Лазарь Лагин - Старик Хоттабыч (1953, илл. Валька)
Хоттабычу дали лошадиную дозу аспирина, скормили ему с чаем всю банку малинового варенья и, укутав получше, чтобы пропотел за ночь, уложили спать.
Старик, полежав некоторое время спокойно, вдруг заволновался и собрался вставать, чтобы пойти к Сулейману ибн Дауду извиняться за какие-то давнишние обиды. Потом он заплакал и стал просить Вольку, чтобы тот сбегал в Средиземное море и Индийский океан, разыскал там на дне медный сосуд, в котором заточён его дорогой братик Омар Юсуф ибн Хоттаб, освободил его из заточения и привёл сюда.
– Мы бы так чудно зажили здесь все вместе! – бормотал он в бреду, заливаясь горючими слезами.
Через полчаса старик пришёл в сознание и слабым голосом произнёс из-под кровати:
– О юные мои друзья, вы не можете себе вообразить даже, как я вам благодарен за вашу любовь и дорогое ваше внимание! Окажите мне, прошу вас, ещё одну услугу: свяжите мне покрепче руки, а то я во время горячки такое наколдую, что потом, боюсь, и сам ничего не смогу поделать.
Старика связали, и он моментально уснул как убитый.
Наутро Хоттабыч проснулся совершенно здоровым.
– Вот что значит во-время поданная медицинская помощь! – удовлетворённо сказал Женя Богорад и твёрдо решил по окончании школы поступить в медицинский институт.
XVIII. Старик Хоттабыч и мистер Гарри Вандендаллес
– Благословенный Волька, – сказал после завтрака Хоттабыч, блаженно греясь на солнышке, – всё время я делаю тебе подарки, по моему разумению ценные, и каждый раз они тебе оказываются не по сердцу. Может быть, сделаем так: ты мне сам скажешь, что тебе и твоему молодому другу угодно было бы от меня получить в дар, и я почёл бы за честь и счастье немедленно доставить вам желаемое.
– Подари мне, пожалуйста, большой морской бинокль, – ответил Волька не задумываясь.
– С радостью и любовью.
– И мне тоже бинокль. Если можно, конечно, – застенчиво промолвил Женя.
– Нет ничего легче.
И они всей компанией отправились в комиссионный магазин.
В магазине, расположенном на шумной и короткой уличке в центре города, было много покупателей.
Наши друзья с трудом протиснулись к прилавку, за которым торговали настолько случайными предметами, что их никак нельзя было распределить по специальным отделам, потому что тогда пришлось бы на каждую вещь заводить особый прилавок.
– Покажи мне, о любезный Волька, как они выглядят, эти угодные вашему сердцу бинокли! – весело промолвил Хоттабыч, но вдруг побледнел и затрясся мелкой дрожью.
Он горестно глянул на своих молодых друзей, заплакал, гробовым голосом сказал им: «Прощайте, дорогие моему сердцу!», направился к седому, хорошо одетому иностранцу с багровым лицом, растолкал локтями публику и бухнулся перед ним на колени.
– Приказывай мне, ибо я твой покорный и смиренный раб! – промолвил Хоттабыч, глотая слёзы и порываясь поцеловать полы его пиджака.
– Не лезайте на меня! – закричал иностранец на ломаном русском языке. – Не лезайте, а то я вам буду съездить по физиономии! Вы есть один жулик! Вы есть хотеть украсть мой бумажник!
– Ты ошибаешься, о мой повелитель, – отвечал старик, всё ещё стоя на коленях. – Я жду твоих приказаний, чтобы исполнить их немедленно и беспрекословно.
– Стыдно, гражданин, попрошайничать в наше время! – укоризненно обратился к Хоттабычу продавец из-за прилавка.
– Итак, сколько много я вам имею заплатить за этот плохой кольтсоу? – нервно продолжал иностранец разговор, прерванный Хоттабычем.
– Всего-навсего десять рублей семьдесят одна копейка, – отвечал продавец. – Вещица, конечно, совершенно случайная.
Продавцы магазинов случайных вещей и комиссионных магазинов уже хорошо знали мистера Гарри Вандендаллеса, недавно приехавшего в качестве туриста-дельца из Нью-Йорка. В свободное время он совершал регулярные рейсы по комиссионным магазинам и магазинам случайных вещей в надежде приобрести за бесценок какую-нибудь стоящую вещицу. Совсем недавно ему удалось приобрести по весьма сходной цепе полдюжины чашек фарфорового завода имени Ломоносова, и вот сейчас, как раз тогда, когда перед ним опустился на колени безутешный Хоттабыч, он приценивался к потемневшему от времени колечку, которое продавец полагал серебряным, а мистер Гарри Вандендаллес – платиновым.
