Евгений Дубровин - Ласточка с дождем на крыльях
– Я пойду! – вспыхнула Танечка.
– Проводить вас?
– Ни в коем случае! До завтра, Ярослав Петрович.
– До завтра. Спасибо, Танечка.
Она быстро надела плащ и ушла. Парни вернулись и вдвоем присели на один стул. Один из них, с кривоватым носом, уставился на Красина.
– Так как, папаша?
– Насчет чего?
– Насчет всего. Сегодня истек срок.
– Какой срок?
– Сам знаешь какой.
– Не трогай его, – одернул второй, с сомбреро, – у него сейчас стресс. И потом, срок истекает завтра утром. Впереди еще целая ночь.
Красин выругался матом. Он никогда не ругался, но сейчас выругался витиевато, с наслаждением. Парни ухмылялись.
Итак, Вьюнок. Кот поганый. Любимчик-Головушка. Доставала, меняла, бабник, выпивоха, балагур. Значит, ему захотелось стать директором института. Значит, он, облизывая задницу своему начальнику, годами вел на него досье, специально напросился в командировку, чтобы собрать материал для завершающего удара, и вот теперь запустил механизм в действие: друзей, родственников, собутыльников, врагов Красина. В наступление пошла целая армия.
Надо от него срочно избавляться. Но как? Рассказать все в управлении? Там, во-первых, не поверят. Во-вторых, придется посвящать в свою интимную жизнь… И все равно ничем не кончится. К сожалению, за анонимки и интриги не наказывают.
Переговорить с ним с глазу на глаз? Конечно, откажется и даже будет клясться в любви. И все-таки придется вызвать завтра Кота-Головушку. Просто так. Посмотреть в глаза.
Дома все «свои» были в полном сборе. Кроме, разумеется, жены. Лена написала записку: «Стою в ГУМе за потрясающей штукой. Подробности потом. Целую. Твой Линолиумчик». Лена сама себя ласково прозвала Линолиумчиком.
Печаль у поселенца Гарика прошла, и он с большим удовольствием, трепеща козлиной бородкой, выдувал из саксофона «потрясные» мелодии.
Шурик-Мурик что-то энергично жарила на кухне, оттуда слышались шипение, шлепки жира по мебели и валил чад. Бумажная жена напевала мелодию «Я люблю тебя, жизнь».
В прихожей возле седла-икебаны в одиночестве сидел Владик, меланхолично прихлебывал из бутылки виски, курил, пепел стряхивал в кратер седла, откуда валил едкий дым, дыра тлела и расширялась. На появление Красина никто не обратил внимания.
«Боже мой, – подумал Ярослав Петрович, – и все они сидят на моей шее. Почему?»
Он сходил в туалет, набрал в кувшин воды, вернулся в прихожую и залил «кратер» водой.
– Подыскивайте себе квартиру, – сказал он вытаращившему от удивления глаза Владику. – Расходы я беру на себя.
Затем он прошел к себе в кабинет, выпил сразу две таблетки снотворного и завалился на диван, не раздевшись. Из прихожей доносились причитания Шурика-Мурика и проклятия Владика. Потом он заснул. Во сне Ярослав Петрович черным демоном метался над ночным Ледником, силясь отыскать на нем белое хрупкое пятнышко, но так и не отыскал…
6
Итак, Вьюнок. Застрявшая в лабиринте гигантского института ничем не примечательная, унылая, пыльная штатная единица. Он, Красин, вытащил единицу из лабиринта, почистил от пыли, высадил в благоприятную почву, заботливо поливал и подкармливал и наконец вырастил себе заместителя.
Головушка-Кот обязан ему всем: карьерой, наградами, квартирой, женой, наконец, – он их познакомил на каком-то концерте.
Вьюнок-Головушка сидел перед ним, и Красин старался поймать глаза своего заместителя. Но Андрей Осипович не стремился подарить свой взгляд начальству. Как всегда, он вертелся на стуле, делал много лишних движений. Из его карманов сыпались на пол самые неожиданные предметы, начиная от охотничьего ножа и, кончая упакованным в целлофановую коробочку галстуком-бабочкой. Головушка-Кот нагибался, поднимал их, но от нагибания падали новые предметы.
Наконец Андрей Осипович собрал все в карманы и Ярославу Петровичу удалось сфокусировать свой взгляд, на налившихся кровью глазах Вьюнка. Они были выпуклыми, водянистыми, испуганными и в то же время нагло-безразличными, как у жабы. Красин едва смог сдержать в теле дрожь отвращения.
– Андрей Осипович, – как можно спокойнее сказал Ярослав Петрович, – я вызвал вас вот по какому вопросу. Он касается лично вас. Я обычно не обращаю на слухи внимания, но сейчас они затронули вас, моего первого заместителя, и я вынужден реагировать. Дело в том, Андрей Осипович, ползут слухи, что в командировке вы не очень достойно, мягко выражаясь, себя вели.
– Что?! – искренне поразился Вьюнок-Головушка. Глаза его так выкатились, что, казалось, вот-вот лопнут и выплеснутся прямо на стол начальника.
