Современники - Борис Николаевич Полевой
И ещё на пользу пошло ему общение с Николаем Ивановичем потому, что тот был живым носителем славной истории здешних мест. Когда, отработав положенное, они шабашили и Виктор заливал горн, старик, сев на приступочку и закурив неизменную свою трубку, неторопливо рассказывал мальчику, прибиравшему в кузнице, о славном ворошиловском походе через эти степи, о непобедимой силе советского оружия и героизме людей, дважды спасавших вот тут, в этих степях под Сталинградом, честь и независимость своего отечества:
— Мы народ мирный, труженики. Нам чужого не надо, возле положи — не возьмём. У нас всё своё есть, а чего и нет — найдём, добудем, сделаем. Ну, а уж коли кто за нашим добром полезет, тот заранее с головой прощайся... Силён был Гитлер, ох, силён, всю Европу сапогом потоптал, а тут под Сталинградом зубы свои и оставил. Вон они, его зубы, по всему степу ржавеют... Так ему, живодёру, в Сталинграде побывать и не довелось. А уж наши в Берлине будут — это уж, Витька, верно, как то, что мы с Климентом Ефремовичем вот здесь, в наших краях, беляков, как зайцев, по степу гоняли... А ведь тоже вояки были лихие, закалённые насухо...
— Ну, а товарища Сталина вы, Николай Иванович, видели?
— Не совру, не видел... Близко от его штабу был и раз пакет на его имя свёз, а увидеть не посчастливилось... А вот Ворошилова Климента Ефремовича — его вот, как тебя, видел, и Будённого Семёна Михайловича тоже видел. С Семёном Михайловичем хорошо знаком.
Так на порожке задымлённой кузницы мальчик и старик засиживались иной раз до петухов, отдыхая от трудового дня.
...Когда колхозная жизнь восстановилась, открылась МТС и прибыли с Урала новые тракторы, старый кузнец сложил в мешок свой инструмент.
— Теперь и без меня каша сварится. Разве нам с тобой, Витька, и нашей кузнице с эмтеэсовскими мастерскими потягаться! — сказал Николай Иванович и, прощаясь со своим учеником, притиснул его к себе сильными, не знающими устали руками. — Я на покой, а ты, Витька, смотри, чтобы у меня в жизни не коптить, как худая головешка в горне! На полный накал живи, такое теперь у нас время.
Виктор Мохов хорошо запомнил этот завет человека, приобщившего его к мастерству. Сын своей замечательной эпохи, неутомимый в труде, упорный в достижении благородной цели, увлекающийся, но умеющий планировать свое время, он действительно стал жить «на полный накал».
Когда надобность в кузнице у колхоза миновала, Виктор рассудил, что теперь правильнее всего стать трактористом. Он пошёл в МТС и шесть суток не отходил от машины. Туда, под шатёр сарая, где он возился возле трактора, мать и посылала ему с сестрёнкой еду. Там он и спал в уголке, на брезентах, подмостив под голову сиденье из кабины грузовика. На седьмые сутки он вывел трактор в поле и работал на нём так искусно и притом так умело экономил горючее, в таком отличном состоянии держал машину, что через несколько дней бригадир сам представил его для переучивания на вождение гусеничного трактора «НАТИ», что уже само по себе было большой честью, так как тракторов этих в МТС было немного и их доверяли только лучшим из лучших.
И Виктор Мохов овладел новой машиной. О юном трактористе пошла по колхозам добрая слава. Расчётливые председатели всячески «создавали ему условия», стараясь залучить способного работника к себе. Девушки, с песней выходившие на вечернюю гулянку, всегда старались бродить поближе к полям, где работал пригожий комсомолец-тракторист, к которому тянула их не только его трудовая слава, не только густой каштановый чуб, лихо развевающийся под козырьком кепки, но и его умение «душевно» играть на аккордеоне.
Да-да, такая уж у нас страна и в такое счастливое время мы живём, что, несмотря на любые препятствия, всем хорошим задаткам человека суждено у нас развиваться. Совершенствуя свои способности к технике, юный тракторист не забыл и о музыке. Взамен отцовской гармошки, безжалостно разодранной скучающим фашистом, он из первых же своих заработков купил полуаккордеон, научился на нём играть. И теперь по вечерам, когда трактор был обтёрт, заправлен и выверен до последней гайки, молодой тракторист доставал свой инструмент и, усевшись на завалинке, напевал приятным небольшим баритоном любимые свои песни и среди них чаще всего — про гармониста, одиноко бродящего ночью по околицам родного села.
Но вот в родных его степях началась стройка. Вереницы машин непрерывной чередой потянулись дорогами, на обочинах которых ещё ржавели пробитые и помятые каски чужого, иноземного образца.
Степь ожила. Молодой тракторист лишился покоя. Ещё смутно представляя себе сущность работ, разбудивших пустынные места от векового сна, он по размаху этих работ понимал, что дело затеяно грандиозное, и его, с детских лет тянувшегося к технике, неудержимо повлекло на стройку. Он пошёл в райком комсомола и поведал секретарю свою мечту.
— Эх, Виктор, я бы и сам туда с радостью!.. — искренне ответил тот и стал было рассказывать о планах строительства, о которых сам недавно узнал из обстоятельного доклада на партактиве. Вдруг секретарь перебил себя: — А как у вас в МТС с трактористами?
— С кадрами у нас полный порядочек: есть кадры...
И вот Виктор Мохов с путёвкой райкома на попутном грузовике прибыл на стройку. Там проверили его знание тракторного дела, пригляделись к нему, и через месяц подготовки он уже водил транспортный трактор С-80. Ещё на курсах он познакомился с Виктором Штиглицем — комсомольцем с хутора Варламовка, так же, как и он, прибывшим на стройку с путёвкой райкома комсомола. Они подружились. Их сроднила любовь к новой машине. Договорились быть сменщиками.
Но тут прибыла новая партия землеройных машин — скреперов, бульдозеров, грейдеров. Понадобились водители. Молодым трактористам посоветовали переучиться на скреперистов. Что ж, раз надо, какой разговор!
С уважением осмотрели друзья эту новую, удивительную, чем-то напоминающую скорпиона машину, позволяющую набрать и отвезти в любое заданное место
