Владимир Успенский - Неизвестные солдаты, кн.1, 2
Колонна перевалила через один пригорок, через другой и прибыла наконец к месту боя. Впереди тянулся длинный пологий спуск. Дорога убегала влево, а с правой стороны виднелась на возвышенности деревня. На нее наступали спешенные кавалеристы. Они медленно продвигались по снегу двумя изломанными цепями. Ветер доносил оттуда слабый треск выстрелов, заглушаемый пальбой короткоствольных гаубиц, стоявших у поворота дороги.
В овраге скрывались коноводы с сотнями лошадей. Тут сгружали квадратные тюки прессованного сена. Голодные лошади трудились возле саней. Иван с опаской посмотрел в небо, сияющее чистейшей голубизной. «Прилетит, не дай бог, тройка «мессеров» и нарубит здесь конского мяса…»
Но самолетов не было. Иван подумал, что последнее время вообще легче стало дышать. Он уж как-то даже привык к тому, что несколько дней танкистов не бомбили. Стоило появиться в воздухе немцам, как на них сразу же накидывались наши истребители.
Колонна остановилась. Кавалерийский начальник, маленький, с калмыцкими скулами подполковник, расстелил на снегу бурку, лег на нее рядом с командиром танкового батальона. Придерживая шевелящуюся на ветру карту, меряли что-то циркулем. Потом комбат подошел к машине Карасева. Лешка вытянулся около танка, слушая приказ.
– Смотри, – ткнул в карту капитан. – Тут дорога. Пехота по ней должна была выйти, но отстала. Нет пехоты. Подполковник за фланг опасается. Фланг голый. Поезжай вот сюда. Вон за тем бугром перекресток. Стой там, как штык, чтобы ни одна мышь не проскочила.
– Будет сделано, – сказал Карасев.
Танки поворачивали и уходили вправо, к деревне. Там, судя по стрельбе, бой завязался серьезный. Лешка укоризненно посмотрел на Ивана.
– Это из-за твоего потребсоюза мне такую персональную задачу поставили. Кухню комбат пожалел… Ребята в дело пошли, а мы теперь будем загорать под жарким солнцем на том перекрестке.
– Ну и что? Кому-то все равно надо стоять там. А я к вечеру гороховое пюре сварганю.
– Ел бы ты сам это пюре, а мне с тобой одно расстройство. Нет, Иван, как ты хочешь, не буду я больше с тобой валандаться.
– Подумаешь, цаца! Не валандайся. Завтра к другому прицеплюсь. Каждый за милую душу возьмет. Только уж потом насчет кипяточку ко мне не бегай. Своим паром грейся!
Лешка вздохнул и полез в танк.
Поехали дальше. Дорога уводила влево. Перевалили через бугор. Впереди открылось поле с редкими кустиками, а за ним – снова холмы. Стрельба слышалась все глуше и глуше. Дорога теперь тянулась ненаезженная, едва приметная. Танк шел осторожно, иногда пробуксовывая на снегу. Кухню качало на невидимых ухабах.
Перекресток им не попался, хотя отъехали они уже километра четыре, а то и все пять. Лешка на ходу спрыгнул с машины, вскочил на приступку кухни к Ивану.
– Не заметил развилки-то?
– Не было, – уверенно ответил Булгаков. – Все время под колеса смотрю.
– Вот черт! В карте, что ли, напутано?
– Э, мил человек, когда ее рисовали, карту твою? Небось летом да в мирный год. А тут гляди как позамело все… Оно, конечно, может раньше и был тут зимник, мужики, к примеру, в район на базар ездили. А по нынешним временам, какая езда? Кто жив, дома сидит.
– Чего лее нам делать теперь?
– А вон взберемся на тот холмик и встанем. Видно оттуда, и кустики там растут. Я дров насеку.
– К чертям собачьим твои дрова. Боевой приказ выполнять надо. Поедем, пока не будет развилки, и точка. Наблюдай по обе стороны, – распорядился Карасев.
Только через полчаса увидели они наконец перекресток. Тот ли, на котором должны были стоять, или другой – неизвестно. Уж больно далеко уехали они от своих. Винтовочной стрельбы совсем не было слышно, артиллерия рокотала глухо, и не поймешь, с какой стороны. Дорога, пересекавшая ту, по которой шел танк, была утоптана ногами, пестрела свежими рубцами автомобильных колес.
– Ну, заскочили в глотку к немцу, – хмурился Лешка, разглядывая незнакомые отпечатки покрышек.
– А чего ты пужаешься? – возразил ему Иван. – Я с одной винтовкой полтора месяца по тылам у немца гулял. А у тебя эвон какая машина. И с броней, и с пушкой. Сиди да постреливай. К тому же – четыре дороги окрест, куда захочешь, туда и катись.
Осторожный Лешка отвел танк метров на сто от перекрестка, в гущу кустарника. Велел забросать машину снегом, а следы гусениц затоптать. Иван занялся своим делом. Нарубил хвороста, развел огонь в топке.
