Виталий Закруткин - Сотворение мира
Обняв Длугача, Дмитрий Данилович пошел домой, но теперь всю дорогу его не покидали тревожные мысли о Романе.
6Лейтенант Роман Ставров вместе с небольшой группой добровольцев, возглавляемой полковником Ермаковым, оказался в Барселоне, а в конце августа всю группу направили сначала в Валенсию, потом, через несколько дней, в Мадрид. Роман радовался тому, что Леся Лелик, к которой он привязывался все больше, ехала с ними и позже, в Мадриде, была назначена в ту же пулеметную команду, что и Роман. Команда представляла собою краткосрочные курсы пулеметчиков, состав ее менялся через каждые две-три недели. За это время требовалось обучить необстрелянных испанских парней искусству быстро и точно управляться с пулеметом, метко стрелять, уметь мгновенно устранить возникшие в механизме неполадки.
Начальником команды был коммунист, капитан Кристобаль де Сиснерос из пятого полка Энрике Листера. Инструктором к нему назначили Романо Рососа — Романа Ставрова, а переводчицей — Мадалену Аялу — Лесю Лелик.
Учебный полигон располагался в полуразрушенном поместье близ Мадрида.
Штаб команды и все ее офицеры жили в окруженном столетним парком доме, а солдаты — кто где: в крестьянских домах, в приспособленной под казарму пустой конюшне и в больших палатках в парке. Маленькие комнатушки Романа и Леси оказались на втором этаже почти рядом.
Капитан де Сиснерос, немногословный человек с жесткими седеющими усами, встретил их приветливо и сразу перешел к делу.
— Работа вам предстоит нелегкая, — сказал он. — Хотя почти все наши курсанты, за исключением примерно полутора десятков, испанцы, — далеко не все они коммунисты. Сейчас у нас обучается довольно большая группа анархистов, они, как правило, держатся особняком и везде подчеркивают, что подчиняются только своим, избранным ими самими командирам. Дисциплины у них никакой. Что хотят, то и делают. Живут они в деревне, чтобы быть подальше от штаба.
Он угостил Романа сигаретой, спросил разрешения у Леси, закурил и продолжил свой рассказ, вертя в сухой, жилистой руке зажигалку.
— Оружие у нас собрано со всех концов. Тут вы встретите «максим», и «гочкис», и «виккерс», и «шош», и что хотите. Ведь пулеметы республика покупала у разных стран, пока эти негодяи в Лондоне — сторонники невмешательства — не стали блокировать наши порты. Это тоже затруднит вашу работу…
Капитан долго рассказывал Роману о положении на фронтах, о курсантах пулеметной команды, о программе занятий с ними и закончил устало:
— В вашем распоряжении еще два свободных дня, вы все увидите сами. А пока устраивайтесь и отдыхайте…
Между тем угроза окружения и разгрома республиканских войск в Мадриде стала настолько явной, что первым, как это ни странно, дрогнуло правительство. Мятежные генералы крутой дугой сжимали столицу. Их войска из армии «Тахо» ворвались в Толедо, угрожали с запада и юго-запада. По линии Саламанка — Мадрид упорно приближались франкистские части иностранного легиона и таборы марокканцев. Соединения немецких «юнкерсов» бомбили города и деревни, позиции республиканских батальонов. Мятежники сосредоточили на подступах к Мадриду сотни немецких и итальянских танков.
В эти тяжелые для республики дни правительство социалиста Ларго Кабальеро, неожиданно покинуло столицу и эвакуировалось на берег Средиземного моря, в Валенсию. В Мадриде остались коммунисты во главе с Хосе Диасом и Долорес Ибаррури, коммунистические батальоны Энрике Листера, интернациональные бригады, остались рабочие мадридских фабрик и заводов, самые стойкие части народной милиции, остались верные своему долгу прибывшие на помощь республике добровольцы — инструкторы и советники.
После разговора с капитаном Сиснеросом Роман с Лесей долго гуляли в парке. Откуда-то из-за деревьев до них доносился тихий перезвон двух гитар, молодой мужской голос выпевал слова протяжной песни о безответной любви и разлуке. Леся шепотом переводила Роману то, о чем пел невидимый певец. Над вершинами деревьев показалась оранжевая, похожая на большой апельсин луна.
Роман всматривался в побледневшее лицо девушки, осторожными прикосновениями гладил ее маленькую руку. И вдруг странное ощущение близкой опасности и страх потерять Лесю охватили его.
— Знаешь, Лесенька, тебе надо уехать отсюда, — сказал он.
Леся остановилась, удивленно подняла брови:
— Куда уехать? Почему?
