Михаил Колесников - Изотопы для Алтунина

— А сомнения в чем?

Алтунин легонько пожал плечами.

— Не сомнения, а общие соображения, если хотите.

— Это тоже интересно.

— Не верю я в контактный способ.

— И только-то? — Шугаев рассмеялся. — Мы, Сергей Павлович, на математические расчеты опираемся. Можно согнуть железный прут любой толщины, а железная логика формул и расчетов несгибаема.

— Он говорил об осложнениях, которых не сможет учесть электросигнализатор, — вмешалась в разговор Кира. — Ну там, охлаждение поковки, появление в ней трещин...

Шугаев согласно закивал головой:

— Все понял. Вот практика и покажет, появятся ли эти дополнительные осложнения. А может, они и не появятся? А? — Он глядел на Алтунина, сощурившись. — Что же теперь делать? Не проводить испытания? На каком основании? Твои сомнения? А ты уверен, что у нас не было подобных сомнений? Молот я в свое время тоже обслуживал и знаю его уязвимые узлы. Появятся эти самые дополнительные осложнения, тогда и поищем, как их устранять с помощью той же самой автоматики. Ну, а чтобы окончательно успокоить тебя, могу сообщить: в Московском станкоинструментальном институте ведутся точно такие же исследования.

— Вот видишь, Сергей, — обрадовалась Кира, — мы не так уж плохо защищены от твоих сомнений. Капитулируешь?

— Нельзя же так сразу, — попробовал отшутиться Алтунин. — Мгновенная капитуляция не в моем характере. Ты повозись со мной, перевоспитай...

— Вступай в исследовательскую группу — сам перевоспитаешься. А то спохватишься, да поздно будет, — продолжала Кира.

Алтунин и Шугаев переглянулись. Сергей едва приметно улыбнулся.

— Заниматься автоматизацией ковки никогда не поздно, — сказал он уклончиво. — На такое дело и трех жизней мало... Мне поразмыслить надо, теоретически подковаться...

Она поняла: в исследовательскую группу Алтунин не войдет.

Все это были дела. Дела всегда как бы составляют стержень жизни, и всякий раз они выдвигаются на первый план, маскируя и нашу радость, и наши невзгоды, и личные отношения людей.

Кира и Алтунин снова были вместе. Он не знал, по какой причине свершилось это чудо, да и не стремился узнать. Быть вместе — это и есть счастье. А что там у Киры произошло с Карзановым, его не касается. Во всяком случае, с некоторых пор Кира и Карзанов перестали появляться вдвоем в Доме культуры, в городском театре. Все это случилось как-то сразу. Ходили-ходили молодые люди под ручку — и вдруг разбежались в разные стороны.

В огромном заводском коллективе многое случается. Здесь привыкли и к повышениям в должностях, и к понижениям, и к личным неурядицам. Люди женятся, люди разводятся. Такой коллектив трудно чем-нибудь удивить. Лишь в особо трудных случаях официальным арбитром выступает общественность.

А неофициально она всегда начеку. Все замечает, на все реагирует. Вот и теперь пошли слухи, будто бракосочетание инженера Карзанова с Кирой Самариной не состоится. Почему? Да мало ли, по каким причинам может расстроиться свадьба! На то и дается молодым людям месячный срок до регистрации брака, чтобы еще раз хорошенько обдумали свое решение. Андрей Дмитриевич как-то сразу сник, потерял интерес к проблемам автоматизации свободной ковки, не нахваливал больше Скатерщикова. Его редко видели теперь в экспериментальном цехе: избегал, по-видимому, встреч с Кирой.

— Радуйся, неотразимый, она вернулась к тебе! — поддела Алтунина Нюся Бобкова.

Сергей отмахнулся.

— Глупая ты, Анна... Я сам по себе, она сама по себе.

— Знамо дело, глупая... Только жаль мне тебя.

— А почему жаль?

— Да так. Сам потом поймешь. Разборчивая она очень, вот что. Поиграет с тобой в разные там чувства, а после скажет, что разочаровалась.

— Тебе бы, Анна, прогнозисткой в бюро погоды работать.

— Ладно!..

Как все просто для Нюси Бобковой: «Вернулась к тебе!..» А Кира от него и не уходила, потому что никогда ему не принадлежала. Другое дело Карзанов. Вот от него она, пожалуй, действительно ушла. А пришла ли к Алтунину?.. Нет, не пришла. Да и придет ли?..

И снова перед ним была непостижимость человеческих отношений. Он любил Киру, радовался, что они снова встречаются, хотя теперь уже не бегают по рощице, как в былые деньки. Оба посерьезнели, что ли? Однако и до сих пор у них оставалось недосказанным что-то самое главное.

Сам Алтунин досказывать этого не решался, считая, что тут главная роль принадлежит не ему, а ей. Его настойчивость может сразу же оттолкнуть ее. А этого он не хотел, даже боялся. Сергей вел себя так, словно и не было той мрачной полосы в его жизни, когда он со смятением ждал дня свадьбы Киры с Карзановым. Сейчас все это отдалилось. Но надолго ли?..