– Только еще дыму недоставало! – рыкнул на него Карасев.
– Дыму от твоей цигарки больше, чем от моей трубы. Я же сушняком топлю, – объяснил Иван.
Простояли они в укрытии долго. Солнце потускнело и начало скатываться вниз. Крепче сделался холод.
А на дороге не появилось ни единой живой души. Канонада постепенно придвинулась ближе. И еще началась стрельба за леском, к востоку от них. Танкисты, прислушиваясь, прыгали возле кухни, по очереди подкладывали хворост в топку, совали к огню красные руки.
Иван налил ребятам кипятку в котелки и выдал по кольцу сухой семипалатинской колбасы. Лешка Карасев, поколебавшись, достал флягу со спиртом и разделил всем поровну.
– За удачу, – сказал он.
– За это следовает, – поддержал Иван. – Глядишь, мало-помалу и пойдет дело. Вчера, говорят, немца на десять верст пихнули, нынче еще пихнут. Так, может, и до самого дома…
– У тебя дом близко, – ответил механик-водитель. – А у меня аж за Полоцком.
– Все равно, – тряхнул головой Карасев. – Один черт и в Полоцк, и во Львов, и куда хочешь – всем вместе идти. Ну, за дальнюю нашу дорогу.
Иван выпил и пошел разводить гороховый концентрат. Топка горела жарко. Из котла валил пар. Не спавший всю ночь, Иван скоро захмелел в тепле. Ворочал мешалкой, а сам думал о доме. Думал спокойно. С тех пор как побывал недавно в Стоялове, меньше переживал за своих. Ребятишки здоровы, припаса на зиму хватит. В холодное время немцы по деревням не ходоки. Жмутся к городам да к большим дорогам. Ну, а потом жизнь покажет…
– Ребята, чего молчите? – крикнул он. – Песню бы, что ли, сыграли!
– Я вот тебе сыграю по спине мешалкой, – сказал Карасев. – Какой тебе может быть духовой оркестр, когда мы по всем правилам в засаде стоим?!
– Старшина, людей вижу! – доложил наблюдавший с башни стрелок.
– Где? Наши? – бросился к машине Лешка.
– Вон на дороге!
По гребню бугра очень медленно двигались три грузовика с закрытыми кузовами, а рядом с ними шагало человек двадцать. Приближались они с той стороны, откуда привел танк Карасев, и это сперва смутило его.
– Форма-то вроде наша, – неуверенно произнес он. – Шинели наши.
– Нет, – возразил Иван. – Не у всех. Ты глянь, как головы завязаны. Наши поверх шапок ничего не крутят. А эти, как бабы. И без оружия многие. В машинах винтовки возят. Привыкли налегке гулять.
– По местам! – скомандовал Карасев. – Гаси, Ваня, кухню, лезь в танк, к водителю.
– Подожду малость, пока не приспичило. Я для тебя наблюдение вести буду.
Немцы ненадолго скрылись в овраге и появились снова уже гораздо ближе. Моторы буксовавших машин работали с надрывом, солдаты облепили грузовики, подталкивали их плечами.
– Накатались, сволочи! – злорадствовал Лешка. – Теперь машины на вас ездят! А ну, подвинься, – сказал он башнеру. – Я их сейчас сам раскулачу!
Башня развернулась, осыпая снег. Длинный ствол пушки медленно пополз вниз, остановился, потом опустился еще немного. Иван открыл рот, чтобы не оглушило. Выстрел в морозной тишине лопнул со звоном. На месте головной машины вспыхнул огненный шар и сразу исчез в дыму. Секунда – и осталась только черная, парящая груда обломков.
Немцы даже не сообразили в чем дело, продолжали подталкивать задний грузовик, а второй снаряд уже взметнул землю чуть левее дороги. Солдаты разом повалились на снег, будто сдутые порывом ветра, а грузовик, как испуганный, попятился, покатился назад по склону оврага.
Лешка выстрелил еще три раза и вылез на башню; зверовато ощерясь, вертел головой, искал цель. Но если и были уцелевшие немцы, то они скрылись в овраге. Третья машина горела, а возле нее валялись убитые.
– Землячок, дорогой! – восторженно кричал Иван. – Утешил ты меня! За все мои горькие денечки утешил!
– Не лезь! Погоди! – заорал на него Лешка. – Очумел ты, черт старый! Гляди, еще вон идут!
– Пущай идут! Мы их всех в сыру землю! На удобрению! – кричал Иван, распаленный хмелем и радостью.
На этот раз немцев было больше, целая рота. Но без машин. Выходили они из леса, прямо по снежной целине направляясь к дороге. Карасев не утерпел, послал несколько снарядов. Немцы рассыпались в стороны от черных воронок, однако направления не изменили. Они явно стремились попасть на дорогу. Вероятно, их поджимали сзади, и другого пути не было.
– А ну, еще плюхни, земляк! – пританцовывал на броне Иван. – Выдай им полную норму сухим пайком!
– А вот и выдам! – стреляя, кричал Карасев.
