Николай Балаев - Бурый призрак Чукотки
Я перевел взгляд выше и увидел на одной из террас, прямо над стадом, еще два серо-белых силуэта. Эти звери явно не торопились, стояли спокойно на месте и наблюдали. Видно, видели, что дело сделано, и ждали сигнала к последней атаке. Да, теперь ясно: обложили по всем правилам. Стаду деться некуда.
Вожак стада, увидев врагов, перерезавших тропу впереди, рванулся вверх, к вершине, как я и предполагал. И тогда те двое на террасе подпрыгнули, как на пружинах, и напряглись: наступало их время. Однако вожак заметил мимолетное движение и обнаружил новую засаду. На четвертом прыжке он остановился. Замерло за его спиной стадо. Вожак был полон сил, но в такие передряги, видно, еще не попадал. Стадо оказалось в окружении. Теперь отступать можно было только вниз по склону, за тропу, где начиналась седловина на соседнюю сопку. Однако весенние и летние воды источили ее глубокими трещинами, и седловина напоминала гребешок с тупыми широкими зубьями, направленными вверх. Щели были разной ширины, но не менее трех метров. По краям их висели снежные наддувы. А дальняя, перед чистым склоном соседней сопки, вообще зияла провалом шириной метров в шесть-семь. Да еще противоположный край чуть не на метр выше. Вожак, видно, хорошо знал обстановку на нижней седловине и не думал туда соваться.
— Ух ты-ы! Волчок-то какой большо-о-ой, — протянул сын. — Это, наверное, тот, длиннолапый? Главный вождь?
Волк, бежавший справа, по следу баранов, действительно был огромен. Сухие длинные лапы, как стальные пружины, легко несли могучее тело. Да, только такому и быть вожаком. Чуть сзади волчица, тоже огромная. Слева от стада, в первой засаде, наверное, их дети, из летнего выводка. Вернее, трое из летнего, а четвертый, побольше — сеголеток. Руководит молодняком по заданию родителей. Вот так происходит натаска. Те двое, на террасе вверху, тоже довольно крупные. Скорее всего молодая семья, примкнувшая к стае этой ночью. Может, приглашена на облаву, может, на всю зиму…
Длиннолапый увидел, как стадо метнулось вверх и, натолкнувшись на вторую засаду, растерянно сбилось в кучу. Волк остановился, оценивая обстановку. На тропе оставался один крупный, бежавший сзади стада старый баран. Теперь он тоже остановился. Бока тяжело ходят, голова дергается. Длиннолапый весело задрал губы, обнажая клыки: «Э-э-э, да ты и вправду совсем старый и уже не в состоянии бегать с той скоростью, которая дает право на жизнь в горах Энымченкыльин. А все пытаешься угнаться за стадом. Ты совсем потерял гордость от старости и прыгаешь по следу молодых. А может быть, надеешься таким образом получить вторую молодость? Но так не бывает, Старик. Достигнув преклонных лет, надо смириться, гордо уйти в самые дикие и дальние дебри гор и там в одиночестве встретить неизбежное. А ты испугался конца жизни и потому сейчас выглядишь смешно и глупо, трясясь вслед за давно ушедшей молодостью. Ты обрекаешь себя на позор, но я помогу избежать такой участи. Как-никак ты был достойным противником отца. И потом, победитель должен быть великодушным. Коснусь твоего горла не сам: я сильный, а ты стал беспомощен… Это сделает мой младший сын».
Длиннолапый громко и коротко рыкнул. Сеголеток вздернул морду, взвыл и, пропустив вперед молодых волков, длинными прыжками понесся к старому барану. Теперь пришел час Длиннолапого. Надо рассыпать стадо. Оно уже в растерянности, уже не ощущает себя единым, сплоченным организмом. В нем почти убиты воля и целеустремленность, каждый видит себя одиночкой перед бедой, а из этого рождается чувство беззащитности, обреченности. Осталось посеять ужас, и обезумевшие животные совершенно забудут, что тоже сильны, хорошо вооружены и могут защищаться. Тогда клыки молодежи и его собственные довершат разгром стада, и торжествующие кличи наконец-то возвестят о великой долгожданной победе и великом пиршестве в глухих горах.
Длиннолапый издал торжествующий вопль, призывая сидевшую наверху семью к последнему бою со стадом, и рванулся вперед.