Получив свою покупку, он спрятал её в жилетный карман и вышел на улицу. За ним вслед поспешил и Хоттабыч, утирая кулаком слёзы, обильно струившиеся по его смуглому морщинистому лицу. Пробегая мимо своих друзей, он еле успел бросить им на ходу:
– Увы, в руках этого седовласого чужеземца я только что увидел волшебное кольцо Сулеймана ибн Дауда, мир с ними обоими. А я раб этого кольца и должен следовать за гем, кто им владеет. Прощайте же, друзья мои, я всегда буду вспоминать о вас с благодарностью и любовью…
Только теперь, безвозвратно расставшись с Хоттабычем, ребята поняли, как они к нему привыкли. Печальные и молчаливые, покинули они магазин, даже не взглянув на бинокли, и отправились на реку, где в последнее время почти ежедневно собирались для задушевной беседы. Они долго лежали на берегу у того самого места, где ещё так недавно Волька нашёл замшелый глиняный сосуд с Хоттабычем, припоминали смешные, но милые повадки старика и всё больше убеждались, что у него, в конечном счёте, был очень приятный и добродушный характер.
– Скажем прямо: не ценили мы Хоттабыча, – самокритически промолвил Женя и сокрушённо вздохнул.
Волька повернулся с боку на бок, хотел что-то ответить Жене, но не ответил, а быстро вскочил на ноги и бросился в глубь сада:
– Ура!.. Хоттабыч вернулся!.. Уррррааа!..
Действительно, к ребятам быстрой, чуть суетливой стариковской походкой приближался Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб. На плече у него, на длинных ремешках, болтались два чёрных кожаных футляра с большими морскими биноклями.
XIX. Рассказ Гассана Абдуррахмана ибн Хаттаба о том, что с ним произошло после выхода из магазина
– Знайте же, о юные мои друзья, что повесть моя удивительна и похождения мои диковинны, и я хочу, чтобы вы посидели подле меня, пока я расскажу вам мою историю и поведаю, почему я здесь.
Случилось так, что когда багроволицый чужеземец вышел из лавки, он отпустил свою машину, а сам пошёл пешком, чтобы хоть несколько растрясти жир, столь щедро облекший его мясистое и упитанное тело, и он пошёл так быстро, что я еле мог угнаться за ним. И я догнал его уже на другой улице и упал перед ним и вскричал: «Повели мне следовать за тобой, о господин мой!»
Но он не слушал меня и продолжал свой путь. Восемнадцать раз догонял я его, и восемнадцать раз падал я пред ним ниц, и восемнадцать раз он оставлял меня коленопреклонённым, восклицая в ярости: «Пошёл вон! Вы есть старый разбойник!»
И он бил меня ногами, и я ничего не мог ему сделать, ибо в его руках было волшебное кольцо Сулеймана, и я боялся его прогневить. И я не видел, как избежать того, чтобы не идти за ним, и я следовал за ним по пятам. А он думал, что я прошу у него денег, и кричал, что у него нет с собою ни цента, хотя я не просил у него денег, но отлично знал, что у него много денег, и он знал, что я это знаю.
И он бил меня смертным боем каждый раз, когда никто этого не видел. И тогда меня охватил испуг, и у меня высохла слюна от сильного страха, и я отчаялся в том, что буду жив. И я заплакал тогда таким плачем, что промочил слезами свою одежду.
И так мы шли, пока не дошли до дверей его дома, и я хотел войти туда за ним, но этот злой чужеземец толкнул меня рукой в грудь и прокричал мне: «Вы не лезть в мою квартиру, или я буду позвать милиционер!»
И я спросил его: неужели мне стоять у его дверей до самого вечера? И он ответил: «Хоть до будущего года!»
И я остался тогда стоять около его дверей, ибо слова человека, который владеет кольцом Сулеймана, для меня закон. И я стоял так некоторое время, пока не услышал над моей головой сильный шум и не растворилось над моей головой окно. Тогда я посмотрел вверх и увидел, что в окне показалась худая и высокая женщина в зелёном шёлковом платье, и она смеялась злым и презрительным смехом. А за её спиной я увидел огорчённое лицо багроволицего, и женщина сказала ему издеваясь: «Увы, как я ошиблась, выходя за вас замуж четырнадцать лет назад! Вы были и на всю жизнь останетесь заурядным галантерейщиком! Боже мой, не уметь отличить дрянное серебряное колечко от платинового!.. О, если бы об этом узнал мой бедный отец!..»
И она швырнула кольцо на мостовую и захлопнула окно, и я увидел это и упал без чувств, потому что если швыряют наземь кольцо Сулеймана, то могут произойти ужасающие несчастья. Но потом я открыл глаза и убедился, что я жив и что не произошло кругом никакого несчастья, и тогда я обрадовался великой радостью, ибо я заключил из этого, что могу считать себя счастливым.
