Рустам Агишев - Луна в ущельях
Первая после тундры встреча произошла в кабинете главного геолога. Комната была не очень большая: Вадим запомнил светлые шторы и обилие образцов на столах, на полке, в шкафу, даже, кажется, на полу.
Они поспорили тогда с отцом Дины. Прилетев с поля на попутном вертолете, Вадим азартно требовал разделить отряд и отступиться от проекта в пользу более перспективных маршрутов. Стырне спокойно повторил излюбленную фразу: важен любой поиск, чтобы закрасить белое пятно.
— Зачем мне вскрывать, например, третью линию, когда проходит-то она между двумя пустыми, уже вскрытыми? — горячился Вадим. — Это же напрасная трата труда, времени, государственных денег.
Главный геолог повторил:
— Отряд ищет не уголь, а фосфориты. Надо идти сплошной задиркой и не отклоняться от проекта ни вправо, ни влево.
Вадим потер заросший густой щетиной подбородок:
— Так только пешки ходят.
— Дойдите до линии противника и станьте ферзем.
В это время и вошла Дина, вошла без стука и сразу начала было оживленно говорить с отцом, но, узнав в обросшем плечистом его собеседнике Вадима Сырцова, воскликнула:
— Вот так дела! Откуда ты? Здравствуй, Вадим!
— Здравствуй!
Произошел короткий обмен репликами, какой бывает между знакомыми, не видевшимися несколько лет. Она невпопад сказала, что учится на химфаке Московского университета и проводит каникулы у отца. Вадим вежливо улыбнулся, и ее разозлила эта улыбка: она ясно видела, что ему не терпится возобновить прерванный ее приходом разговор. Отойдя к окну, она замолчала.
— Разумеется, Вадим Аркадьевич, вы не пешка, — осторожно говорил главный геолог. — Но все мы пешки, если посмотреть сверху, со спутника, что ли — иными словами, с точки зрения Госплана. И особенно огорчаться, собственно, нет оснований. Белых пятен становится все меньше.
— Странный у вас взгляд, Ян Зигмундович! — взорвался Вадим. — Поиски полезных ископаемых вы выдаете за какую-то самоцель, будто у геологии одни задачи, а у страны — другие. Черт с ними, с белыми пятнами — нужны фосфориты!
— Так давайте, давайте их! — Главный геолог протянул увесистую ладонь и слегка потряс ею. — Самые хорошие слова — это камни. Где они? Их нет. В Алитэ-Каргинской свите нет фосфоритов.
— Вы уверены?
— Безусловно! Она сложена компонентами, исключающими их наличие.
— Зачем же тратите на поиски десятки тысяч рублей, зачем кормите человеческой кровью таежный гнус, если уверены, что там пусто?
— Нужно закрасить пятно, — бесстрастно повторил Стырне.
— А если я все-таки найду?
— Чудес в природе не бывает!
— А это что? — Вадим со стуком высыпал на стекло перед главным геологом пригоршню желтоватых камушков.
Дине очень хотелось вмешаться, ее тонкие загорелые пальцы так и тянулись к камушкам, но она сдержалась, с внешним безразличием следя за разговором.
Отец, видно подстегнутый ее присутствием, словно закусил удила. Он мельком взглянул на камушки и даже не прикоснулся к ним.
— Послушайте, Сырцов, вы ведь не стажер, а начальник отряда, — сдержанно заметил он, берясь за бумаги. — Таких фосфатов кальция в любой речке… Нужны промышленные залежи!
Вадим покраснел до корней волос. Так и не подняв глаз, он медленно вышел из кабинета.
Дина догнала его за углом прилегающего к управлению парка и, поравнявшись на самом медленном ходу, приоткрыла дверцу автомобиля.
— Садитесь, подвезу.
Вадим удивился, увидев ее за рулем машины, но ничем не выразил этого и, машинально перешагнув каменную канавку, отделявшую тротуар от мостовой, опустился на сиденье. «Запорожец», качнувшись, стал набирать скорость.
— На малый аэродром?
— Туда.
Он заметил, что девушка поехала не в ту сторону, но ничего не сказал. Видимо, ей хотелось побыть с ним подольше наедине. Ну что ж, ведь они крещены пургой и белой тундрой. Вадиму вспомнились ночи, когда, случалось, ему страшно хотелось ее увидеть, но он посмеивался за это над самим собой. А сейчас она сидела рядом, держа руки на белой винипластовой баранке.
— А почему бы, — она опять перешла на «ты», — почему тебе не отдохнуть денек-другой? — И Дина повернула зеркальце так, чтобы видно было его лицо.
— Я прилетел незаконно. Ребята сегодня же улетают назад.
— Сколько в твоем распоряжении?
— Час.
