Колыбель - Валерий Владимирович Митрохин
— Ладно, — сказал он примирительно. — Вижу, не дадите вы мне свою землю. Ладно, пускай она остается вам. Но раз пришел я в ваш край, дайте мне какую-нибудь дань, и я отступлюсь.
Задумались люди. А предводитель подсказывает:
— Отдайте мне ваших девушек. У вас их вон сколько, у моих воинов нет жен.
Заголосили девушки и матери их.
— Нет, — ответили мужчины, — не отдадим тебе наших дочерей.
— Тогда выдайте мне ваших юношей, у вас их вон сколько, а у меня совсем мало воинов осталось.
Заголосили матери и невесты.
— Нет, — ответили мужчины, — не отдадим тебе наших сыновей.
— Ну что ж, — с огорченным видом ответил предводитель. — Не отдавайте мне девушек и юношей, отдайте мне соляную гору. Зачем она вам? На ней вы не сеете, скот не пасете, зачем она вам?
Подумали, подумали мужчины, подумали, подумали женщины, старики и дети и согласились.
Рассмеялся предводитель и сказал чужим голосом:
— Отныне гора эта будет называться Актуз и владеть ею буду только я один на веки вечные. Будете вы приходить ко мне на поклон и за каждый кусочек соли приводить мне своих сыновей и своих дочерей.
Заголосили женщины, потупились мужчины, а воины с предводителем вновь превратились в черных птиц, которые с громким карканьем поднялись на вершину горы и обсели ее, словно туча буранная.
Такое горе горькое обрушилось на счастливый народ. И так велико было унынье людей, что вскипело море, подняло высокие валы, грозя коварным пришельцам, но тщетно — неподвластны даже морю оказались черные птицы на вершине горы соляной.
Кончилось лето, кончились запасы соли у людей. По горстке всего и хранилось той соли, ибо привыкли в народе ничего лишнего не запасать впрок. И пошли юноши и девушки в рабство, никто не вел их, сами понимали, чтобы не погиб весь народ, надо им себя не пожалеть. И зазвучали над недавно счастливой еще землей вперемежку с плачем печальные песни, тоскливые разговоры, и погрузились люди в безысходные думы.
Вернулся в свой каменный круг пастух, который был еще не совсем старый, но и не такой уж молодой, уселся лицом к солнцу и надумал дерзнуть помочь своему народу, выручить его из беды. Решил он обратиться к Златобрюху за советом и помощью, решил, да поздно пришла к нему эта мудрая мысль. Стояла на земле осень, а это значит, что Извечный уже забрался в обиталище, трижды обвил воронкообразную карстовую полость длинным сильным телом и уснул до весны. Что ж, надо ждать весны, надо собрать в кулак терпение и ждать, когда высокие весенние ветра поднимут потемневшую в зимних холодах воду моря до бурых корней Зеленого Камня, торчащего из желтого глинистого обрывистого берега, когда она проникнет в пределы обиталища Златобрюха Извечного...
А соль нужна. К зиме пастухи забивали скот, солили и вялили мясо, жены земледельцев квасили овощи и фрукты, скот в ожидании травы лизал соляные головы, а самое главное — нельзя было испечь хлебы без соли...
А еще главнее было то, что кровь человеческая без соли превращается в воду, а люди с водою в жилах теряют человеческое достоинство, гибнет в них сердце, поселяется в душах ненависть и жестокость. Радостно хохотал чужим голосом на вершине горы Актуз предводитель черной стаи. Знал, скоро сами пойдут к нему бессердечные, бездушные, с водой вместо крови в жилах жители недавно еще счастливой земли, и появятся у него не рабы и рабыни, а добровольные воины и послушные жены. Как думал предводитель, так и получилось. Начался разлад в недавно счастливом еще народе. Каждый о себе лишь думать стал, каждый себя лишь спасал. Дерзнувший же помочь своему народу пастух ушел от людей, ибо не стало у них нужды в нем — мудром и справедливом. Оставил он жилище свое, поднялся на тот самый холм, с которого впервые увидел зловещую звезду несчастья, и подивился: костер-то горит по-прежнему. Подошел к огню и отшатнулся: не костер, выходит, горел, а из дыры било из-под земли пламя с дымом. Потом люди назовут этот холм Вулканом, а пока у его подземного огня стал коротать зиму дерзнувший помочь своему народу.
Нехолодно было человеку у подземного огня. Не хотелось ему и есть. Разве ж полезет кусок в глотку, когда такое горе обрушилось на любезную сердцу землю! Изо всех сил берегло неутомимое сердце соль земли родимой, потому и дотянул он до весны. Когда высокие весенние ветра подняли потемневшую в зимних холодах воду моря до бурых корней Зеленого Камня, торчащего из желтого обрывистого берега, тогда она проникла в пределы обиталища Златобрюха Извечного — в тайну тайн его, и, пахнущая горечью и солью, светом и шумом шторма, она породила в недрах мыса тонкую беспрерывную музыку, которая и разбудила Извечного от спячки. Златобрюх вздрогнул, его тело, подчиняясь ритму подземной капели, стало медленно выходить из оцепенения. Трижды обвившийся вокруг тайны тайн Златобрюх Извечный содрогнулся. Спазма прокатилась вдоль тела, и он от раздвоенного кончика языка до иссохшего в долгой неподвижности хвоста почувствовал необоримую жажду, радужным ручейком просочился между жесткими каменными плитами наружу и упал на теплый песок успокоившегося недавно моря...
Погревшись на голове Зеленого Камня, Златобрюх Извечный