Оставшись наедине, они с Кирой говорили о чем угодно, только не о своих чувствах. Имя Карзанова по молчаливому уговору было как бы забыто.

Внешне Кира казалась спокойной и непроницаемой. И он втайне завидовал ее самообладанию. Если она в самом деле порвала с Карзановым, то ведь все это не так просто. Расстроилась свадьба. А кто расстроил? Судя по настроению Карзанова, не он. Значит, Кира... Карзанов, по всей видимости, прямо-таки потрясен ее вероломством. Ждал, не сомневался, и вдруг такой удар!..

Почему же она ушла от него? Уходят, когда не любят. Значит, и не любила Кира Андрея Дмитриевича. Так же, впрочем, как не любит и Алтунина. Кузнец Алтунин — добрый товарищ, он ни на что не станет претендовать. И она относится к нему, как к доброму товарищу. Иногда, правда, случается необъяснимое: что-то появится в глубине ее серых глаз, будто бы нежность к нему. Появится и сразу погаснет.

Алтунин все больше опасался за самого себя: как бы в такой вот миг таинственного сближения не разрушить неосторожным словом или поступком своего эфемерного счастья... А может быть, счастье-то и не эфемерное? Может, ей нужен именно ты, Алтунин? Ведь сама же недавно сказала:

— С тобой все кажется устойчивым...

Давно известно: по-настоящему великое и мелочно-суетное подчас дружно шагают в ногу. Что-то похожее происходило и в бригаде Скатерщикова.

Бригада дерзала, и за ее экспериментами пристально следил весь завод: получится у них или не получится? Всем хотелось, чтобы получилось: завод прославится тогда на всю страну, и каждый почувствует себя сопричастным к автоматизации свободной ковки. «Родилась у нас на заводе...» — вот как будут говорить тогда не только кузнецы, а и те, кто имеет к кузнечному делу очень отдаленное отношение или даже не имеет его совсем. Будут говорить и сегодня, и много лет спустя. Отцы скажут об этом сыновьям, деды — внукам. Тем, что родилось на заводе, гордятся долго. Плохое здесь не рождается, плохое случается.

Ребята из бригады Скатерщикова — все, как на подбор, рослые, широкоплечие, с лицами, словно выкованными из меди, сразу сделались всеобщими любимцами.

А тут еще подоспел специальный государственный заказ: изготовить валы турбогенераторов для крупнейшей в стране тепловой электростанции. Такую работу бригаде Алтунина не поручишь: невозможно на арочном молоте изготовить поковку из слитка в сто сорок тонн! Заказ передали в бригаду Скатерщикова. И если до того, по сути, шло лишь опробование уникального гидропресса, то теперь могучая эта машина должна была раскрыть все свои возможности.

При встречах с Алтуниным Скатерщиков лишь кивал ему небрежно и тут же удалялся в гордом молчании. Но однажды задержался, заговорил самодовольно:

— Как видишь, Сергей Павлович, кто смел, тот два съел... Слыхал такую пословицу?.. То-то же! Везде нынче моей бригаде доверие особое, по всем статьям. А ты предостерегал меня! Осторожность, она сродни трусости. Осторожничают пусть те, кто на большее неспособен, рядовые, так сказать... Они, правда, тоже нужны...

Скатерщиков явно был в ударе. Он напрашивался на спор, а Сергею спорить не хотелось.

— Искренне радуюсь твоим успехам, — сказал Алтунин. — Возможно, в чем-то я действительно был неправ. Но сейчас это уже не имеет значения. Давай договоримся вот о чем: если тебе все же потребуется когда-нибудь помощь рядового, можешь рассчитывать на меня. Без рядовых, знаешь, еще ни одного сражения не выиграно.

Скатерщиков только хмыкнул. Хотел, кажется, сказать, что помощь Алтунина ему уже никогда не потребуется. Однако не сказал.

Сергей обычно никому не завидовал. Считал: у каждого есть свое предназначение, так пусть же каждый и выполняет его наилучшим образом на общую пользу. Себя он всегда предназначал для работы в кузнечном цехе. Пока не окончен институт, Алтунина вполне устраивало положение бригадира. А потом можно будет поработать технологом, мастером... Там уж кем поставят, но из цеха он не уйдет. А еще одним своим призванием считал Алтунин подготовку смены для нынешнего поколения кузнецов. Любил повозиться с молодежью. Пусть приходят ребятишки из ПТУ, он их научит всему, что умеет сам. Скатерщиков тоже, пожалуй, может сказать, что это удел рядовых. Что из того? Мнение Петеньки Алтунин редко принимал всерьез. Хотя были они ровесниками, Сергей почему-то чувствовал себя словно бы старше, опытнее, мудрее. Скатерщиков нуждался в Алтунине почти всегда, Алтунин в Скатерщикове — никогда.