Летние гости - Владимир Арсентьевич Ситников
— Ты уж согласись, Петенька. Уж гордость перед отцом-то сломи. Ведь вон как согласно жили.
Для него этот разговор был мукой. Петр знал, что не сумеет объяснить матери, почему ушел из дома.
— Как-нибудь потом я приду. Потом приду, — обещал он.
И пришел. Отец кашлял за перегородкой, шаркал изношенными валенками. Он поседел, сгорбился. Закрадывалась жалость к нему, но Петр не подошел. Расстались как малознакомые, только окинули друг друга взглядами, в которых и боль, и обида.
Потом шли два года тоскливой нужды: ржаной хлеб с водой да луковицей, истасканный до лоска пиджачишко, который Петр сам ушивал и штопал. Где только не пришлось таскаться в это время. Грузил в купецких лабазах муку и железо, переносил книги в земском складе. Знал, что от соли рубаха расползается, кирпич таскать тоже гибель для одежды. Грузчики любили его. При нем артельщик не объегорит. Петька башковитый, глазом моргнуть не успеешь — все высчитает.
Нужды он не боялся, борьба с ней наполняла его твердостью. А оттачивал он свою злость к сильным мира, читая по ночам книжки, которые давал ему один человек в земском складе. Эти книги подтверждали то, что видел он вокруг себя.
Сегодня повернул Капустин сани к родной деревне потому, что была на это особая причина. И не только та, что уже с полгода не видел свою мать.
Этой суматошной зимой, когда целыми неделями не удавалось поспать, свела его судьба с Лизой, официанткой ресторана «Эрмитаж», в котором столовались балтийцы, комиссары горсовета и прочий бездомный народ. Петр сразу заметил ее. Гордо посаженная голова, веселая поступь. В лукавых глазах и в уголках припухших губ постоянная усмешка. На легкие и тяжеловесные остроты она отвечала находчиво. Посмотришь на нее — не работа, а игра. Заливается смехом, грозит кому-то пальцем и успевает носить пирамиды тарелок. Мужики довольны. Приятно отвести душу в болтовне с красивой девушкой. А подходя к Петру, который следил за ней, затаившись под пальмой, она улыбалась виновато и даже вроде терялась.
— Какой народ шумный.
Петр провожал глазами ее ладную фигуру, умилялся завиткам волос над нежной шеей. В ушах постоянно звучал ее грудной голос, смех.
Петр терялся, когда подходила она. Был сух. Спасибо — и только. Ему казалось очень ненатуральным, если он вдруг пригласит ее в свободный вечер в электрокинотеатр «Одеон» на картину «Жена, собака и пиджак». Ведь все сразу поймут, что он ухаживает за ней. И она поймет. Просто так не приглашают. Вот если бы случилось такое: хотя на десять минут все заснуло, окаменело. Он бы тогда подошел к ней и сказал просто, что она нравится ему, что он любит ее.
Капустин мучился, видя, как Кузьма Курилов называет Лизу разными ласковыми именами, пытается обнять, подмигивает. Завидный характер. Иногда ему казалось, что он уже опоздал, Курилов вот-вот сделает ей предложение.
В тот вечер Капустин решил, что ждать больше нельзя. Он подзовет Лизу, попросит сесть за столик и скажет все. «А у нее-то, может быть, никакого чувства нет ко мне», — вдруг холодом обдала его догадка, но он все-таки пошел в ресторан. На этот раз не оказалось Лизы. Он пошел на кухню, чтобы спросить у кухарок. Раз задумал, надо сделать. Пусть и откажет она. Тогда он хоть не будет мучиться.
В боковой комнатке вдруг услышал голос Лизы:
— Уезжай, слышишь, уезжай. Ты мне хуже чужого. Я нарочно скрылась в Вятку, чтоб ты не нашел меня.
— Лизок, так я ведь все понял, — бубнил однотонно бас. — Я не пью, Лизок.
У Капустина испариной покрылся лоб. Опоздал! Прозевал! Наверное, в таких случаях полагалось незаметно уйти, а он толкнул дверь. Лиза с красными глазами стояла у окна и утирала платочком щеки. На конторке сидел плечистый человек со сросшимися угольными бровями и рассматривал свои пальцы.
«Муж», — понял Капустин. Лиза повторила злым голосом:
— Я не могу смотреть на тебя. И не уговаривай. Лучше не уговаривай.
Мужчина мрачно покосился на Петра.
— А ты что за птица?
Петр не ответил. Молча прикрыл дверь. Чужая сложная жизнь была рядом. Такая, в которую он не имел никакого права вмешиваться. Лиза, в мечтах близкая, родная, оказалась совсем незнакомой женщиной.
Надо было уходить, а он стоял в коридорчике, кроша в пальцах цигарку, чего-то ждал.
— Неужели ты не понимаешь, что я тебя ненавижу! — послышался голос Лизы. — Не подходи ко мне, я позову людей. Я позову. Слышишь! Петра Павловича позову.
И тут Капустин сделал то, чего не предполагал. Он открыл дверь и вступил в комнату.
— Я здесь, — сказал он. — Разве Лиза не говорила вам, что она за мной замужем?
— Как, как?! — взревел вдруг бывший Лизин муж и одним прыжком подскочил к Капустину, схватил его за воротник пальто. — Как так? Я-то живой, я-то живой!
Затрещал и повис воротник пальто. Капустин ударил человека по руке.
Тот бросился к Лизе.
— Это правда, правда, да? — закричал он.
— Правда, — тихо сказала она. — Правда. Я же говорила тебе, что поздно ты раскаиваешься. Да и не верю я тебе. Все ты во мне растоптал.
— С комиссаром связалась, — угрюмо проговорил бывший Лизин муж и выругался. — Попомнишь еще меня, попомнишь. — И вырвался из комнаты, бухнув дверью. — Все сволочи, все! — орал он, идя по коридору.
Петр стоял, боясь взглянуть на Лизу. «Зачем я так сказал? К чему? Нет, правильно я сделал. Я хоть ее от этого изувера освободил».
— Спасибо, Петр Павлович, — тихо проговорила Лиза. — Как он меня бил, — вздохнула со всхлипом и уже тихо добавила: — Воротник оторвал вам. Давайте я пришью.
Когда Лиза откусила нитку и, подняв, встряхнула пальто, Капустин несмелой рукой обнял ее за плечо.
— Лиза…
— Петр Павлович, не надо руку класть, — и он почувствовал, что она далеко-далеко от него.
— Лиза, я вас люблю, — сказал он. Это прозвучало неожиданно и несерьезно.
Она устало усмехнулась. Мужчины всегда находят такое объяснение своему даже внезапному побуждению. Сами себя убеждают в том, чего нет.
— Лиза, я вас люблю. Больше я ничего говорить не буду. Я все время думаю о вас. Вы… Давайте я вас провожу.
Они тихо шли по безлюдной улице. Была оттепель, и со стрех падали капли. Капустин боялся говорить еще что-либо. Он ждал.
— Вятка очень тихий город, как деревенька, — сказала Лиза. — В Екатеринбурге шум в это время.
— Да, Екатеринбург большой город.
Они пришли к ее дому. Петр закурил, чувствуя, что теперь она скажет то главное, что ждет он и о чем думает она.
Лиза смотрела на него