Машина катилась по улицам, брала подъемы, обгоняла другие машины и давала обогнать себя, смирно замирала перед «зеброй», если там был хоть один пешеход, и перед красным огнем светофоров на перекрестках, а они сидели друг подле друга, плечом к плечу и молчали. Ему все не верилось, что она рядом, что это ее нога в тонком капроновом чулке тут, рядом с ним, нажимает на педаль сцепления. Хотелось ехать так долго-долго; они удивительно понимали сейчас друг друга, и говорить об этом не требовалось.
Она мельком взглянула на часы, и он понял, что она считает, сколько еще минут осталось быть вместе. Он тихо улыбнулся этому, и она тоже поняла. Совсем рядом были ее синие сияющие глаза. Как часто вспоминал он их за последний год. Почему?
А она думала о своем. Тогда она знала, что они встретятся, теперь знает, что Вадим найдет эти камни, которые так нужны. Рядом с ним ей становилось светлее, надежнее. Его сдержанность с ней была из того мира, где все прочно, и это ей нравилось. На одном из безлюдных перекрестков, когда уже выезжали к аэродрому, Дина остановила машину, повернулась и положила руки ему на плечи. Щетина на его лице колола, но у него были твердые, шершавые от морозов и ветра губы. И это ей тоже нравилось.
3
— Ну и хорошо, что ты здесь, — сказал Вадим, увидя ее в дверях. — Я тебя давно жду.
— Надеюсь, ничего плохого? — Дина присела на край койки и оглядела его осунувшееся, тщательно выбритое лицо. Он отрицательно покачал головой, и она, облегченно вздохнув, стала изображать главного врача больницы: — Как мы себя чувствуем сегодня? Как мы спали, молодой человек. Как стул, кровать, окно? — Нащупав его пульс, она важно прикрыла глаза, как это делал профессор, и сказала небрежно: — Пять тысяч ударов в час. Неплохо. Так что, молодой человек, можете вставать и даже совершать небольшие прогулки… на руках.
Вадим простодушно рассмеялся:
— Как ты проехала? Говорят, кругом заносы.
— На лыжах.
Она чувствовала, что он скрывает недомогание. Легко касаясь кончиками пальцев, она погладила его щеку и шею, выглядывающую из-под ворота халата. Похудел он очень, и подбородок с темной ямкой стал сильно выдаваться вперед, что незаметно было под бородой. Дине хотелось заплакать, но она заставила себя улыбнуться и сказала единственное, что могла в эту минуту, то есть сущую правду:
— Хорошо с тобой, старик, — и она положила голову на подушку рядом с его головой.
«Хорошо с тобой, хорошо с тобой…» Есть ли у нее надежда? Сколько еще недель или месяцев им будет «хорошо с тобой?» Среди бесчисленного множества вещей она хотела бы сейчас найти одну, которая помогла бы понять смысл человеческой жизни, понять — почему она, жизнь, приходит без ведома и уходит без согласия того, кому дана. И что же, наконец, главное на свете?
Мысли эти приходили к ней и раньше, еще в юности, когда она зачитывалась книгами любимых писателей, но все казалось тогда абстрактным, далеким и не обязательным.
А теперь, полюбив, она поняла, что как раз эти вопросы обязательные и самые насущные. Где же искать на них ответа? Где? В какую дверь стучаться?
Взгляд Дины упал на фотографию в еженедельнике, где изображена была будто бы спящая девочка. В заметке рассказывалось о древнем саркофаге с отлично сохранившейся мумией юной римлянки, жившей в начале нашей эры.
«Ведь должны же, должны существовать средства и для продления человеческой жизни», — подумалось Дине.
— О чем ты думаешь? — спросил Вадим.
— По ассоциации. — Она спохватилась, поняла, что себя выдала. — Находят какие-то смолы в горах Средней Азии, извлекают чудотворные вещества из нефти. Это интересно, правда?
— Уж не думаешь ли заняться геронтологией?
— Да-да, так, кажется, называется эта наука. А почему бы нет? Если бы я могла… Ведь это, наверно, очень радостно — помогать людям жить долго, — медленно сказала девушка.
Он достал из ящика тумбы сигарету. С интересом и некоторым отчуждением поглядывая на нее, закурил, и она вдруг густо покраснела, поняв всю неуместность этого разговора. Он словно не заметил и сказал очень мягко, как старший:
— Не надо, Динушка, метаться. Ну, от геологии отстала — бог с тобой, может, действительно не женское это дело. Займись серьезно химией: это твое настоящее, кровное. И какое нужное!
Дина дрогнула. Значит, он все знает, понял все ее ухищрения и сейчас советует ей, как укрепиться в жизни… как жить без него… Он и сейчас неизмеримо сильнее и умнее ее, но сейчас это неважно. Важно на всем свете только одно: его надо спасти!