— В Барселону, поближе к французской границе, — отрывисто заговорил Роман. — Подожди, не возражай. Я знаю, что ты будешь возражать, но прошу тебя, подожди. Я очень люблю тебя, Леся. Понимаешь? Очень люблю. Я полюбил тебя сразу, как только увидел. Это было как удар молнии. Понимаешь?
— Понимаю, — с грустной улыбкой спокойно сказала Леся. — Я тоже люблю тебя, Роман. Но мне непонятно: чего ты испугался и почему я должна уехать и покинуть тебя?
— Тебя посылали в пулеметную команду не для того, чтобы ты подставляла свою голову под пули врага. Он беспощаден, этот враг. Ты слышала об этом?
— Да, слышала…
Обняв Лесю, Роман сказал умоляюще:
— Послушай меня, любимая! Уезжай в Барселону. Поверь, мне не нужны переводчики. Я обойдусь без тебя. Кроме того, здесь есть русские эмигранты, которые знают испанский язык, они помогут мне. Неужели ты не понимаешь, как мне будет тяжело потерять тебя? Я не вынесу этого. Там, в Барселоне, для тебя найдется работа.
Ласковыми руками Леся коснулась лица Романа.
— Не надо об этом, милый… Ты же знаешь, что я никуда от тебя не уеду, не смогу уехать. Кроме того, здесь, на центральном фронте, мой отец. Вот и будем мы воевать все вместе: отец, ты и я…
В один из воскресных дней Роман с Лесей на автомобиле капитана Сиснероса поехали в Мадрид, куда их вызвал Яков Степанович Ермаков. Уже через пятнадцать минут автомобилю преградил путь увешанный гранатами парень с черно-красным анархистским шарфом, наброшенным на шею. Он вышел на дорогу, выстрелил вверх из карабина, потребовал пропуск, долго рассматривал его и наконец махнул рукой:
— Езжайте.
Весь Мадрид являл собой суровую картину фронтового города: почти на каждой улице расхаживали вооруженные патрули, мрачно темнели руины домов, разрушенных вражескими бомбами и снарядами; то здесь, то там на каменной брусчатке зияли воронки; точно скелеты, высились иссеченные осколками редкие деревья; кое-где путь автомобилю преграждали баррикады, сложенные из мешков с землей, камней и разного железного хлама. С запада и с севера доносился гул орудийных залпов.
Бойкий шофер-испанец лихо остановил автомобиль возле четырехэтажного дома с выбитыми стеклами и сказал, усмехаясь:
— Слава Иисусу, прибыли благополучно. Тут живут ваши русские камарадос. Машину я поставлю в укрытие, а сам пойду в кафе. Это недалеко, рукой подать.
Высокий парень в сером комбинезоне и в пилотке с кисточкой указал Роману и Лесе, где они найдут коронеля Жерну — полковника Ермакова.
Яков Степанович Ермаков принял своих молодых подчиненных сразу. Он сидел за столом в ночной сорочке, озабоченно ероша темные с проседью волосы. На столе лежала испещренная разноцветными знаками карта. На карте — чашка недопитого кофе.
— Добрались? — приветливо пробасил он. — Молодцы! Ты, Мадалена, садись сюда, в кресло, тут тебе будет удобно, а камарадо Романо Росос, как истый рыцарь, устроится на койке. Не так ли?
Ермаков стал расспрашивать Романа о пулеметной команде, о капитане Сиснеросе. Слушал не перебивая, молча отхлебывая холодный кофе.
— Н-да! — протянул он. — Положение, как говорится, хуже губернаторского. Вся беда заключается прежде всего в том, что у республики, по существу, нет армии. Есть разрозненные колонны патриотов-энтузиастов, есть, наконец, интернациональные бригады съехавшихся чуть ли не из пятидесяти стран отважных, убежденных антифашистов, но армии как таковой нет. Сейчас вся наша надежда на пятый полк Энрике Листера. В этом крупном воинском соединении, которое лишь условно называется «полком», — десятки тысяч смелых, спаянных железной дисциплиной бойцов, и он, полк Листера, может стать основой республиканской армии.
— А как с оружием? — спросил Роман.
Яков Степанович удрученно махнул рукой:
— Разнокалиберный винегрет. Комитет по невмешательству делает свое гнусное дело… Мятежникам беспрепятственно поступает масса немецкого вооружения через Португалию, а наши советские суда задерживаются военными кораблями Гитлера и в Атлантике, и в Средиземном море… — Он понизил голос: — Надо сказать, что и авиация оставляет желать много лучшего. При всем героизме летчиков наши истребители, к сожалению, уступают «мессершмиттам» как в скорости, так и в вооружении. Я уж не говорю о количественном превосходстве немцев. Единственное, что может служить утешением, — это готовность испанского рабочего люда отстаивать свою свободу до конца…
