Сергей Малашкин - Луна с правой стороны
— Простите, — говорит, — я и забыл, что вы герой, и то, что вы дали мне тогда покурить.
И громко захохотал, даванул палкой в спину кучера. Кучер крякнул:
— Га-а! — и лошади рванули, вытянулись — и всё замелькало.
Я чуть было не вылетел из коляски.
— Держитесь! — крикнул мне вахмистр.
Я уцепился за край коляски. Свист и шум далеко остался позади и там жалобно подвывал:
— Вфью… Вфью…
Но вот лошади пошли тише, и шум и свист через несколько минут снова нас нагнал и потоком залил.
— Так кто же это шумит? — спросил я вторично.
— Кто шумит? — переспросил вахмистр. — Ведьмы.
— Ведьмы? — удивился я. — Да откуда они? Да разве теперь водятся ведьмы?
Вахмистр снова рассмеялся:
— Теперь-то? Теперь-то их гораздо больше, — и он поднял голову и указал: — Видите, их сколько!
И, действительно, ведьм был целый рой. Несколько штук пронеслось низко-низко над нашими головами. Одна даже немного задела меня помелом.
— Не поднимайте высоко голову, а то глаза вышибут, — сказал сердито вахмистр.
Я склонил голову, втянул её в плечи, спрашиваю:
— Ведьмы?
— Да, — ответил вахмистр и строго сказал, — тут из каждого села и из каждой деревни по одной штуке.
— Куда они летят? — спросил я.
— Куда?
— Да, — ответил я и ещё раз взглянул кверху, а ведьмы шумят и свистят.
— Осторожнее! — закричал вахмистр. — Летят они никуда: нас провожают. Они сейчас вернутся обратно…
— А мы? — перебил я вахмистра.
— Мы — в Москву.
— В Москву? — удивился я и посмотрел в лицо вахмистра. — Это зачем?
Вахмистр не ответил. Он был в эту минуту страшно задумчив и как-то особенно сверкал глазами.
Мимо нас летели поля, реки, озёра, леса, сёла и деревни, а сколько их пролетело, мне неизвестно.
— Вот и Москва, — промычал вахмистр и стал охорашиваться. — Сейчас въезжаем в Калужскую заставу.
И верно, показались трубы заводов и фабрик и маковки церквей, а главное, трепыхающиеся огни: они то пропадали, то вновь появлялись.
Перед въездом в заставу шум и свист отстал и был далеко позади, и только летело нам вслед прощальное:
— Вфью… Вфью…
Но вот и это «вфью» пропало, и над нами, вместо чёрных лохматых пятен, робко заиграли маленькие точки звёзд, и мы влетели в Москву…
Один из гостей стукнул стаканом о бутылку. Андрей вскинул голову, потёр виски и снова заиграл пальцами.
По стене от пальцев опять запрыгала тень.
Кто-то сказал:
— Тише.
Хозяин пивной вышел из-за буфета и, облокотясь на него спиной и отставив вперёд брюхо, внимательно слушал, и, когда Андрея перебили, он прохрипел:
— Тише!
В пивной было и без этого тихо, разве только нарушала тишину беспокойная канарейка в жёлтой клетке.
Евгений тоскливо обвёл глазами гостей, жирную фигуру хозяина и тоже сказал:
— Тише!
А затем грубо хозяину:
— Уберите птицу, она шумит.
Хозяин не двинулся ни одним мускулом. И только было качнулся в левую сторону Пётр, но, встретившись с маленькими бледно-зелёными глазками хозяина, немедленно восстановил своё первое положение и прошептал, вернее, прошелестел себе под нос:
— Тише!
— Да, пожалуйста, потише, — сказал Андрей и задёргал плечами, а когда кончил подёргивать, заговорил:
— Полетели по Москве.
— К ресторану «Хоровод», — крикнул вахмистр кучеру и толкнул его в спину палкой.
Кучер взмахнул головой и выдавил:
— Га-а!
И мы были у «Хоровода». Я вежливо обращаюсь к вахмистру:
— Товарищ вахмистр, вы знаете, что в Советской России рукоприкладство отменено и, кажется, очень строго карается?
Вахмистр довольно серьёзно посмотрел на меня.
— Ну, как же мне не знать, — ответил вахмистр и засмеялся. — Идёмте.
И мы пошли, оставив тройку и кучера у подъезда.
Отражаясь в зеркалах, мы вошли в ресторан по мраморной лестнице. Не успели войти мы в зал, как к нам подлетело несколько служителей, склонили головы и услужливо, даже более услужливо, чем раньше, в старое время:
— Что прикажете? — и салфетками из подмышек, как веерами.
Вахмистр обратился ко мне:
— Вы что желаете?
— Я? — спросил я.
— Да, — ответил вахмистр.
— Что хотите, мне всё равно!
Вахмистр обратился к служителю:
— Для него, человек, дайте свиную котлету, а для меня приготовьте невинной девушки ухо.
