Александр Кулешов - Победил Александр Луговой
Он попытался было поцеловать Люсю, но опоздал. Такси приближалось к «Крыльям Советов», где шли тренировки.
— Люська, я посижу посмотрю, ладно? А потом пойдем в «Аэлиту». Прошу тебя.
— Ладно, миллионер. Пойдем. Будешь расплачиваться за свое негодное поведение...
Люся заторопилась к раздевалке, а Александр, весело насвистывая, направился в зал.
Девушки уже были в сборе, и Елена Ивановна, в своей неизменной розовой кофте и синих брюках, нетерпеливо поглядывала на часы. На Александра никто не обратил внимания: все уже давно привыкли, что он приходит посмотреть, как тренируется «его» Люся.
Александр с высоты своего мужественного вида спорта слегка презирал художественную гимнастику.
Но самих «художниц» отнюдь не презирал.
Ему нравились эти великолепные девушки с идеальными телами, красивыми лицами. Нравились их поразительная гибкость, легкость движений, изящество поз.
Они все были прекрасны, все достойны восхищения, но, разумеется, все тускнели, когда в зале появлялась Люся. Удивительно стройная в обтягивающем ее чудесную фигуру васильковом купальнике, она излучала особое очарование и красоту. Так по крайней мере казалось Александру. И упражнения она выполняла красивей и лучше всех. На соревнованиях он шумно возмущался любыми оценками, которые судьи ставили Люсе. Он всегда считал их заниженными. Раньше он даже свистел в два пальца, пока Люся не устроила ему сцену, обвиняя в том, что он ее компрометирует.
Девушки выстроились ровной шеренгой. Они все были красивы, но, право же, нужно было быть слепым, чтобы не видеть, насколько Люся красивей всех.
Елена Ивановна что-то говорила, прохаживаясь вдоль шеренги.
Потом хлопнула в ладоши — тренировка началась.
Александр на этот раз беспрестанно поглядывал на часы. Ему хотелось поскорее остаться со своей подругой вдвоем — излить переполнявшую его бурную радость, еще раз передать разговор Ивана Васильевича с Лузгиным, погадать, какое это новое задание готовит ему главный редактор.
Тренировка кончилась не очень поздно. Пошли к станции метро «Динамо», сопровождаемые вкусным запахом, которым окутывала весь квартал бисквитная фабрика «Большевик».
— Это ужасно, — жаловалась Люся. — Ты подумай, дома мама со своими печеньями, здесь каждый раз, как иду на тренировку, тортами весь район пропах. А мне нельзя. А я люблю...
— Ничего, — утешал ее Александр, — ведь это лучше, чем если б на «Большевике» делали, например, горчицу или, допустим, маринованный лук. Ты бы тогда обливалась слезами после каждой тренировки, я бы считал, что тебя все обижают, и, применяя приемы самбо, напал на Елену Ивановну, Меня бы судили и приговорили к пожизненной каторге на фабрике маринованного лука...
Он продолжал фантазировать до самой «Аэлиты». Но ни в какую «Аэлиту» они, конечно, не попали. Длинная очередь протянулась к дверям, уныло нахохлившись под холодным осенним дождем. Ожидавшие с тоской поглядывали на освещенные окна, откуда доносилась веселая музыка.
Постояли в нерешительности.
Однако Александр не собирался так легко сдаваться. Он придумал пойти на пятнадцатый этаж, в кафе «Огни Москвы».
— Там наверняка есть места, — уверял он, — ты не представляешь, до чего это труднодоступное кафе. Во-первых, никто не знает, где вход, во-вторых, лифт забирает пассажиров два раза в день, не чаще. Утром — туда, вечером — обратно. И берет он по два человека — кабину даже перегородили, чтобы меньше влезало.
Зато, добравшись наверх, в кафе, где действительно посетителей оказалось немного, они почувствовали себя почти на седьмом небе. Тихо звучала музыка, за окном шел дождь, а здесь было тепло, уютно. Им подали салат, горячий кофе, пирожные («Эх, была не была!» — сказала Люся); мандарины, мороженое.
Может быть, с точки зрения классических гастрономических традиций, такой ужин и выглядел довольно странно, но он их устраивал, а это было главным.
Александр все рассказал Люсе, да еще в юмористическом тоне. Теперь ему самому обсуждение его корреспонденции казалось веселым эпизодом. А потому он был несколько удивлен, когда Люся вдруг отнеслась к этому весьма серьезно. Увлеченный рассказом, он не заметил торжества, светившегося в Люсиных глазах. Не успел Александр умолкнуть, как Люся взорвалась:
— А! Так кто ж был прав? Нет, ты скажи, кто был прав? Кто тебе говорил, что кругом ошибаешься, что с твоим отношением к спорту ты рано или поздно сядешь в галошу? Я говорила!