– Да, да… Болтают, что вы пьянствовали… Пропадали на ночь… Вроде бы женщина была…
Вьюнок-Головушка как-то сразу успокоился.
– А-а… Ну теперь мне все понятно. Это про вас, Ярослав Петрович, ходят такие слухи, а кто-то вам капнул, что я их распространяю. Вот вы и намекаете… Только нечего намекать, Ярослав Петрович. Мне этими вещами заниматься незачем. Я отношусь к людям, Ярослав Петрович, которые помнят добро. Я знаю, что вы для меня сделали, и никогда этого не забуду, что бы ни произошло.
– А что может произойти?
– Не знаю… Мало ли что… Жизнь сложная вещь, Ярослав Петрович.
– Да, это верно.
Они посидели некоторое время молча.
– Я могу идти, Ярослав Петрович?
– Да.
У порога Головин остановился.
– Честное слово, это не я, Ярослав Петрович. Вы верите?
Красин промолчал. От нервного движения у Вьюнка выпала из кармана зажигалка-пистолет. Он быстро поднял ее и сказал:
– Мне обидно за себя, Ярослав Петрович, и стыдно за вас.
Зам ушел, прежде чем Красин успел что-то ответить.
Коля опоздал на полчаса. В гараже ему кто-то проколол шину и ударил чем-то тяжелым по капоту. Шофер объяснял это местью любовника жены.
– Кто же он? – спросил Красин.
Они были с шофером в доверительных отношениях.
– Замначальника гаража. Между прочим, лучший друг вашего зама Головина. Дает ему машину в любой час дня и ночи. А бензин списывает на нашу.
– У тебя уже стала развиваться мания, Коля. Не представляю себе картины: начальник гаража ходит и тайком прокалывает шины и калечит капоты собственных машин.
– Из-за бабы на что хошь пойдешь, Ярослав Петрович, – буркнул Коля.
– У тебя сведения-то точные? Или так – больная фантазия?
– Точные.
– Взял бы да развелся, чем так мучиться.
– Разойдусь, как только накрою с поличным.
– Значит, все-таки сомневаешься.
Коля ничего не ответил, только поиграл желваками.
– Ухов уже три раза звонил, Ярослав Петрович, – сказала Танечка, едва Красин вышел из машины. Голос у секретарши был слегка встревоженным.
– Коля, никуда не уезжай, – бросил Красин и прошел в кабинет. Не снимая плаща, набрал номер Ухова «по вертушке».
– Ты где путешествуешь? – загремело в трубке. – Чаи до полудня гоняешь?
– Шина прокололась.
– Слушай, гони своего шофера. По-моему, он у тебя просто проходимец.
– Откуда у вас такие сведения, Николай Иванович?
– Раз говорю – значит, знаю. Слушай, подъезжай ко мне. Только быстро. Одна нога там – другая здесь.
– Сейчас буду.
В приемной на Красина посмотрели с любопытством, когда он вышел в плаще и бросил Танечке: «Я в управление». Ярослава Петровича никогда не вызывали в управление. Если он ездил туда, то когда хотел.
Ухов встретил Красина мрачно. Не подавая руки, кивнул на кресло.
– Садись.
Это было необычно. Николай Иванович всегда встречал Красина весело, шутил, хлопал по плечу, называл гением.
– Что случилось? – спросил Ярослав Петрович встревожено, хотя уже догадывался, что случилось.
– На вот, читай. – Ухов протянул толстый синий конверт, на котором было напечатано: «Начальнику архитектурного управления Н. И. Ухову (только лично)».
– Анонимка.
– Письмо без подписи.
– А какая разница?
«Письмо без подписи» было напечатано на двадцати восьми страницах мелким шрифтом через полтора интервала. «Письмо» сочинял человек талантливый. Писал он образно, используя почти все атрибуты писателя-публициста: сарказм, лирику, пафос, патетику, в меру демагогию, обличительную речь прокурора, боль за Родину, обеспокоенность чистотой рядов партии.
Читать было интересно. Красин то краснел, то бледнел, проглотил анонимку единым духом вплоть до подписи «Почти все сотрудники института».
Содержание распадалось на шесть кусков, логически обоснованных и нанизанных на единую мысль, как куски шашлыка на шампур:
1. Красин совсем не занимается делами института. Он держится лишь на заместителях. Финансовые дела института в жутком беспорядке.
2. Красин – эпикуриец, сибарит, барин – живет в свое удовольствие.
3. Красин – взяточник. Гордеев выплачивает ему «ежегодную подать» в пятнадцать тысяч рублей за то, что Красин проектирует ему здания, иногда совсем не нужные. Например, во время последней поездки они договорились о строительстве замаскированной под ботанический сад сауны. В сауну будут приезжать «нужные люди», париться, наслаждаться флорой и дразнить фауну, т. е. помещенного в клетку специально для этих целей льва. Строительство сауны обойдется государству в полтора миллиона рублей. На этом деле Красин заработал чистыми двадцать две тысячи.
