Владимир Дягилев - Весенний снег
- Я думаю, на судьбу Сереженьки это не повлияет, - сказала Нина Семеновна, видя, что Вера Михайловна обеспокоена печальным известием. - К сожалению, наша работа сопровождается и неудачами.
- Вы думаете, не повлияет? - спросила Вера Михайловна, сдерживая вздох облегчения. Только сейчас она поняла, что ее так встревожило. Не только смерть этого мальчика, не только сочувствие его матери, но и судьба собственного сына. Тревога эта была инстинктивной, и лишь сейчас она поняла ее суть.
- Конечно, не повлияет, - повторила Нина Семеновна.-Ну, быть может, операцию задержат. Но это к лучшему. Чем он будет крепче, тем больше шансов на успех.
Они еще постояли, поговорили и разошлись - Нина Семеновна в ординаторскую. Вера Михайловна в палату, к сыну,
Сережу она застала в непривычном для него состоянии. Обычно он тихо играл, чаще всего один, и при ее появлении не проявлял особых восторгов. А сегодня сидел на кровати, сжимал игрушку и напряженно поглядывал на дверь. Увидев ее, он обрадовался, но тревога из его глаз не исчезла.
Вера Михайловна почувствовала, как у нее сжалось сердце от любви к нему, она едва сдержалась, чтобы не побежать к его кроватке.
А когда подошла, прижала его к себе, услышала удары его сердечка, мысленно взмолилась: "Нет, нет, нет. Я не знаю, что со мной случится, если его не будет".
Они прошли в обжитый ими уголок, где каждый вечер сидели, разговаривали и играли. И тут Сережа прошептал:
- Мама, а один мальчик умер.
-Да ну,-сказала она.-Его просто перевели в другое отделение.
- Не-е, умер.
Она решила не затевать спора, перевела разговор на другую тему. Вскоре ей удалось отвлечь сына от тревожащих его мыслей. Но его состояние передалось ей. Она уходила от Сережи с неспокойной душой.
- Голубушка, - неожиданно окликнули ее.
В дверях ординаторской стоял Олег Дмитриевич.
- Мы все переживаем... - не удержалась она.
- Не следует. Не вторгайтесь в наши будни. Ведь и в вашей работе тоже есть свои неприятности, - он ободрил ее своей очаровательной улыбкой, взял за руку и повернул к своему кабинету,
Они вошли, сели друг против друга в мягкие черные кресла.
- Я вот о чем хотел с вами поговорить. Вы никогда не задумывались о втором ребенке?
Вера Михайловна тотчас вспомнила давний разговор с Никитой и замялась, не зная, как ответить.
- Нет, нет, это никак не связано с судьбой вашего сына, - поспешил успокоить ее Олег Дмитриевич. - Просто я подумал, голубушка, почему вы не заведете второго ребенка? Семья, по вашим словам, у вас благополучная. Материально вы не нуждаетесь. Если надо вас полечить, то мы поможем. У нас есть консультанты. Сейчас медицина на таком уровне...
Вера Михаиловна все сидела потупив взор. Ей почему-то было неловко говорить с Олегом Дмитриевичем на эту тему. Обо всем она могла говорить с ним, об этом не могла.
- Одним словом, подумайте, голубушка. Я вам давно собирался сказать, да все, знаете, дела.
Он осторожно дотронулся до ее плеча.
- А случай этот не принимайте близко к сердцу.
Мы все-таки не резаки, а врачи. Будем стараться.
- Спасибо,-произнесла Вера Михайловна сорвавшимся голосом.
Снова она обрела надежду, снова душа ее поверила в благоприятный исход. Она уходила ободренная.
В гардеробе уже были другие люди, другое настроение. И ничто больше не напоминало ей о несчастье, про изошедшем сегодня в клинике.
На новой квартире жилось Вере Михайловне хорошо. Она ни разу не пожалела, что переехала сюда. Старички приняли ее как родную, у них она чувствовала себя дома. Она еще раз убедилась в гостеприимности ленинградцев, поверила в их простоту и душевность.
Одно ее огорчало: она не могла ничем отплатить старичкам за их теплоту. Напротив, как только они узнали, что она урожденная ленинградка, что потеряла родных, что и брат и мама умерли в блокаду,-и от денег за питание стали отказываться. С трудом уговорила, пригрозив, что иначе съедет в гостиницу.
- Нет уж, нет, - яростно возразил Федор Кузьмич. - Ты к нам приехала вот и живи сколько надо.
Старушка Марья Михайловна тоже была добрая и заботливая. По утрам оладьи Вере Михайловне пекла, как маленькой. Вера Михайловна попробовала отложить несколько штучек для Сережи:
- Он любит. Его бабушка тоже оладушками балует.
- Да что ты! И не вздумай. И ему хватит. Да-я потом горяченьких наготовлю.