— Но...
— Нет не «но»! Ты считаешь, что чемпион должен быть вроде эталона мер и весов, храниться за семью замками на бархатном ложе. А того не понимаешь, что все его достижения нужны для другого. Вот этот Трюфин, он понял. А ты — как тот Лукавый. Два сапога пара. Неудивительно, что ты его вознес. Кого возносил-то? Себя! Вот кого!
— Да никого-я не возносил. Что ты придумываешь, — слабо оборонялся Александр. — Вечно какие-то выводы делаешь...
— Я правильные выводы делаю. И ты это отлично знаешь. Так что нечего. И жалко, что тебе там, на вашей летучке, мало наподдали! — Люся перевела дыхание. — Но теперь-то, я надеюсь, ты осознал, продумал пересмотрел, проникся?..
— Ладно, Люська, хватит! — Александра ничто не могло лишить хорошего настроения. А как ты думаешь, что это за новое задание, о котором Лузгин говорил Ивану Васильевичу?
Но Люся слишком долго ждала момента и не собиралась щадить Александра.
— Новое задание? Я уверена, что тебе поручат передовицу на тему «Спорт ради спорта — буржуазный лозунг» или провести дискуссию «Я тружусь ради медали» или «Медаль — цель жизни»...
— Да брось, Люська...
— Могут еще поручить научно-методическую статью «Самбо как элемент тренировки спринтера. Руководство по убеганию от хулиганов».
— Люська, ну я серьезно...
В конце концов она все же сжалилась над Александром. Они долго и с удовольствием обсуждали возможные варианты предстоящего задания, и Александр поклялся Люсе, что, выполнив его, никуда не сдаст материала, пока не покажет ей и Ивану Васильевичу. Потом перешли к вопросу о том, почему Александр проигрывает на таком ерундовом соревнований, как первенство университета, когда ему предстоит сражаться на первенстве столицы. Слегка поссорились, обсуждая шансы Виктора Орлова — «этого пижона на ковре» (Александр), «волевого спортсмена, для него тренировки все» (Люся); отдали дань восхищения Ивану Васильевичу; со всех сторон рассмотрели упражнение, которое Люся готовила, предполагая выступить с ним вскоре на городском первенстве вузов.
Словом, было о чем поговорить. Когда все темы были окончательно исчерпаны, заговорили о своих отношениях. А эту тему исчерпать было невозможно.
Домой шли пешком. Дождь перестал. В Москве-реке извивались прибрежные огни, над бассейном «Москва» поднимались, несмотря на поздний час, обычные клубы пара.
Они шли тихими переулками. Вот австрийское посольство, датское, особняк патриарха всея Руси Алексия...
Они любили эти глухие переулки старой, уходящей в прошлое Москвы. Может быть, именно потому, что сами были так молоды, а молодость всегда любит старину, если может любоваться ею со стороны, если эта старина лежала некогда у истоков молодости.
Сырой ветер носил по переулкам желтые прилипчивые листья. Листья приставали к стенам домов, к заборам, иногда несмело ложились на плечи и тут же слетали, устремляясь в свой беспорядочный путь.
Эти листья почему-то всегда вызывали у Александра чувство сладкой тоски. Глядя на них, он начинал мечтать о путешествиях, о чужих краях, о дальних ветрах и звездах. Ему хотелось подобно этим листьям куда-то унестись. Ему хотелось стоять на какой-нибудь ходящей ходуном палубе, распахнув грудь сырому, соленому ветру, слышать тревожный вой маяковых сирен, колокол, низкий бас пароходных гудков...
Ему хотелось, чтоб в тугих струях тропического ливня причудливо плясали сигнальные огни, чтоб блестели штормовки на спинах товарищей... Но сейчас вокруг блестели сырые тротуары, сырой асфальт, по которому изредка, разбрызгивая лужи, проезжали машины.
Так дошли до Люсиного дома. Постояли.
Наконец Люся взбежала по лестнице. Хлопнула дверь. Александр подождал у входа на почту, пока зажжется в Люсином окне свет. Потом дошел до остановки троллейбуса и, умиротворенный, спокойный, счастливый, поехал домой. Завтра предстоял последний день соревнований. Можно было еще кое-что исправить.
Глава девятая
НА ГРАНИЦЕ
Видимо, Александр действительно был везучий. Во всяком случае, оставшиеся схватки он выиграл «чисто» и занял первое место. Конечно, первенство университета — не первенство Москвы, но, учитывая, как он начал эти соревнования...
Однако главная радость ждала его двумя днями позже, в редакции.
И сейчас он шел по улице и никак не мог прийти в себя от счастья. Он вспоминал утренний разговор с Лузгиным, и ему хотелось порой ущипнуть себе руку, чтобы убедиться, что это не сон.
