По собственному желанию - Борис Егорович Бондаренко

— Идея, конечно, Кента?

Сергей с недоумением взглянул на него:

— Ну да, и Кента тоже.

Георгий не слушая повысил голос:

— Могли бы, между прочим, хотя бы из вежливости сообщить мне, что собираетесь дом продавать. Я, между прочим, прописан в нем. И мне, между прочим, жить где-то надо или хотя бы числиться…

— Ты же сам не хочешь жить здесь, — сказал Сергей, пристально глядя на него.

— Не хочу и не буду, но почему он все решает за меня?

— Кто?

— Да кто же еще? — вышел из себя Георгий. — Кент, конечно! Все же его рук дело!

Сергей смотрел на него с таким изумлением, что Георгий понял — что-то тут не так.

— Ты что, ничего не помнишь? — спросил Сергей.

— Чего?

— О доме. Мы ведь с тобой говорили об этом.

— Когда?

— Еще до приезда Кента. Не помнишь?

Георгий молчал. Он ничего не помнил.

— Вспомни, ты ведь почти трезвый был. Ты же сам заговорил о том, что не хочешь здесь жить и дом надо продавать. И я на следующий же день написал об этом Кенту… Не помнишь?

— Нет.

Он действительно ничего не мог вспомнить, да и не хотелось ему вспоминать, и он поднялся, угрюмо бросив Сергею:

— Ладно, пошли… Делайте что хотите, дом-то ваш.

— Зачем ты так, Жора? Если хочешь жить здесь, не поздно еще отказаться от продажи. И мы будем только рады…

— Нет! — отрезал Георгий.

Через неделю Сергей принес ему паспорт, сказал, что новые хозяева въезжают завтра, что мебель он продал, деньги за дом получил, и протянул Георгию сберкнижку:

— Это твоя доля, получишь, когда выйдешь.

Георгий отступил на шаг, заложил руки за спину и с раздражением сказал:

— Нет тут никакой моей доли!

Сергей, обычно сдержанный и спокойный, вдруг покраснел и с яростью сказал:

— Не смей, слышишь? Это доля ваша, твоя и Ольги, и если ты… не возьмешь… — Он помолчал, проглотил что-то и тихо закончил: — Я просто не знаю, как тогда буду говорить с тобой…

Георгий взял книжку и не глядя сунул в карман халата. Сергей сказал:

— Вещи Ольги я сложил в два чемодана, оставлю пока там, выйдешь отсюда — заберешь.

— А ты-то куда теперь?

— Пока здесь, у ребят, побуду, а потом поеду куда-нибудь.

— Куда?

— Еще не знаю. Может, на Дальний Восток, давно хочу побывать там.

— А как же институт?

Сергей вздохнул.

— Пока не знаю. Наверно, на заочное перейду. Или совсем брошу. Не хочется мне там учиться… В литературу надо, наверно, как-то по-другому идти… А ты поезжай в Долинск. Кент написал, что нашел для тебя работу.

Георгий выругался.

— Скажи этому благодетелю, что мне от него ничего не надо. Я сам… как-нибудь выберусь из этой помойки.

— Ладно, не бесись, — примирительно сказал Сергей. — Подумай как следует.

— Нечего мне думать!

Через несколько дней Сергей зашел проститься.

— Куда едешь? — спросил Георгий.

— Синее море, белый пароход, сяду-поеду на Дальний Восток… — Сергей невесело усмехнулся. — На Сахалин пока. По пути к деду заверну, поклонюсь земле предков… А ты скоро отсюда?

— Через неделю.

Сергей помолчал и нерешительно сказал:

— А все-таки поезжай к Кенту. Чего ты на него взъелся, не понимаю? Он ведь любит тебя.

— Еще бы…

— Любит, — убежденно сказал Сергей. — Я знаю, Жорка. Нас ведь всего трое осталось, давай-ка покрепче держаться друг за друга. Хотя бы ради Ольги…

— Бог ты мой… — Георгий чуть не застонал. — Да не упоминай ты о ней!

— Ну ладно, извини.

Помолчали. Сергей наконец поднялся, постоял и обнял Георгия.

— Ну, до встречи. Когда только она будет?

И ушел. С тех пор не видел его Георгий. Получил от него за эти девять лет два десятка писем. Несколько лет Сергей мотался по Дальнему Востоку, а потом дела его круто пошли в гору: вышли две книжки, два фильма по его сценариям — оба Георгий видел по телевизору, лет пять назад Сергей женился, и, судя по последним письмам, счастливо. Живет на Сахалине, и, похоже, на судьбу ему роптать не приходится. А ведь никогда по-настоящему не верил Георгий, что выйдет из Сергея писатель, — слишком уж обыкновенным, почти заурядным казался ему Сергей. Правда, и книги его, и фильмы отнюдь не шедевры, но все же что-то. А у него и вовсе… ничего почти нет.

7

Через четыре дня Георгий вышел из больницы и обнаружил, что деваться ему решительно некуда. С школьными друзьями все его связи были давно оборваны. Да и не было у него, кроме Сергея и Кента, школьных друзей. И никаких других тоже…

Две ночи он провел на вокзале, раздумывая, что делать. Когда он говорил Сергею, что сам выберется из этой помойки, он просто как следует не думал еще, что будет делать. Знал, что работа ему найдется, а остальное пока представлялось неважным. И вот оказалось, что важно. Можно было устроиться здесь, но ведь к осени придется вернуться в город и жить в нем. Георгий знал, что делать этого нельзя, всюду будет преследовать его Ольга. Снова ехать на Бугар, к Голубеву? И это невозможно. В Москву, к Климашину? Даже если тот возьмет его, — что весьма сомнительно, — это опять-таки означало бы, что рано или поздно все равно придется возвратиться на Бугар. Был как будто простой выход — отправиться в Сибирь или, как Сергей, на Дальний Восток, зайти в любое геологическое управление, и его наверняка возьмут, даже в разгар сезона. А дальше? Он боялся себя, своего одиночества, своей слабости. Несложно было вообразить, что начнется потом, по окончании сезона…

И Георгий, смирившись, поехал к Кенту. «Повидаюсь с Наташей, с Сашкой, узнаю, что за работа, а там видно будет…»

В бывший свой дом за вещами Ольги он так и не решился зайти. Да и некуда было бы деть ее вещи.

В Долинск он приехал в субботу в четвертом часу, еще издали увидел Сашку, игравшего в песочнице. Наташа сидела рядом, читала. Вспомнит ли его Сашка? Это казалось Георгию почему-то очень важным.

Наташа, увидев его, посмотрела как-то испуганно, торопливо поднялась, забыв ответить на его «здравствуй». «Должно быть, хорош я», — подумал Георгий.

Сашка его не узнавал. Наташа что-то тихо нашептывала ему на ухо, слегка подталкивала к Георгию, но Сашка с недоумением разглядывал его и почему-то не хотел брать машину,