Евгений Дубровин - Ласточка с дождем на крыльях
– Скажи, тебе трудно было… уйти с работы, – спросила Зоя.
– Не знаю, как и ответить… Все, что ни делается, к лучшему.
Он рассказал ей всю историю, ничего не утаивая. Охарактеризовал всех «действующих лиц» трагикомедии. Зоя выслушала очень внимательно, задавала много вопросов, потом сказала:
– Хочешь узнать мое мнение? Так сказать, женский вариант.
– Хочу, – ответил Красин с любопытством.
– Так вот. Мое мнение – оба твоих зама не виноваты. Всю кашу заварила твоя секретарша!
– Что?!
– Я думаю так. Она была давно влюблена в тебя, знала, что не любишь жену, и мечтала со временем отбить тебя у жены. Но ты не обращал на нее внимания, ухаживал за другими женщинами, а одной даже звонил и назначал свидания за три тысячи километров. Она дважды намекала тебе о своей любви. Первый раз – во время танца с креолкой и второй, когда механизм уже был ею запущен, но его еще можно было остановить, – в молодежном кафе. Она рассчитывала, что ты проводишь ее из кафе домой… Но ты не проводил, и тогда уже игра пошла ва-банк.
– Я даже сразу и не соображу, что ты говоришь. Какая-то фантастика.
– Никакой фантастики. Так вот, поняв, что с тобой ничего не выйдет, она вступила в связь с одним из твоих замов и решила сделать его директором. Или с третьим перспективным человеком, может быть, из управления. С этого дня она и начала вести на тебя досье. При помощи родственников, близких друзей.
– Но позволь, откуда она могла узнать подробности о моей командировке?
– Или от Головина, если он ее любовник, или от кого-то, кто работал на нее. В вашей экспедиции был кто-нибудь с фотоаппаратом?
Красин задумался. В самом деле, какой-то тип с незапоминающейся внешностью вертелся возле него с фотоаппаратом.
– Да… Был…
– Вот тебе и разгадка. Чтобы отвести подозрения от истинного «претендента на престол», она подсунула тебе слух про Головина, а потом, чтобы окончательно запутать, подделала почерк Сафонова на листке календаря. Когда постоянно имеешь дело с почерком какого-то лица, подделать его почерк ничего не стоит. Ради путаницы она вызвала и жену Головина, натолкнула ее на мысль отвести подозрения от мужа любыми способами.
Ярослав Петрович вздохнул.
– Слишком сложная интрига… для простой секретарши.
– О, ты не знаешь женщин. Это самые искусные в мире интриганки. А должность тут не имеет значения. Очевидно, она умная женщина.
– Да, она умная женщина. Но… история с шофером. Его все время пытались вывести из равновесия. Я мог или погибнуть, или покалечиться. Неужели она могла пойти на такое?
– Ну, это просто. Любовь без взаимности иногда переходит в ненависть. Покалеченный или мертвый, ты принадлежал бы только ей.
Красин опять вздохнул.
– Твои выводы воздвигнуты на песке. На том самом, который нас с тобой сейчас засыпает. Теперь это уже не имеет никакого значения.
– Да. Теперь это не имеет никакого значения. Мы с тобой порвали с прошлым.
– Вчера мы родились заново на земле.
– Сегодня мы отпразднуем первые сутки жизни.
– Идея! Еще никто никогда не праздновал первые сутки жизни на земле! Вот идет Вадимыч, груженный рыбой и бутылками.
– Давай выпьем за нашего сына…
– Так ты…
– Да…
– Точно?
– Да…
– Ура! – прошептал Красин. – Теперь мы будем строить дом втроем! Как его назовем?
– Хочешь Максимом? Мне нравится это имя.
– Идет! Мне тоже нравится! Мы воспитаем его честным, благородным, смелым, сильным, здоровым. Мы покажем ему, где зарыто вино. Когда будем совсем старенькими, мы выпьем это вино и закопаем для его сына или дочери. Мне страшно нравится этот древний обычай!
– Да, да. – Зоя заплакала от счастья. – Я думала… у меня никогда уже не будет ребенка… Да я особо и не хотела от него… И вдруг такое счастье…
Подошел Вадимыч. В одной руке он нес противень с жареной рыбой, в другой – котелок с ухой. Из карманов его брезентовой куртки торчали бутылки с белым вином.
Смотритель поставил противень на песок и накрыл его тройным слоем марли. То же самое проделал с котелком. Бутылки он положил рядом, они сразу запотели и стали похожи на толстые, покрытые росой нежинские огурцы на грядке.
– Пока шел, уха подостыла, – сказал смотритель. – Так дело не пойдет.
Он собрал на дюнах немного плавника, обложил им котелок и поджег. Котелок скрылся в огне.
