Струны памяти - Ким Николаевич Балков

— А, Сидор, — встретил его Мартемьян Колонков. — Ну, садись.

Сидор Гремин стряхнул с курчавых волос, к большому неудовольствию Мартемьяна Колонкова, дождевую морось, опустился на диван.

— Слушаю вас, Мартемьян Пантелеич, — сказал он.

Мартемьян Колонков покосился на Сидора Гремина, прикидывая, с чего бы начать. А в голову всякое лезет, далекое от дела. В прошлом году зачастил Сидор Гремин к ним домой, да все вокруг Зиночки, вокруг… А как-то сидел Мартемьян Колонков на кухне, чаи гонял, вдруг слышит, в горнице, где Зиночка с Сидором Греминым разговоры вела, что-то ухнуло, будто выстрелило, потом не то визг раздался, не то писк, а спустя мгновение упал к нему в объятья растерянный Сидор Гремин. Мартемьян Колонков едва не обварился чаем. Только и сказал:

— Ну, брат…

А когда поднял голову да увидел рядом с собой разгневанную Зиночку, и сам испугался. Бормоча бессвязно: «Эк-ка, эк-ка…» бочком бочком да и вытолкал Сидора Гремина за порог.

Но все это было в прошлом. А с недавнего времени — приметил Мартемьян Колонков — подобрела Зиночка к Сидору Гремину, и привечать-то его стала, и не сердится больше, когда он приходит. Мартемьяну Колонкову радостно от того. «Сидор — парень ничего себе: и уважить умеет, и дело в добре держит. Понабрался уму-разуму. Падок на хорошее».

— Слушаю вас, Мартемьян Пантелеич, — снова сказал Сидор Гремин.

— Погоди, — медленно проговорил Мартемьян Колонков. — Дай соберу мыслишки, разбежались. — Улыбнулся виновато.

— Ераса встретил, Колонкова, как шел сюда, — сказал Сидор Гремин. — Почему, спрашивает, знаки убрали с окраек делян? Отвечаю — не заметили. Перепрыгнули. Штрафану, говорит, по самой высшей, чтоб глаз вострее видел. А это уже в третий раз за нынешний год. Многовато, а, Мартемьян Пантелеич?

— Бумага пришла, — будто не услышав, сказал Мартемьян Колонков. — На… читай.

Сидор Гремин пробежал глазами листок и недоуменно уставился на начальника лесопункта.

— Что гляделки вылупил? — нахмурился Мартемьян Колонков.

— А что мне прикажете? — усмехнулся Сидор Гремин.

— Им хорошо писульки сочинять, а где его взять, лес?

— Там написано, где…

— Да? А Ерас?..

— Что… Ерас? — удивился Сидор Гремин. — Мы по приказу.

Слова были не его, не Сидора. Мартемьяновы были слова. Слышал их начальник лесопункта на совещаниях разных, там частенько сыпалось: «Вы нас не хватайте за горло. Мы-то что? Мы люди подневольные. Что велено, то и делаем. Мы — по приказу». Ловкие слова. За ними как за каменной стеной. Понравились начальнику лесопункта, потому и привез их в Ехэ-Горхон.

— Так, — повеселел Мартемьян Колонков. — Вот ты и пойдешь искать эти деляны. А я сигары погоню в Устье. Я… — ткнул пальцем в бок Сидора Гремина. — Все, — сказал. — Иди. — Отвернулся к окну.

3

К утру пришло вёдро. Зоревое солнце выплеснулось из-за гольцов. Долина осветилась. От желтых луж поднимался пар.

Ехэ-Горхон просыпался. Бабы хлопали дверьми, бежали под навес с подойниками, выгоняли со двора скотину. И, процедив молоко, крутили сепараторы. А мужики, уже проснувшись, лениво потягивались на широких кроватях. Изредка кто-нибудь из них говорил жене:

— Как на улице? Все ли дождит?

