискренне. Катя просто струсила, неужели тебе не ясно? Ты обязан был ее переубедить, доказать, что ее поступок позорит не только ее, но и бригаду, весь колхоз. Да если бы и не переубедил, ты не имел никакого права ее отпускать. Мы обсудили бы заявление на комсомольском собрании, приняли бы меры…
— Меры тут не помогли бы, — сдержанно, но с явной досадой перебил Логинов. — Пожалуй, они оскорбили бы ее. По-моему, Катя ждет ребенка, и это надо понять. Хорошо, если все обойдется благополучно. У меня такой уверенности почему-то нет. А что говорят девушки?
— Они страшно подавлены, и теперь я ни за что не ручаюсь, — с ударением произнесла Марта Ивановна.
— Вот как! — Логинов усмехнулся знакомой усмешкой, больно уколовшей Марту Ивановну. — Ну если так, надо обязательно разузнать, как там получится у Кати.
— Ты отпустил, ты и узнавай, — в сердцах вырвалось у нее. Она сама испугалась подобной грубости, но поправиться было уже поздно.
— Обязательно разузнаю, — просто сказал он. — Надо поговорить с девушками, наверняка они знают больше, чем мы. К сожалению…
— К сожалению? — недоуменно переспросила Марта Ивановна.
— Впрочем, они и должны знать больше. Удивляюсь, почему они ничего не рассказали тебе.
— Ничего они не знают. Катя обманула всех, даже подруг. В общем, я считаю, что нам незачем раздувать это дело. Бригада была, есть и будет, теперь-то я за ними присмотрю. А тебе, хочешь, не хочешь, придется признать ошибку. Ты не имел права ее отпускать.
— Имел, не имел, а отпустил. Я не мог иначе. Если Катя будет счастлива — что ж, значит, все правильно. А если она обманула — тем более не стоило ее задерживать.
— Если так рассуждать, — в тон ему сказала Марта Ивановна, — можно распустить всех…
— Нет, — решительно возразил Логинов, однако не стал пояснять, почему он так думает. — Это письмо из редакции… у тебя?
— Конечно, нет, — с вызовом ответила Марта Ивановна. — Уж не, собираешься ли ты вывесить его на стенах конторы?
— Именно собираюсь, — улыбнулся Логинов. — Нет, серьезно, дай-ка мне это письмо, пригодится.
— Нет, Сергей, пока все не успокоится — не дам, — категорически заявила она.
— Ладно, — примирительно сказал он, — я и так его запомнил.
Марта Ивановна вздохнула, зачем-то оглянулась вокруг — нигде никого не было видно, устало опустилась рядом с Логиновым на траву, ворчливо и ласково проговорила:
— Ох, и путаник ты у меня…
Он пристально, с понятной лишь для нее усмешкой посмотрел в ее черные усталые глаза и ничего не ответил…
XVI
Любопытный ко всему, что имело хоть какое-то касательство к Лене, Алексей Осипов одним из первых узнал об отъезде Кати Орешкиной. Правда, подробностей он не смог раздобыть, но сразу смекнул, что тут дело нечисто.
Не успел Володя вечером переступить порог, как Алексей не без злорадства огорошил его вопросом:
— Слыхал? Катя-то свою путевку подальше в чемодан упрятала и обратно домой подалась. Логинов говорит, что он отпустил ее по семейным обстоятельствам, а по-моему, брехня это. Надоело ей тут, ну и драпанула. Увидишь, и другие сбегут, как пить дать. Тоже, нашлись добровольцы…
Он был зол на Лену за ее высокомерно-насмешливое отношение к нему и теперь изливал душу.
Новость в первую минуту не особенно удивила Володю — Катя могла и не такое выкинуть, — но слова и тон Осипова разозлили его.
— А ты чему радуешься? Может, у Кати и верно дома несчастье, а ты зубы скалишь. Так просто Логинов бы не отпустил. И других к этому делу не приплетай, понял? Тебя это не касается.
— Зато тебя касается — компания-то у вас одна, — язвительно сказал Осипов, но тут же подумал, что ссориться с товарищем из-за такого пустяка не стоит, докончил благодушно. — Оно и верно, мне-то какая забота? Хоть завтра все сматывайтесь, я и слова не скажу. Я, может, и сам на такой же вакансии. Помнишь, я тебе сразу объяснил: удовольствия здесь мало. Только к чему было девчатам такую шумиху затевать? Ну поработали бы малость, узнали бы, почем фунт лиха — и на том спасибо. Ты вот сколько здесь делов переделал — кто же тебя упрекнул бы?
Володя, казалось, не слушал его. Он прошел к окну, оперся ладонями о подоконник, некоторое время смотрел на улицу, потом спросил, не поворачивая головы:
— Так ты думаешь, что Катя сбежала?
— Понятно, сбежала, — беспечно ответил Осипов. — Сам знаешь, она и до этого целыми днями пропадала в поселке.
Володя оттолкнулся от подоконника, избегая взгляда Осипова, буркнул:
— Схожу в контору, узнаю насчет аванса…
— Ну-ну. С ужином подождать?
— Как хочешь.
— Ежели ты с магарычом придешь — подожду. У меня тут как раз наряды подсчитать надо.
— Вряд ли. Пожалуй, не жди.
Чуть не стукнувшись о низкий брус полатей и чертыхнувшись, Володя вышел.
«Ну ясное дело, зачем ему аванс понадобился, — усмехаясь, подумал Осипов. — Орешкина сбежала, а он что, рыжий? Знаю, чем они все дышат. И Ленка не удержится, иначе с чего бы это она так задавалась? А того не понимает, дура, что я бы с ней хоть куда подался и не хуже любого другого ей жизнь устроил. Это я здесь незаметная личность, так оно и понятно — развернуться негде. Ладно, ежели она такого же духу, как Володька, я ее не упущу, растолкую все как есть…»