…Они ели обжигающую уху, удивительно вкусную рыбу. Несмотря на трехслойный кусок марли, песок все-таки проник внутрь, рыба слегка похрустывала на зубах, и это придавало ей особый вкус. Пили вино за знакомство, за остров, за Вадимыча, за море, за мир во всем мире, а под конец выпили за будущего наследника.
За будущего наследника Вадимыч выпил сразу два стакана и произнес целую речь, вернее, невнятное бессвязное бормотание.
– Я очень долго живу… – сказал он. – Один… У меня нет никого на свете… Родственники и жена умерли, детей убили на войне… И мне некому передать свой жизненный опыт… У вас будет наследник… И то, что я вам скажу… вы должны передать ему… Вы извините меня, но вы удивительно красивая и гармоничная пара… Я, пожалуй, таких еще не встречал… Вы будто созданы… для вечной любви… Вы долго искали друг друга, но все-таки нашли… Я хочу вам вот что сказать… Берегите друг друга… Теперь каждый из вас в одиночку жить не сможет. То есть… возможно… какое-то время и сможет, но потом зачахнет… Все равно.. У вас должен быть хороший наследник… Когда он подрастет, вы передайте ему опыт моей жизни. Ладно? Он у меня совсем небольшой: человек не должен суетиться, тратить время на злобу, интриги, карьеру… Он должен больше думать о себе… Да, да, как это ни странно, но прежде всего о себе… Он обязан самосовершенствоваться… Стараться не делать людям больно… Если каждый сможет сделать из себя совершенного человека, то… все люди на земле станут лучше. И, может быть, им станет легче договориться, чтобы не было войн…
И еще бы я хотел, чтобы писатели всего земного шара собрались и написали одну лишь книгу. Но такой силы, чтобы каждый прочитавший… осознал… что ничего нет в мире прекраснее человека… и мира. И чтобы он стал жить по этой книге… Почему бы и нет… Ведь собрались ученые, напряглись… и создали атомную бомбу. Чем хуже писатели?
– Мы обязательно все это передадим нашему сыну, – серьезно сказала Зоя.
– Или дочери. Все равно передадим ваш опыт, – добавил Красин.
– Вот и хорошо. Теперь и умирать можно. – Старик отвернулся, чтобы скрыть глаза, и стал подбрасывать плавник в тлеющий костер – Чую, умру скоро. Земля зовет…
Костер ярко пылал в постепенно надвигающихся сумерках, похожий на букет трепещущих на ветру алых маков. Ветер с моря крепчал. Песок уже не грел. Дюны дымились клубами песка, как миниатюрные вулканы. Пора было собираться домой.
В это время с берега донеслось:
– Э-г-г-ей… Красин здесь?
– Здесь! – закричал в ответ Ярослав Петрович, уже чувствуя, что кончилось все: одиночество, остров, костер, рыбалка, маяк… Все это смел ураганным ветром вопрос «Красин здесь?». Они и тут настигли его.
К костру подошел рыбак, который перевозил их на остров. Он был сердит.
– Надо менять место. Можно подумать, что я нанялся работать на вас. Телеграмма.
Пока, чтобы задобрить сердитого почтальона, Вадимыч наливал ему в стакан вина и подсовывал жареной рыбы, Красин прочитал текст телеграммы: «Приказываю немедленно возвратиться. Ухов».
– Что там? – тревожно спросила Зоя.
Они отошли от костра и Зоя прочла телеграмму.
– Ты скоро вернешься?
– Не знаю. Судя по категоричному тону, они или выносят вопрос в КПК[1], или передают в суд.
– Бедняга! За что же они так с тобой… жестоко… Помни, я всегда буду ждать тебя, на сколько бы лет тебя ни посадили: на пять, десять, пятнадцать, двадцать лет… Все равно буду ждать. И твой сын тоже.
Она прижалась к его груди и зарыдала. Он осторожно отодвинул ее от себя, поцеловал в соленые мокрые глаза.
– Мне пора ехать. Может быть, успею на последний самолет.
– Ты даже не переночуешь?
– Нет смысла. Я все равно не засну. А ты улетай завтра. Вряд ли это все быстро кончится. Как только освобожусь, если только освобожусь, я прилечу к тебе. Хорошо?
– Хорошо, милый…
– Вы подождете меня здесь? – спросил Красин рыбака. – Я мигом.
– Подожду, – буркнул рыбак, размякший от вина. – Да… Менять место надо… Менять…
9
Коле-шоферу было приказано встречать все самолеты из Прибалтики на протяжении трех суток. Коля несказанно обрадовался Красину, схватил его сумку, засуетился, открывая дверцу.
– Ты же не собирался служить новому шефу, – пошутил Ярослав Петрович.
– А я не служу. У нас нет никакого шефа, Ярослав Петрович. Все ждут вас. Вас приказано везти сразу в управление.
– Давай сначала домой… надо переодеться.
Шофер помрачнел.
– Дома у вас никого нет, Ярослав Петрович. Вот ключи от квартиры…