Она же, эта добрая Марья Михайловна, настроила Веру Михайловну на розыски родственников.
- Может, кто и объявится. Надо искать. Да что же ты, месяц живешь и не поискала? Да, может, по материнской линии?
Тут только Вера Михайловна вспомнила про эту возможность. Но, к своему огорчению, она не могла воспользоваться ею. Она не знала девичьей фамилии матери. Для нее она была Зацепиной Маргаритой Васильевной. И только. В раннем детстве ей и в голову не приходило спрашивать девичью фамилию матери; И родственников она не знала. Были. К ним по праздникам приходили тети, дяди, постарше, помоложе. Но кто они?
Где их сейчас искать? Она не помнила ни лиц, ни фамилий, ни адресов.
Но об этом Вера Михайловна промолчала, поблагодарила Марью Михайловну за совет.
- Да вот, возьми-ка для начала,-предложила Марья Михайловна и вышла в прихожую. Вернулась с толстенной книгой телефонов. - Может, тут. Это внук перед уходом в армию преподнес.
Со странным чувством листала Вера Михайловна эту книгу, боясь и ожидая.
"А вдруг и в самом деле найду? А может, пустое занятие? Может, нет больше Зацепиных или у них телефона нет? А вдруг есть?"
Мелькали фамилии: Забежинская, Зайцев; Замятин, Зац... И Зацепина 3. И.
Дрожащей рукой Вера Михайловна записала телефон, позвонила в справочное, узнала адрес. Не желая показать Марье Михайловне своего волнения, она быстренько оделась и вышла на улицу. Первое стремление было немедленно позвонить 3. И. Зацепиной, но Вера Михайловна тотчас остановила себя: "О таких делах не по телефону... Вот навещу Сереженьку и поеду".
Сережа в этот день был снова возбужден. Опять рассказывал, что его только его - смотрело много дядей и тетей.
"Глупыш,-подумала Вера Михайловна.-Он вроде гордится этим".
Теперь она знала, что это никакой не консилиум, а просто группа студентов или врачей. Они учатся на ее сыне. Для них он "редкий случай". Теперь Вера Михайловна реагировала на это спокойно. Она привыкла к интересу, который проявляют медики к болезни ее сына. Так и должно быть. Одни люди учатся на других, чтобы лечить третьих.
Она ушла с Сережей в свой уголок, достала гостинец Марьи Михайловны и, пока он ел, рассказывала ему про новую квартиру, про бабушку, что испекла эти оладьи, и про деда, у которого усы на лоб полезли. Она смешно изображала деда, Сережа улыбался и просил;
- Покажи еще.
Она оставила его в приподнятом настроении и, довольная тем, что он сегодня такой веселенький, бодро решила ехать по адресу Зацепиной 3. И.
Но, пока садилась в трамвай, пока ехала, пока пересаживалась на автобус, решительность ее растаяла, К дому она подходила не очень уверенной походкой.
К тому жа разобраться в новых домах было не так-то просто. Все они походили друг на дружку, все были серые, прямоугольные, с одинаковыми балконами, подъездами, сломанными скамейками у входа, да и расположены квадратно-гнездовым способом: четные во дворе, Нечетные с улицы, а то и наоборот, а то вдруг школа или магазин вместо ожидаемого жилого дома.
А тут еще наступили сумерки. С каждой минутой становилось мрачнее, а фонарей не зажигали. И только Вера Михайловна хотела было возмутиться по этому поводу, вспыхнул свет, и она увидела, что стоит как раз перед нужным ей домом.
Вера Михайловна даже отпрянула от неожиданности, сделала шаг назад. Но тут же собралась и чуть ли не бегом направилась к подъезду. Она в какую-то минуту влетела на третий этаж, остановилась напротив пятнадцатой квартиры, подняла было руку, чтобы позвонить, но тотчас отдернула ее.
На косяке висела планочка с тремя фамилиями, в том числе-Зацепина, три звонка.
Это обстоятельство напугало Веру Михайловну. Она, как девчонка, повернулась от дверей и побежала вниз.
Ей показалось странным, что несколько семей живут в одной квартире, До сих пор как-то так получалось, что она попадала к людям, живущим в отдельных квартирах, кроме них там никто не жил. Ей показалось неудобным заводить интимные разговоры при посторонних людях.
На улице она увидела телефонную будку. Зашла. Набрала номер. Ответил ломкий молодой голос.
- Извините, пожалуйста.. Мне бы... Товарищ Зацепина дома? - с трудом спросила Вера Михайловна.
- Зинаида Ильинична!-послышалось в трубке.
Но Вера Михайловна нажала на рычаг.
"Я лучше в воскресенье. Удобнее будет", - решила она, хотя сама бы не могла объяснить, почему в воскресенье будет удобнее.