А Старик действительно устал. Давно ему не приходилось бегать так много. Волки вышли на след стада еще ночью, когда на небе ярко горели звезды, а рассвет лишь чуть угадывался мерцающей зеленой полоской. Уходя от стаи, молодой вожак делал все правильно и только в последний момент допустил ошибку: не надо было идти на эту сопку. Однажды, еще при жизни отца Старика, она уже сыграла роль капкана, и только отвага и решительность отца помогли стаду уйти от гибели. Тропа вокруг этой сопки похожа на кольцо — слишком близко сходятся бока ее дуги на той стороне, и только совсем глупый зверь не догадается в конце концов устроить на ней засаду. А Длиннолапый, сын мудрого старого врага Ины, тоже не глуп. Этой ночью он дважды выставлял засады на разветвлениях тропы, стараясь загнать стадо на этот склон. И вот добился успеха. Теперь у стада один путь — на зубья седловины. Что ж, дорога известна: именно там отец Старика много лет назад провел соплеменников и спас их.
Старик с надеждой посмотрел на седловину, но сразу понял, что сейчас едва ли сможет сам повторить тот маршрут. Да, стар… Но соплеменники молоды. Они смогут! Надо только показать им эту дорогу, внушить, что тропа им по силам, и заставить обрести утерянную волю.
За спиной взвыл Длиннолапый. Старик понял приказ, увидел, как, подчиняясь, навстречу ему бросились молодые волки. Дальше времени на раздумье нет.
Старик прыгнул к стаду. Идущему на помощь всегда кажется, что действия его правильны, сильны и решительны. И старому вожаку почудилось, что он совершил прекрасный прыжок, хотя тот был далек от прыжков молодости. Однако уверенность собрала остатки сил и вылила их в мышцы ног. Следующие прыжки были увереннее, тело налилось энергией. Откинув огромные рога на спину. Старик уверенно прошил стадо и даже не оглянулся на соплеменников. Он знал, что произойдет за спиной, и через секунду услышал: по твердому насту застучали копыта.
Вначале разрозненно и нерешительно, потом громче, плотней. Наконец удары слились в тугой дробный топот. Стадо шло следом!
Плавной дугой Старик провел соплеменников через тропу и дальше, вниз, к веренице расщелин. Первую он одолел легко, услышал, как сзади четко застучали копыта, и увидел боковым зрением молодого вожака. Несколько мгновений тот бежал рядом, плечо в плечо. Они вместе перемахнули вторую промоину и тогда, словно набравшись сил у старого вожака, молодой вновь обрел уверенность и легко пошел вперед. Потом Старика стали обгонять самки и его дети. Они без особого напряжения перемахнули очередную щель, и Старик увидел, что вновь оказался один, и вновь — сзади. Но он не чувствовал сожаления или горечи: стадо было спасено! Он только ненадолго замедлил бег и огляделся. Белый мир, облитый солнечными лучами, лежал вокруг. Все в нем было прекрасно, и Старик, озаренный последним, пронзительным и глубоким видением, вдруг понял и принял древнейшую истину: в этом мире прекрасны даже враги! Ведь именно они дали ему возможность провести свои последние мгновения в борьбе, вновь ощутить себя молодым и увидеть свое бессмертие в соплеменниках, уходящих в свободные просторы гор. Вон они, словно диковинные птицы, распластавшись, летят через самую широкую и последнюю пропасть. Два молодых барана, стукнувшись о наст коленями, упали на край наддува, но сумели встать, короткими рывками подвинуться вперед и умчаться вместе с ожидавшими их матерями. Только искристое облачко снежной пыли повисло над пропастью.
Все!
Молодой вожак, конечно, понял, как опасна эта сопка, и больше не приведет сюда стадо. Ну а если случится такое — выход теперь известен.
Старик бросил назад торжествующий взгляд, прибавил скорость и взвился в воздух…
Повинуясь Длиннолапому, волчица и молодые волки повернули обратно, вышли к тропе, опустились по склону и разыскали добычу на дне расщелины.
— Ужас, ужас… — Жена оборвала шепот и затрясла головой: — Какое жуткое и вели… Ой, да нет… Нет таких слов…
— Вот как надо сражаться за своих.
— А разве он сражался? Он перехитрил. — Сын посмотрел прямо мне в глаза.
— А ты думаешь, сражаться — значит рубить саблей и стрелять? Но есть такое понятие — «битва умов». Это сказано о военной хитрости. Все великие сражения выигрывались умом…
Мы снова глянули вверх, но Длиннолапый исчез. Волки исчезают, как и появляются: из ниоткуда в никуда.
Больше в этой экспедиции мы не встречались с Длиннолапым и его стаей, хотя голоса по ночам слышали. А когда он исчез там, на седловине, мы пошли дальше. Один за другим стали прилетать порывы ветра, закружили иней осевших на наст вчерашних туманов и поволокли их по склону.
Главная тайна Нутэнут
С вершины долина открылась далеко вверх и вниз по течению речки Номкэн. К Желтой действительно тесно примыкали две сопочки.
