Случайные обстоятельства. Третье измерение - Леонид Борисович Борич
Известие это Каретников воспринял не слишком всерьез: мало ли кто надумает его дочке предложение сделать!
— Тебе или Женьке? — деловито спросил он.
— Перестань, — не приняла его шутки Елена Васильевна. — Я серьезно говорю.
«Почему вдруг серьезно?» — не понял Каретников. До сих пор он что-то не замечал, чтобы Женька удостаивала кого-нибудь из своих сверстников чересчур долгим вниманием, и, молчаливо одобряя это — что ни говори, так ему было гораздо спокойнее за дочь, — он про себя давно уже решил, что запомнит лишь кого-нибудь одного из ее поклонников: когда увидит, что именно ему Женька отдала наконец явное предпочтение перед другими.
— Я так понял, ответ нужно немедленно дать? — усмехнулся Каретников. — Вот сию же минуту, пока человек не передумал?
— Ладно, — вздохнула Елена Васильевна. — Вернешься — поговорим. Ты только не очень поздно...
Все же Каретников положительно не мог представить себе, кто бы это мог быть из тех ребят, кто время от времени появлялся в их доме или с кем он иногда сталкивался в подъезде, и дочь, увидев его, тут же легко прощалась со своим провожатым, лишая того надежды проститься наедине, а когда, поднимаясь потом вместе по лестнице, Каретников с улыбкой лаконично спрашивал: «Не он?» — Женька возмущенно или чуть обиженно восклицала: «Ну что ты, папа!» — мол, как ты даже подумать мог на такого?! — и Каретников понимал, что нет, этот тоже пока «не он».
— Как хоть зовут этого несчастного? — спросил он у жены в телефонную трубку.
— Сергей...Сергей Георгиевич, — почему-то поправилась она.
Каретников рассмеялся:
— Я вижу, ты уже за одно это так зауважала его, что по имени-отчеству величаешь?
Елена Васильевна не ответила, и Каретников, хмурясь от какого-то непонятного ему беспокойства, сказал с некоторым раздражением:
— Он что — у нас сейчас?
— Нет...
— Женька, что ли, рядом?
— Нет...
— Так в чем же дело?! — нетерпеливо сказал Каретников.
— Нет, ни в чем... — как-то неуверенно, как ему показалось, выговорила жена.
— Страшилище какое-нибудь? — спросил Каретников о претенденте в мужья.
— Почему страшилище? С чего ты взял?!
— Я не понимаю! — возмутился Каретников. — Ты это меня о нем спрашиваешь?! Сама-то ты знакома с ним?
— Он вообще-то заходил к нам сегодня...
— Только сегодня?! А раньше? Ты знала раньше о его существовании?
— Знала... — Елена Васильевна торопливо уточнила: — Недавно узнала...
— Ну?
— Что?
— Детектив какой-то! — чертыхнулся Каретников. То не остановить никак, а то лишнего слова не выжмешь! — Ладно. Ты хоть не выдавай нашу дочь замуж, пока не вернусь. — В сердцах он повесил трубку.
В машине Каретников постепенно успокоился — ведь ничего еще не произошло. Даже неизвестно, как сама Женька к этому относится...
Расплатившись с шофером, он только сейчас подумал, что, не предупредив сестру, может совсем не ко времени угодить. Вдруг там Павел Петрович? Когда же и забегать ему, если не по дороге домой, после работы?
Каретников позвонил в дверь, тут же услышал быстрые шаги сестры и с удовлетворением понял, что Ирина, скорее всего, одна в квартире.
— Андрей?! — Не успел он и порога переступить, как она с беспокойством спросила: — Что-то случилось?
Он улыбнулся про себя своей прозорливости — все начиналось буквально теми же словами, как он и предполагал.
— Нет-нет, ничего. Все здоровы. Просто повидаться решил. — Он ласково поцеловал ее и только теперь, на свету в прихожей, удивился, как она выглядит.
Он ожидал увидеть ее такой же осунувшейся, бледной, подавленной горем, какой запомнил, уезжая в санаторий, и ему, когда он ехал сюда, даже заранее делалось неловко, что рядом с ней он будет теперь чересчур отдохнувшим и благополучным, однако Ирина выглядела совсем не такой, как только что ему представлялось. Он видел перед собой вдруг очень помолодевшую, бодрую женщину в приподнятом, чуть ли не радостном настроении, и даже худощавость ее очень теперь шла ей, придавая каждому движению легкость и какую-то праздничность.
— Что с тобой? — невольно любуясь сестрой, удивленно спросил Каретников.
— Что, нравлюсь? — рассмеялась она.
Конечно, он был рад, что она отошла наконец, оттаяла после их общего горя, но немного и обидно было, что так как-то стремительно это произошло у нее. Всегда-то считалось, что она ближе всех к отцу, а выходило, только он один до сих пор и мается по-настоящему. Хотя она же не знает того, что так обострило все, — не знает еще о дневнике...
В комнате, куда он, сняв плащ, прошел вслед за Ириной, его ожидало новое недоумение: все там было словно бы перевернуто, сдвинуто со своих обычных мест, платяной шкаф раскрыт настежь, на кровати лежали платья, юбки, кофточки, и на столе, прямо на белой скатерти, стоял чемодан.
— Тайфун прошел, — улыбнулся Каретников. — Как будто срочно уезжаешь...
— А ты угадал, — снова рассмеялась она. — Представляешь, как повезло?! Сегодня позвонил Павлик, мы едем — нет, плывем! — на шикарном интуристском теплоходе в Прибалтику. Я уже договорилась с директрисой, она согласна мне дать три дня к ноябрьским, за свой счет...
— Так еще две недели, — не понял Каретников. — Куда же ты спешишь так?
Она сбивчиво начала объяснять, что, конечно, рано пока, но... знаешь, надо же заранее определить, что брать с собой, простирнуть кое-что, отгладить... может, придется даже о новом платье подумать... я бы хотела белое какое-нибудь...
— Это в ноябре? — сдержанно, сухо, без обычной мягкой насмешливости заметил Каретников. — Ты представляешь, какая там холодрыга в море?
— Ну и что? Нет, я обязательно сошью белое платье. У меня есть знакомая, прекрасная портниха, она успеет... Даже трудно поверить: целых пять дней — вдвоем!..
Ирина сама немного смутилась этой откровенности и умолкла. Но все равно лицо ее продолжало светиться таким счастьем и так она вся безраздельно принадлежала только этому счастью,
