Живой - Борис Андреевич Можаев
— Тогда передай ему — пусть вся эта картошка потонет. Я и пальцем не шевельну.
— Я передам. Но смотри, не пришлось бы пожалеть. Мы тебя еще снимем.
— Руки коротки!
— Посмотрим.
Когда Пашка передал Гузенкову эти слова, председатель так гаркнул возле хранилища, что Фомич на крыльце услыхал:
— Выгоню!
Авдотья перепугалась и огородом, потихоньку от Фомича, ушла на овощехранилище. Но Фомич был не из пугливых, к тому же он ждал от своего начальника какой ни на есть похвалы. И она пришла.
Только спала полая вода, как с Раскидухи позвонили в Прудки. За Фомичом сбегал избач Минька Сладенький, малорослый паренек с тяжелой головой, болтающейся на тонкой шее, как колдая на цепе. «Давай к телефону, срочно!» — только и выдохнул он на Фомичовом складе. Фомич взял у Сладенького ключ от избы-читальни, как эстафетную палочку, и побежал через выгон.
— Как там у вас, сухо? — спросил в трубку начальник ГЭС.
— Очень даже, — выпалил, переводя дух, Фомич. — Ребятишки в лапту играют.
— Плоты целы?
— Все цело, до единого бревнышка.
— Завтра пошлем вам трактор, бревна таскать.
— Не надо трактора. Бревна на берегу.
— Как так на берегу? Кто их вытащил?
— Я.
— По щучьему велению, что ли?
— Приезжайте, посмотрите. А только бревна лежат на сухом берегу, — скромно ответил Фомич.
— А подъезд к ним есть?
— Очень даже. У самой фермы лежат.
— А ты нас не разыгрываешь? Смотри! После обеда приедем.
Белый катер начальника летел по реке, как рыбничек, — крылья водяные вразлет, нос поверху. Того и гляди, оторвется от воды и взлетит над берегом. Фомич поджидал его на высоком Кузяковом яру. Он снял кепку и размахивал ею над головой, как пчел отпугивал. Его заметили с реки, катер свернул к берегу и с ходу вылез брюхом на песчаную отмель. Фомич сбежал вниз.
В катере было трое: начальник — щеголевато одетый молодой человек в темных очках, моторист в кожаной куртке и в настоящей морской фуражке с крабом и толстый, с портфелем, завскладом, который сдавал Фомичу лес по накладной.
— Ну, где твои плоты? — спросил начальник, здороваясь.
Фомич провел их до Святого озера, где на зеленой травке лежали все три плота. Дорога и в самом деле проходила мимо бревен всего в каких-нибудь двадцати шагах.
— Смотри-ка, да лучше этого места и желать нельзя! — воскликнул начальник. — Что ж это мы не смекнули? А?
— Это озеро соединяется с рекой только при очень высокой воде, — сказал завскладом. — Откуда знать, что вода будет такой большой?
— А ты как сообразил? — спросил начальник Фомича. — Почему перегнал плоты сюда?
— Буря была. Их там и затормошило.
— Ишь ты! Не было бы счастья, да несчастье помогло. Но все равно ты молодец. Ты нам больше трех тысяч сэкономил. Мы тебя тоже наградим месячным окладом. Пупынин! Ну-ка, дай портфель!
Толстяк подал начальнику портфель, тот раскрыл его, вынул деньги и отсчитал Фомичу четыреста восемьдесят пять рублей.
— Держи!
Потом любезно взял Фомича под руку.
— А много ты посулил заплатить за перегон плотов?
— Сотню рублей. И от себя литру водки поставил.
— Ах ты, купец Иголкин! — засмеялся начальник. — Спаиваешь рабочий люд? Ладно уж, оплатим тебе и эту литровку. Только впредь у меня смотри, эти купеческие замашки брось. Прокопыч! — обернулся он опять к толстяку с портфелем. — Давай сюда разнарядку!
Тот вынул из портфеля ведомость с гербовой печатью. Начальник вручил ее Фомичу:
— Вот по этой разнарядке будешь выдавать колхозам лес. Кубатуру считать умеешь?
— А чего ж мудреного!
— Ах ты, мудрено-ядрено! Да ты в самом деле молодец. Кто говорил, что он не справится?!
Фомич с вызовом поглядел на толстяка с портфелем.
— Я только в том смысле, что нам кладовщика девать некуда, — пробурчал толстяк.
— А он чем не кладовщик? Значит, будешь у нас теперь за кладовщика, временно. А там посмотрим. По этой накладной и выдавай лес. Под роспись, разумеется. Тут сказано, кому сколько столбов. Кому каких распорок, пасынков. Действуй! — Начальник пожал Фомичу руку и шутливо ткнул в бок: — Успеха тебе, купец Иголкин.
12
Фомич долго изучал ведомость — кому сколько отпустить бревен; на каждый колхоз отвел по тетрадочной странице, а потом раз десять замерял каждое бревно — выводил кубатуру. Еще на юридических курсах Фомич познакомился с хитрой наукой гонометрией, как он ее назвал. Всю гонометрию осилить он не успел, но высчитывать кубатуру бревен, определять сено в стогах или солому в скирдах — это он научился. Число бревен в плотах было такое же, как и в ведомости указано, а вот кубатура чуток завышена. Объегорил его толстобрюхий зав ровно на пять кубометров. Но так как колхозам отпускать положено не просто кубометры, а столбы, то есть поштучно, то Фомич не тужил: в таком деле растекутся эти пять кубометров и не заметишь как.
Вот-вот должны подъехать машины из колхозов, и Фомич тогда будет нарасхват, в самый почет войдет. «Федор Фомич, отпусти, пожалуйста!»; «Федор Фомич, попрямее каких нельзя?» — «А кривые куда? — строго скажет Фомич. — Андрюше на костыли, что ли?» Нет, одним почтением Фомича не разжалобишь; в деле он человек серьезный и спуску от него не жди.
В разгар самых деловых мечтаний Фомича нежданно-негаданно прикатил на «газике» Тимошкин — в белой расшитой рубашке, в белых парусиновых туфлях, в соломенной шляпе — как гусь, важно выхаживал он возле бревен, потом потребовал от Фомича разнарядку. Фомич знал, что Тимошкина повысили, — теперь он стал заместителем Мотякова. Начальство! Фомич вынул из кармана гимнастерки разнарядку и подал. Тимошкин пробежал по ней своими круглыми желтыми глазами и сказал:
— Чудненько! Значит, весь этот лес передай по акту согласно данного документа. Сегодня же.
— Сдать за день! — удивился Фомич. — Здесь более трехсот кубов. За месяц не увезешь.
— Это вас не касается. Вы сдавайте по акту все сразу. Другому человеку. Мы сами найдем охранника за трудодни. Понял? Лес наш.
— Дай сюда! — Фомич выхватил из рук Тимошкина разнарядку, спрятал в карман и зашпилил его булавкой. — Вот когда получите лес от меня под расписку, тогда он будет ваш. А пока лес мой!
— Твой лес? Ишь ты, частный элемент нашелся. Посмотрите на него! — Тимошкин указывал на Фомича коротким толстым пальцем и спрашивал своего шофера:
