Илья Вергасов - Избранное
Меня особенно волновало, как отнесется к моей просьбе майор Шалагинов. За ним послал Касима. Жду… Не встряхнув чубом, как он это делал всегда, доложил о своем прибытии.
- Александр Федорович, ты мне нужен, очень!
- Кому прикажете сдать батальон?
* * *
Вера, как говорится, готова и на марш и на песню. Вещи наши сложены; в обнимку стоят в уголочке походные мешки.
- Куда это ты?
- Спрашиваешь… Скорее раздевайся да в таз залезай - • вода готова. Вымою тебя, а то придется ли… - Она энергично трет мне спину. - Не в коня корм. Одни кости у мужика!
- Зато бицепсы, вот пощупай.
- Прямо-таки Поддубный!…
Вымытый, вычищенный лежу в постели с белыми простынями, слежу за Вериными хлопотами. Она много умеет, руки у нее ловкие, сноровистые. Но сердце мое не бьется так, как билось в том румынском городке, когда я спешил к светлым госпитальным палаткам…
- Верочка, иди ко мне, сядь рядом.
Она вздрогнула, подняла голову.
- Со мной тебе трудно? - С неожиданно нахлынувшей нежностью я обнял ее. - У нас все будет хорошо, накрепко, навсегда!
- Уж помалкивал бы. - Глядя в сторону, заплакала. - Ты совсем меня за дурочку принимаешь. Думаешь, ничего не знаю…
- Ты о чем, Верочка?
- О краснодарской. Думаешь, забыла?
- Зачем про это сейчас, зачем, скажи, пожалуйста?
- Мне семью свою сберечь надо. Через всю страну прошла - тебя искала!
Я гладил Верины волосы в крутых завитках.
- Не надо, Вера… Мы завтра идем в бой…
Она насторожилась:
- Хочешь избавиться от меня?
- Избавиться… Словечко-то нашла. Ты нужна нам - мне и дочери. У меня, кроме тебя, никого нет. И смотри правде в глаза: Наташку можем оставить круглой сиротой.
- Ты мне зубы не заговаривай Наташкой. Я знаю сама, где мне быть и какую дорогу топтать. Не поеду никуда. Не будет этого, не будет…
- Да пойми, жен на фронт не берут!
- Разве? Мало там баб с вами…
- Там не бабы, а солдаты, мобилизованные. Меня с тобой в боевую дивизию не пустят. Здесь ты на законных правах вольнонаемной, а там не нахлебницей же тебе быть… Вот что: капитан Карасев выпишет проездные документы, снабдит тебя всем, что положено, - и домой!
Вера поплакала, но, к счастью, недолго. Вытерла слезы.
- Думаешь, я по дому не соскучилась? Еще как, господи!… И тебя одного оставлять боюсь. Боюсь - и все.
- А цыганка твоя? Гадала же…
- Да пошла она к чертовой матери!…
32
Штаб епифановской дивизии занимал винодельню. В большом, похожем на ангар помещении с развороченной снарядом арочной крышей стояли давильные прессы «мармонье». Гулко отдаются мои шаги.
- Кто идет? - остановил автоматчик, показавшийся из-за тысячеведерного чана.
- Подполковник Тимаков.
- Вас ждут. - Он открыл в полу люк.
Крутая лестница вела в полутемный подвал. Я спустился на площадочку, освещенную яркой лампочкой, и… замер: передо мной стоял Иван Артамонович Мотяшкин.
- Здравия желаю, товарищ полковник! - вытянулся перед ним.
- Вам кого? - спросил сурово.
- Не узнали? Подполковник Тимаков, был в краснодарском резерве.
- Что Тимаков - известно, что офицер, которого мы ждем, - нет. Прошу документы.
Фу, черт возьми!… Пришлось доставать удостоверение личности и предписание отдела кадров. Мотяшкин с пристальным вниманием рассмотрел их и вернул мне:
- Где пополнение?
- В лесу, в пятистах метрах от вашего КП.
Как и прежде, в белом подворотничке, но в глазах и знакомая мне самоуверенность, и что-то новое, скорее всего усталость. Он протянул мне пухловатую руку:
- С прибытием в нашу боевую дивизию. Выходит, встретились… Идите к генералу, срочно. - Кивком головы показал на высокую узкую дверь, едва видневшуюся в полумраке.
Я помнил приглашение Епифанова еще там, за Днестром, и решительно открыл дверь. Генерал холодно скользнул по мне взглядом.
- Боевой частью командовали?
- Командовал партизанской бригадой.
- Ладно. - Он из ящика стола достал планшет. - Вот все, что осталось от человека, которого вы замените. Усаживайтесь, достаньте из планшета карту, хорошенько всмотритесь в нее; все, что сможете прочитать, прочтите и запомните.
