Даниил Хармс - Избранное
КУ. На каждом участке отдельных морей два человека живут поскорей,
чем толпы идущих в гору дикарей.
На каждой скале одиночных трав греховные мысли поправ живет пустынник седоус и брав.
Я Ку проповедник и Ламмед — Вов сверху бездна снизу ров по бокам толпы львов я ваш ответ заранее чую где время сохнет по пустыням и смуглый мавр несет пращу науку в дар несет латыням ответ прольется как отказ "нет жизнь мне милее от зверя не отвести мне глаз меня влечет к земле руками клея" я Ку стоя на ваших маковках говорю: шкап соединение трех сил бей в центр множества скрипучих перьев согбенных спин мышиных рыльц!* вас ли черная зависть клянет который скрываясь уходит вперед ложится за угол владыка умов.
И тысяча мышиц выходит из домов.
Но шкап над вами есть Ламмед — Вов.
Дальше сила инженера рост, грудь, опора, шар цвети в бумагах нежная Вера и полный твоих уст пожар.
Гласит Некоторый Сапог: есть враждебных зонтиков поток в том потоке не расти росток.
Мое высокое Соображение как флюгер повернуто на восток.
Там стоит слагая части купол крыши точно храм.
Люди входят в двери настежь всюду виден сор и хлам.
Там деревья стену кружат шкап несется счетом три,
но всегда гласит Наружа: "как хотите. Все внутри."
ТАРФИК. вот это небо эти кущи эти долы эти рыбы эти звери, птицы, люди эти мухи, лето, сливы
— 50
Одно земное
Тарфик — имя существу а другое легче вздоха
Ку завется существо для отличья от меня
Ананан — его названье но стремясь жить на березе он такой же как и я ты же Тарфик только пятка только пятка только пятка ты же Тарфик только свечка будь проклятым Аустерлиц я же Ку Семен Лудильщик восемь третьих человека я души твоей спаситель я дорога в Астрахань.
ТАРФИК. Отныне весь хочу покоя ноги в разные места поворачивают сами пальцы Тарфика листва мясо в яму уползает слышно легких дуновенье сердце к плечикам бросает во мне ходит раздвоенье тела мертвые основы…
КУ. Отваливались камнем в ров.
АНАНАН. С добрым утром часословы!
КУ. Честь имею: Ламмед — Вов.
АНАНАН. Почему это здесь мусор?
Зачем дерево не на месте? чей это сапог валяется? где тут у вас колодец?
Всюду всюду беспорядок всюду виден сор и хлам змеи ходят между грядок.
Все театр. Где же храм?
КУ. А вот пожалуйста сюда по ступенькам осторожно о порог не споткнитесь не запачкайте рукав тут прихожая с камином открывается очам из дверей в плаще орлином
Тарфик ходит по ночам заворачивает в двери стучит локтём о косяки над ним вьется легкий пери за ним ходят босяки.
Пери — это вы начальник босяки же — это души
Тарфик — это зверь первоначальный
АНАНАН. Почеши мне Ку мои уши
КУ. Извольте. Вижу прыщик на затылке Вашем я может срезать этот прыщик хочу цирюльником быть Вашим я
АНАНАН. Режь мне его не надо у меня на животе их целые тысячи есть и маленькие есть и побольше а есть такие как кулак а этот прыщик просто так
КУ. Фе ме дихре срезал
АНАНАН. А теперь обратно прикрепи
КУ. Мо.*
24 марта 1929 года.
— 52
ОКНО
ШКОЛЬНИЦА. Смотрю в окно и вижу птиц полки.
УЧИТЕЛЬ. Смотри в ступку на дно и пестиком зерна толки.
ШКОЛЬНИЦА. Я не могу толочь эти камушки: они, учитель, так тверды,
моя же ручка так нежна…
УЧИТЕЛЬ. Подумаешь, какая княжна!
Скрытая теплота парообразования должна быть тобою изучена.
ШКОЛЬНИЦА. Учитель, я измучена непрерывной цепью опытов.
Пять суток я толку. И что же: окоченели мои руки,
засохла грудь,
о Боже, Боже.
УЧИТЕЛЬ. Скоро кончатся твои муки.
Твое сознание прояснится.
ШКОЛЬНИЦА. Ах, как скрипит моя поясница!
УЧИТЕЛЬ. Смотри, чтоб ступка все звенела и зерна щелкали под пестиком.
Я вижу: ты позеленела и ноги сложила крестиком.
Вот уже одиннадцатый случай припоминаю. Ну что за притча!
Едва натужится бедняжка уже лежит холодный трупик.
Как это мне невыразимо тяжко!
Пока я влез на стул и поправлял часы,
чтоб гиря не качалась,
она, несчастная, скончалась,
недокончив образования.
ШКОЛЬНИЦА. Ах, дорогой учитель,
я постигла скрытую теплоту парообразования!
УЧИТЕЛЬ. Прости, но теперь я тебя расслышать не могу,
хотя послушал бы охотно!