Служитель всколыхнулся, вытянув из фрака тонкую шею, ещё ниже склонил голову и ещё более почтительно спросил:
— Будьте, ваша милость, любезны повторить?
— Болван! — бросил вахмистр и, желая заглушить это слово и рассеять впечатление, громко захохотал.
Служитель ещё ниже склонил голову.
Мы прошли за свободный столик. Сели. Мимо нас приторно шелестели шелками женщины, хищно заглядывали в наши глаза, но когда нам, вернее мне, подали свиную котлету, они, стыдясь за нашу скромность, проходили мимо нас с потупленными глазами…
— Вы, кажется, любите свиную котлету? — улыбаясь и играя небрежно белой перчаткой, спросил у меня вахмистр.
— О, да! — ответил я и стал жевать котлету, а он, вахмистр, откинулся на спинку кресла, закинул ногу на ногу и стал смотреть насмешливо на меня.
Так прошло несколько минут. А когда я съел котлету, вахмистр обратился ко мне:
— Прошу вас, товарищ, Завулонов, запомнить, что вы кушали свиную котлету и были в ресторане «Хоровод».
— Хорошо, — ответил я, — запомню.
Вахмистр вывернул из кармана френча новый советский денежный знак, поднял выше голову и крикнул:
— Человек!
Человек взметнулся с белой салфеткой. И мы вышли.
Сели в коляску, вахмистр толкнул палкой в репицу кучера.
Кучер выдавил:
— Га-а!
И мы понеслись по Москве, промахнули Воздвиженку, Грановскую.
— Вы, кажется, в этом доме жили когда-то? — показывая на 5-й Дом Советов, спросил меня вахмистр.
— Жил, и довольно порядочно, — ответил я и осмотрел на лету дом от фундамента до пятого этажа.
— Кажется, покрасили в розовый цвет?
— Да, в розовый цвет, — ответил вахмистр и закричал кучеру:
— Стой! Стой! Вези меня к Исааку Шапирштейну, на Кузнецкий Мост.
Кучер, не поворачивая головы, возразил:
— Магазин Исаака Шапирштейна закрыт.
— А мы на квартирку заедем, — сказал вахмистр и даванул палкой кучера.
Пересекли улицу Герцена, какой-то неизвестный мне переулок, Тверскую и очутились на Кузнецком.
— Тише! — бросил вахмистр кучеру и обратился ко мне:
— А вас прошу запомнить, как налились жители города Москвы жиром.
Я взглянул. И верно, жир женщин колыхался под шелками костюмов; жир мужчин колыхался под визитками, смокингами, костюмами.
— Вот и Исаак Шапирштейн, — сказал вахмистр, мы быстро вышли из коляски. Вахмистр нажал кнопку звонка, и через несколько минут перед нами распахнулась дверь парадного подъезда, и мы очутились в квартире Исаака Шапирштейна.
Квартира была заставлена мягкой голубой мебелью.
— Вы будете Исаак Шапирштейн? — спросил вахмистр и впился в него глазами.
— Нет, я не Исаак Шапирштейн, а я его законный зять, Яков Кроль.
— Та-ак, — процедил сквозь зубы вахмистр, — так вы говорите, что вы не Исаак Шапирштейн? — И вахмистр ощетинил усы, оскалил зубы. — Та-ак…
Яков Кроль стоял навытяжку. Яков Кроль бегал выкатившимися из орбит яблоками глаз, подёргивал крючковатым кончиком носа: нос у Якова Кроля был на кончике изогнут и походил на нос копчика, — птица такая имеется.
— А где же Исаак Шапирштейн? — спросил вахмистр.
Яков Кроль дернулся и показал рукой на комнату:
— Умер.
И верно, Исаак Шапирштейн лежал в гробу, а около гроба дежурила пожилая женщина и несколько молодых, все они, плача, шептали:
— Яков Кроль — законный наследник… Яков Кроль — законный наследник…
— Нам необходимо, нужно купить серебряные часы и обязательно у Исаака Шапирштейна, — резко и многозначительно сказал вахмистр.
Яков Кроль затанцевал.
— Я могу продать вам часы не только одни, а даже, если хотите, несколько штук. Я, Яков Кроль — законный наследник Исаака Шапирштейна, — и он показал на женщин и сказал:
— Они это самое тоже скажут: что я, Яков Кроль, — законный наследник Исаака Шапирштейна.
— Да, да, он, Яков Кроль — законный наследник Исаака Шапирштейна, — всхлипнули в один голос женщины.
— Мне очень некогда, — сказал вахмистр. — У вас здесь, при квартире, имеются часы?
— Есть, — сказал Яков Кроль, и Яков Кроль обиженно пожал плечами. — Ну, как это может быть, чтобы у Якова Кроля, законного наследника Исаака Шапирштейна, для хороших господ не имелось бы часов на квартире! — и Яков Кроль подал коробку с серебряными часами.
— Вот эти, — сказал вахмистр.