И услышав, что дождь кончился, тянулся за папиросами, которые лежали на стуле возле кровати. А потом долго и надоедливо кашлял. До того долго и до того надоедливо, что жена не выдерживала, отпускала ручку сепаратора и, подойдя к мужу, говорила: «А-га, скрутило? Старый, встал бы хоть да затопил печку».

Супруг нехотя садился на кровати, с минуту глядел на жену, затем бормотал:

— Что пристала? С цепи, что ли, сорвалась?

Но жена не отвечала, и тогда, охая да вздыхая, муж начинал одеваться. За чаем говорил будто недовольно, а в глазах удивление:

— Вчера слышал — мужики сказывали: лесник наш Ерас вдоль Байкала гнездовьев понаделал на каждом, считай, километре. Зачем, думаешь?

Жена сердилась:

— Еще чего?.. Пристало голову ломать со всякого.

— А я так полагаю, — солидно говорил супруг. — Август уже. Не сегодня-завтра птица в лет пойдет. Кукушка засобиралась. Неспокойная стала. Вот он и старается для нее-то. Кормушек понаставил для гнездовьев. Делать ему больше, что ли, нечего?

— И нудит, и нудит, — всплескивала руками жена. — Ну, к чему мне знать, чего лесник вытворяет? Был бы хоть стоящий. А то и не поймешь, какой — или тронутый, или… — Подозрительно оглядывала супруга: — А может, и тебе захотелось того же?

Муж стеснительно отнекивался:

— Вот еще. Я какой ни на есть, а мужик. И по лесорубскому делу подходящий. Сам начальник до меня приметлив. А до всего остального я не охотник. И все же интересно, для чего себя изводит лесник из-за чепуховины? Для чего, а?

— Коль интересно, у самого и спроси, — уже мягче говорила жена: на нее успокаивающе подействовали слова мужа: «Сам начальник до меня приметлив».

— Э, куда там. Скажешь тоже. У нашего лесника выведать что-либо трудней, поди, чем воду из Байкала вычерпать.

4

Время к обеду, а дел еще часа на два. Устал Мартемьян Колонков — ломота в теле. Бегает по берегу Болян-реки, подгоняет сплавщиков, исходит в крике.

— Загребай в сторону. Не вишь, прет на мель. Заторишь, шкуру спущу.

Сплавщики, как на подбор, бравые. Скинули рубахи — жарко. Не слушают Мартемьяна Колонкова, делают свое, и баста. Лишь Лешка Колонков, длинный, как жердь, ручищи — лопаты, важок в них тонет, поглядывает на начальника лесопункта посмеиваясь да что-то шепчет, не переставая.

Мартемьян Колонков не имеет уважения к Лешке: с бегов тот недавно вернулся, помыкался по чужим краям и вернулся. А Мартемьян Колонков к таким не очень… И все же, когда Лешка пришел к начальнику да вытянув и без того длинную шею, пробасил виновато:

— Во… прибыл. Надоело лазить по всяким разным далям. Нагляделся. До конца жизни хватит, чтоб байки рассказывать. Прими, товарищ начальник, на работу обратно, — не стал противиться Мартемьян Колонков: людей недохват по лесопункту — упрятал подальше несимпатию к Лешке — и сказал:

— Беру. На сплав пойдешь.

Лешка налегает на важок и отпихивает от берега хлысты. Вода пенится, завихриваясь на течении. Стремки на створах — солнечные зайчики на синем стекле.

Мартемьян Колонков останавливается подле сплавщика, прислушивается.

— Что бурчишь? — не выдерживает. Лешка отставляет важок в сторону, теперь он, ей-ей, похож на царя Ивана — вот-вот шарахнет посошком оземь. «Долговязый какой вымахал, — думает Мартемьян Колонков. — А ума ни на грош. По ветру ум-то… Не зря по земле бегал. С головой который не урвет с Ехэ-Горхона».

— Де-ла, говорю, — важно отвечает Лешка. — Ну и дела, товарищ начальник.

И не поймешь, насмехается Лешка или серьезно. Мартемьяна Колонкова тянет сказать: «Не ерунди, Лешка, не тряси попусту высокое слово — начальник. К нему с почтением