Ты стала, девочка, бесплотна и больше ни гу-гу!
ОКНО. Я внезапно растворилось.
Я — дыра в стене домов.
Сквозь меня душа пролилась.
Я — форточка возвышенных умов.
1931 год, 15 марта.
— 54
* * *
НИКОЛАЙ II. Я запер дверь.
Теперь сюда никто войти не сможет.
Я сяду возле форточки и буду наблюдать на небе ход планет.
Планеты, вы похожи на зверей!
Ты, солнце, — лев, планет владыка,
ты неба властелин. Ты — царь.
Я тоже царь.
Мы с тобой два брата.
Свети ко мне в окно,
мой родственник небесный.
Пускай твои лучи войдут в меня, как стрелы.
Я руки разверну и стану, как орел.
Взмахну крылами и на воздух,
с землей простившись, отлечу.
Прощай, земля! Прощай, Россия!
Прощай, прекрасный Петербург!
Народ бросает кверху шапки,
и артилерия гремит,
и едет в лентах князь Суворов,
и князь Кутузов едет следом,
и Ломоносов громким басом зовет солдат на поле брани,
и средь кустов бежит пехота,
и едет по полю фельдмаршал.
ГОЛОС АЛЕКСАНДРЫ ФЕДОРОВНЫ.
Коля? Ты тут?
НИКОЛАЙ II. Да тут. Войди пожалуйста!
АЛЕКСАНДРА ФЕДОРОВНА.
Я не могу войти. Ты запер дверь.
Открой скорее. Мне надо тебе что-то сказать.
НИКОЛАЙ II. Сейчас открою. (О т к р ы в а е т д в е р ь.
В х о д и т А л е к с а н д р а Ф е д о р о в н а.)
АЛЕКСАНДРА ФЕДОРОВНА.
Ты что-то делал у окна.
Тебя Адам Адамыч со двора увидел и, сильно напугавшись,
прибежал ко мне.
НИКОЛАЙ II. Да, это совершенно верно.
Я протирал оконное стекло.
Оно немножко запотело,
а я подумал: дай протру!
АЛЕКСАНДРА ФЕДОРОВНА.
Но ты же мог позвать лакея?
НИКОЛАЙ II. Я Митьку звал, но Митька не пришел.
АЛЕКСАНДРА ФЕДОРОВНА.
Тогда позвал бы Вальтазара.
НИКОЛАЙ II. А Вальтазар сидит на кухне,
он крутит с девками любовь.
А ты скажи мне, где Адам Адамыч?
АЛЕКСАНДРА ФЕДОРОВНА.
Адам Адамыч в розовой гостинной ведет беседу с Воробьевым,
у Воробьева дочь Мария сбежала в Тулу с женихом.
НИКОЛАЙ II. Да что ты говоришь?
Вот это новость!
А кто жених ее?
АЛЕКСАНДРА ФЕДОРОВНА.
Как будто Стасов.
НИКОЛАЙ II. Как Стасов?
Да ведь он старик почтенный!
АЛЕКСАНДРА ФЕДОРОВНА.
И старики бывают прытки на ходу.
— 56
* * *
ФАКИРОВ. Моя душа болит.
Перед глазами все как прежде,
а в книгах новая вода,
не успеваю прочитать страницу,
звонит над ухом телефон и в трубку говорит мне голос:
Петр Нилыч, сегодня в три часа обед у Хвалищевского,
вы будете?
Да, отвечаю, буду.
И книгу в сторону кидаю,
и одеваю лучшую пару,
и свою келью покидаю,
и стол, и кресло, и гитару.
И бреюсь, одеваю лучший галстук,
и выхожу к трамвайной остановке.
А вот вчера я покупал себе зубную щетку и встретил в магазине Ольгу Павловну,
ужасную трещотку.
И 1.5 часа выслушивал рассказ о комнатных перегородках,
о том, что муж ее без брюк и ходит в парусиновых обмотках,
о Верочке в зеленых трусиках и о Матвее с дьявольской улыбкой в черных усиках.
А я всю жизнь, минуту каждую премудрость жду, коплю и жаждую,
то в числа вглядываюсь острым взглядом,
то буквы расставляю друг за другом рядом,
то в соль подбалтываю соду,
то баламучу вилкой воду,
то электричество пытаюсь разглядеть под микроскопом,
то повторяю все эксперименты скопом.
Я сам дошел до биквадратных уравнений и, сидя в комнате, познал весенний бег олений,
я сам, своею собственной рукой,
поймал молекулу.
Вот я какой!
Д о с т а е т и з ш к а п а с л о ж н у ю м а ш и н у.
А эту сложную машину я сделал сам из ячменя.
Кто разберет мою машину?
Кто мудростью опередит меня?
З а д у м ы в а е т с я.
Проект "Земля разнообразна" я в Академию носил.
Но было пасмурно и грязно,
и дождик мелкий моросил.