Выгоревшая километровка испещрена стрелками - синими и красными, кружочками, ломкими линиями, в нескольких местах разорванными. Не так уж трудно было догадаться, что 310-й стрелковый полк, начав марш 21 сентября из района города Шумен, к концу месяца достиг рубежа болгаро-югославской границы, а на днях с боями подошел к городу Заечару - узлу железных и шоссейных дорог, связывающих южную, северную и западную части Сербии. Сейчас он занимает позицию на юго-восточных подступах к нему.
- Мало что узнали? Слушайте и глядите на километровку; - Генерал уткнулся в свою карту. - Перед нами городок, отделенный от нас речкой Тимок. Он лежит в котловине. Та сторона его, где немцы, повыше нашей; там леса, а на юге высота. Что на ней, нам пока неизвестно. Перед вашим полком расположено городское кладбище. Замечено там около двадцати огневых точек противника и до шести рот солдат. Эта сила поддерживается массированными залпами артиллерии, которая в основном бьет с закрытых позиций. Ваш сосед слева - полк Пятьдесят второй стрелковой дивизии, нацеленный на железнодорожный мост через Тимок. Вот и все. Данные скудные, а приказ о штурме может поступить внезапно. Немедленно отправляйтесь в полк и всеми средствами наблюдайте за противником, познакомьтесь с позициями и - окапываться, окапываться!
Вопросы рождались во мне один за другим, но времени задавать их не было.
- Разрешите приступить к командованию?
- Разрешаю. - Генерал протянул руку: - Действуйте, подполковник. И людей берегите, берегите!…
* * *
В полк нас, меня и Ашота, вел старший лейтенант Архипов. Он в немецком маскхалате, молодой, с рыжей бородкой и мальчишескими кругловатыми глазами. Как-то виновато представился, будто это он не смог задержать прорвавшуюся на КП полка «ягдт-команду» и из-за его какого-то промаха, в котором он сам никак не может разобраться, погибли офицеры штаба во главе с командиром полка. А он - жив и очень хочет жить.
Положение мое было прямо-таки аховым. Почему-то вспомнились огромные серые камни, окружавшие кратер потухшего вулкана. За ними тогда ждали нас каратели. Мы притаились на дне кратера в кустарниках - слепые и зрячие, кто покорился судьбе, кто мучительно искал выхода из этой мышеловки. Мы нашли его, и потом, когда шагали по безопасной лесной дороге, тот капкан, в котором мы только что были, казался не таким уж страшным…
Командный пункт полка находился в подвале, заваленном гниющими фруктами; пьянящий винно-кислый дух ударил и ноздри. В углу горела лампочка от аккумулятора, под ней сидел офицер в наброшенной на плечи шинели. Увидев нас, встал; стараясь не споткнуться, пошел навстречу. Хлопотливо одергивая гимнастерку, виновато сказал:
- Я же совхозный статистик, а мне говорят: «Командуй!» Всего-навсего капитан интендантской службы, вон у меня и кухни поотстали…
- Идите подгоняйте свое хозяйство. - Я полол ему руку, представился и на прощанье сказал: - И чтобы горячее два раза в сутки!
- Это мы сделаем, товарищ подполковник, тут уж будьте спокойны, - сказал радостно.
Ашот, отшвырнув валявшиеся под ногами яблоки, подошел к полевому телефону, нажал на зуммер:
- Кто живой, отзывайся… Да-да, давай сюда начальника связи. Убит? А ты кто будешь? Так вот слушай меня, старшина…
Я посмотрел на часы.
- Ну, начштаба, сколачивай новое хозяйство, а я на позиции.
В сопровождении Архипова и двух автоматчиков вышел на кукурузное поле и тут же был обстрелян минометным огнем. На переднем крае - окопы в полный рост, но проходы между ними лишь намечались. Взводами командовали сержанты, ротами - младшие лейтенанты. На батальон - менее ста активных штыков. Полоса полка по фронту около трех километров, впереди - ровное поле, лишь местами пересеченное мелкими кустарниками. Многие солдаты спали. По всему участку била артиллерия, но не кучно.
Появился сержант с телефонным аппаратом, протянул мне трубку. На проводе Ашот:
- Из того, что прибыло с нами, половину направляю к вам, а вторую держу в резерве.
- Поступим иначе. При себе оставь третью часть, остальных скрытно, но дорожа каждой секундой - по хозяйствам, пока поровну.
Меня разыскал длиннолицый офицер с голубыми глазами:
- Командир гаубичного дивизиона майор Нияшин! Мои машины за вашим КП.
- Свяжитесь с командиром полковой батареи.
- Убит. Вчера.
