В гору - Анна Оттовна Саксе
— Я предлагаю изменить пункт о минимальном количестве трудодней, — сказал Эльмар Эзер, перелистывая устав артели.
— Сколько бы ты хотел — больше или меньше? — спросил Озол.
— Разумеется, больше! Надо установить, чтобы каждый выработал, по крайней мере, триста трудодней. Я согласен и на пятьсот.
— Очень хорошо! Но мне кажется, что лодырничать никто не собирается, поэтому особые правила нам не понадобятся, — возразила Мирдза.
— Нет, все же надо, — спорил Эзер. — Рабочие тоже берут на себя обязательства.
— Так ведь устав не запрещает нам соревноваться, — не уступала Мирдза.
— Работа оплачивается по трудодням, каждый будет заинтересован выработать больше. — Озол хотел примирить их, но Эзер перебил:
— Не всегда! У кого семья небольшая, может сказать, что ему хватит и поменьше трудодней, и не станет стараться.
— Ну, ладно, тогда запишем двести трудодней, — уступил Озол.
— Триста! — не сдавался Эзер.
— Как думают товарищи?
— Может быть, запишем двести, но возьмем обязательство выработать, по крайней мере, по триста. Нам ведь поначалу придется многое приводить в порядок, — высказался Лауск.
— А вы подумали о том, кто мог бы руководить колхозом? — спросил Рендниек.
— Еще не договорились, но считаем, что никто, кроме товарища Озола, — сказал Гаужен.
— Озола не хотелось бы ограничивать работой только в колхозе, — заметил Рендниек. — Он нужен всей волости.
— Без Озола нам трудно пускаться на такое дело, — воскликнул Акментынь. — Тут нужна такая голова, которая умела бы и в хозяйстве разобраться, и в политике.
— Против этого возразить трудно, — вздохнул Рендниек. — Вероятно, придется отдать его вам, но с условием, что он частично будет заниматься и всей волостью, пока не подготовит себе замену.
Центром колхоза избрали усадьбу Саркалисов, которая была построена для крупного хозяйства, с хлевом на тридцать коров и десять лошадей.
— Теперь нашему новорожденному не хватает только имени, остальное уже есть. — Озол с улыбкой посмотрел на колхозников.
— Товарищ Озол упомянул, что наш путь идет в гору, — неожиданно заговорил Эрик Лидум. — Может быть, мы так и назовем наш колхоз — «В гору»?
— «В гору»? — задумчиво переспросил Эльмар Эзер. — Подниматься в гору трудно, не лучше ли уж назвать «Вперед»?
— Неужели ты, Эльмар, думаешь, что у нас не будет никаких трудностей? — сказал Озол. — Мы не смеем думать, что все пойдет само собой, как с крыши покатится.
— Правильно, пусть название напоминает, что нам не следует забывать о трудностях подъема, — согласился Лауск. — Я уже раньше, глядя на нашу жизнь, иногда думал: трудно нам, война нас словно в яму столкнула. А чувствуешь все же, что все идет как бы вверх, в гору, — с трудом, но идет.
— У нашей горы нет такой вершины, взобравшись на которую, мы могли бы сказать: «Ну, все достигнуто, можем отдохнуть, спокойно рассуждать — гляди, на какую высоту мы взобрались, выше уж некуда». Только мы вообразим это — как сразу покатимся в пропасть, — сказал Рендниек.
— Значит, так и назовем — «В гору», — предложило несколько человек сразу, и Эзер не возражал.
Когда новые колхозники один за другим подписывали протокол, Мирдза подошла к Эрику и подала ему руку.
— Прости… я ошиблась, — сказала она извиняющимся голосом.
— И притом дважды, — добавил Эрик без всякой язвительности.
— Эрик!
— Так было, Мирдза.
— Ты меня упрекаешь?
— Нет. Больше нет. С тех пор, как понял, что первая твоя ошибка была в том, что ты переоценила меня.
— Эрик, я так рада! Ты высоко поднялся…
— …в гору, хотела ты сказать, не так ли? — улыбнулся Эрик.
Их беседу прервал громкий голос. Рендниек поздравил новых колхозников с организацией колхоза.
— Ну, теперь постарайтесь, — пожелал Рендниек, — чтобы жизнь на самом деле пошла в гору.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
АННА САКСЕ И ЕЕ РОМАН «В ГОРУ»
Анна Оттовна Саксе родилась 16 января 1905 года в семье мелкого крестьянина-ремесленника в глухой латышской деревне. А двадцать лет спустя в провинциальной газетке «Тукума зиняс» («Тукумские вести») под инициалами А. С. напечатано стихотворение, овеянное горестной тревогой о несовершенстве раздираемого ненавистью мира, который следовало бы создать заново. Это и был первый шаг Саксе в литературе.
Об истинно близких народу писателях можно сказать, что их произведения, созданные на разных этапах, составляют как бы законченные главы большой, охватывающей опыт всей жизни книги. В таких случаях развитие художника видится как непрерывный рост, как постепенное движение в гору, где после каждого шага вперед открываются все более широкие жизненные горизонты.
Таких писателей следует считать счастливыми даже в том случае, если им в жизни приходилось преодолевать немало трудностей. Они счастливы потому, что им нечего бояться болезненных поворотов, резких переломов, неожиданной смены позиций. Счастливы потому, что им не надо ни о чем умалчивать, ни от чего отрекаться, ничего приукрашивать. Счастливы потому, что их стремления к совершенству в жизни и мастерстве совпадают с четко осознанными перспективами исторического развития. К писателям, о которых можно сказать, что они вышли из народа и срослись с ним, принадлежит и Анна Саксе.
Недалеко от Леясциема и сейчас стоит срубленный из бревен домишко, где родилась, провела детство и раннюю молодость Анна Саксе. Пылающий горн в кузнице деда, вздохи мехов, одинокие часы на выпасах, рассказы отца — участника революции 1905 года, тяготы жизни окружающих — первые впечатления детства… Волостная школа, а затем Леясциемская гимназия раскрыли более широкий мир, раздираемый противоречиями между богатыми и бедными, заставляющий задумываться о судьбе трудового люда. Жизненные пути уводят Анну Саксе из родного края, и только изредка ей удается побывать в отцовском доме. Но привязанность к родной стороне звучит во многих произведениях писательницы.
Многое запечатлелось в сознании и от народной борьбы в 1919 году за советскую Латвию. Навсегда остался в памяти девочки-подростка расстрел двух комсомольцев, схваченных в лесу реакционерами.
Край молодости появляется в романах и рассказах Анны Саксе не только как фон или источник многих прототипов. Влияние его прежде всего сказывается на идейном развитии писательницы,
