Земля помнит всё - Тиркиш Джумагельдыев
— Устал? — заботливо спросил Назар.
— Ну чего там, пятьдесят минут лету…
— И пятидесяти достаточно. Терпеть не могу самолет. То ли дело в купе — заляжешь с книжечкой на верхнюю полку…
Назар вел машину, изредка поглядывая на брата. Сейчас, когда сказаны были все те слова, которые сами собой произносятся при встрече, он почувствовал вдруг, что не знает, о чем еще говорить. Что касается Байрама, он вроде и не стремился немедленно побеседовать, лицо у него было усталое, даже хмурое, он равнодушно поглядывал по сторонам, молчал…
— А ты вовремя подгадал, — Назар весело блеснул глазами. — Завтра пировать будем. Четыре тысячи тонн хлопка, представляешь? Трудодень вышел увесистый, настроение у людей отменное. Доход — первое дело для настроения.
— Да, это факт важный.
— Вчера тебя все село слушало. Хорошо о земле ска зал, дошло до людей твое слово. А насчет себя так скажу, Байрам: если я порадовал брата, это мне за мой труд самая большая награда.
Машина въехала на мост, это был головной арык, идущий вдоль села.
— Ты когда последний раз к нам наведывался?
— Да, пожалуй, уже года три…
— Тогда тебе есть что посмотреть! Видишь? — Назар показал на водокачку, возвышавшуюся справа от моста. — Теперь из арыков воду не пьем. А асфальт, обратил внимание? На этом вот месте, бывало, задыхаешься от пыли. Теперь как по ковру едешь. Удовольствие, конечно, дорогое, но ничего, можем себе позволить. А иначе зачем пот проливать?
Миновали три квартала главной улицы, на четвертом углу Назар свернул и затормозил у красивого дома с огромной застекленной верандой, с резными деревянными столбами по фасаду. Навстречу машине с криком бросились ребятишки.
— Не иначе с тех пор торчат на дороге… — Назар с нескрываемой гордостью оглядел свою ребятню. — Мы ведь думали, ты Джаннет захватишь…
А ребятишки уже дергали за все ручки. Щеки у них раскраснелись, глаза сверкали… Назар, стоя чуть поодаль, наблюдал, как брат здоровается с детьми. Десятилетний Керим степенно протянул гостю руку, спросил вежливо:
— Дядя Байрам, а почему Джаннет не приехала?
— Учится. Летом привезу ее, обязательно привезу, целый месяц будете вместе играть.
Следуя примеру старшего брата, Мехри тоже протянула дяде руку. Байрам присел на корточки, обнял девочку.
— Какая же ты, не сглазить бы, большая стала, Мехри-джан!
— Она уже учится, дядя Байрам! Получит тройку, сразу реветь! — Керим хихикнул.
Мехри насупилась, обиженно скривила губы. Ясно было, что ей и сейчас ничего не стоит разреветься.
Байрам привлек Мехри к себе, поцеловал.
— Может, и было когда случайно… Очень ей нужно плакать из-за каких-то противных троек. Правда, Мехри? Она их и получать-то больше не будет. Это она так, с непривычки. А это что за джигит? — Байрам повернулся к четырехлетнему Аману, с нетерпением ожидавшему своей очереди. — Замерз, Аманчик?
Аман с шумом втянул в себя прозрачную каплю, висевшую на кончике носа, и отрицательно покачал бритой Головой, украшенной маленьким чубчиком.
— Дядя Байрам! — Мехри потянула Байрама за рукав. — Мама сколько раз говорила, нашлепает, если будет без шапки ходить, когда холодно, а он все равно…
Холодно не холодно, Амана это не интересовало. Щекастый мальчонка во все глаза глядел на незнакомого человека, которого Керим и Мехри почему-то называют дядей. Ничем вроде не отличается он от других людей, приходящих в дом, а как кого зовут, не спрашивает, сам почему-то знает.
На веранду вышла Сона с двухлетней дочкой на руках. Увидев отца, девочка замахала ручонками и стала вырываться от матери. Сона поставила ребенка на пол.
— Ну, Марал, иди ко мне! Давай, доченька, топай! — Назар поманил девчушку пальцем, та заторопилась, закопала к нему, часто перебирая толстыми ножками, но, так как по случаю приезда дяди туфельки на ней были новые, она оступилась, покачнулась и упала бы, если б Байрам вовремя не подхватил ее на руки.
Хорошо ли доехали? — приветливо, но с обычной своей сдержанностью сказала Сона. — Дома все благополучно?
— Спасибо, Сона. Как ты поживаешь?
Жена Назара спросила про Сельби, про Джаннет, пожалела, что он не захватил ее. Разговаривая с Байрамом, Сона, как всегда, держалась несколько смущенно, стеснялась больше, чем принято по обычаю, и Байрам, как всегда, почувствовал это. Невестка показалась ему более миловидной, чем он ожидал, не постарела, вот похудела сильно. Как тут не похудеть с такой оравой!.. Она ведь еще и работает.
На Соне было зеленое китени, не то чтоб с иголочки, но свежее, еще не выгоревшее, красная шерстяная кофта такая же, как у Сельби, мысленно отметил Байрам), на голове шерстяной платок — по красному полю яркие зеленые цветы. Щедрость красок была к лицу Соне, придавала некоторую праздничность ее строгому облику.
С Соной у Байрама отношения были сдержанные, такие, как положено между невесткой и старшим братом мужа, и ему так и не довелось ни разу потолковать по душам с этой приятной, симпатичной женщиной. Вначале его раздражало, что он никак не может преодолеть сам собою возникший незримый барьер, но потом он пришей к выводу, что Сону это не тяготит, наверно, она от природы человек замкнутый, и перестал думать об этом.
Все, что Байраму было известно о невестке, он знал только от Сельби; свояченицы хоть и не часто встречались, но отношения у них были доверительные. Знал Байрам, что в первые годы супружества Сона и Назар жили не очень дружно, трудно привыкали друг к другу, Назар легко раздражался, взрывался по каждому пустяку, целыми днями ходил с обиженным лицом. Сона мучилась, но не жаловалась и помощи не просила. Даже свекрови, с которой жила под одной крышей, она ничего не говорила о своих обидах, во всем виня только себя, у них долго не было детей. Прямо Назар не высказывал Своего недовольства, он только просил жену показаться врачам, съездить на курорт, как ездят другие бездетные женщины, и сердился, что она не соглашалась.
В конце пятого года их супружества родился Керим, Назар был счастлив, все разногласия кончились. Однако ни забыть, ни простить мужу того, что вытерпела они в те первые четыре года, Сона не могла и, наверное, так никогда и не сможет…
— Веди гостя в дом, — сказала Сона мужу, — чай у. меня
