Венедикт Ерофеев - Москва – Петушки. С комментариями Эдуарда Власова
46.8 C. …я во многих тамошних душах замечал следы Его ночлега – пепел и дым Его ночлега. Пламени не надо, был бы хоть пепел… —
Пепел встречается у Ходасевича – в пределах одного текста сочетаются мотивы и образы пепла в сердце, чаши вина и смерти:
В тихом сердце – едкий пепел,В темной чаше – тихий стон.Кто из темной чаши не пил,Если в сердце – едкий пепел,Если в чаше – тихий сон?
Все ж вина, что в темной чаше,Сладким зельем не зови.Жаждет смерти сердце наше, —Но, склонясь над общей чашей,Уст улыбки не криви!
Пей, да помни: в сердце – пепел,В чаше – долгий, долгий сон!Кто из темной чаши не пил,Если в сердце – тайный пепел,Если в чаше – тихий сон?
(«В тихом сердце – едкий пепел…» 1908)
46.9 …Сколько раз я проходил по Москве, вдоль и поперек, в здравом уме и в бесчувствиях… —
См. 46.6.
46.10 Неисповедимы Твои пути… —
Вариант пословицы «Пути Господни неисповедимы», то есть замысел и промысел Бога невозможно предугадать. В Новом Завете есть: «О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его!» (Рим. 11: 33). В русской идиоматике фраза звучит несколько иначе: «Неисповедимы пути Твои, Господи».
46.11 …добрел до Кремлевской стены – и рухнул. —
Кремлевские стены неизменно вызывают не только патриотические, но и похоронные ассоциации, поскольку на Красной площади у кремлевской стены расположены могилы коммунистических лидеров, героев войны и труда, о чем сказано у Маяковского:
А у стен, с Кремля под уклон,спят вожди от трудов, от ран.
(«Октябрь (1917–1926)», 1926)
У кремлевской стены в Александровском саду находится Могила Неизвестного солдата. В связи с этим неизбежно возникают ассоциации с именем Мандельштама и его полузапрещенными в советское время «Стихами о неизвестном солдате» (1937); у того же Мандельштама есть сочетание мотива смерти и темы Красной площади:
Да, я лежу в земле, губами шевеля,И то, что я скажу, заучит каждый школьник:На Красной площади всего круглей земляИ скат ее твердеет добровольный.
На Красной площади земля всего круглей,И скат ее нечаянно-раздольный,Откидываясь вниз – до рисовых полей, —Покуда на земле последний жив невольник.
(«Да, я лежу в земле, губами шевеля…», 1935)
46.12 C. 110. Мне не нужна дрожь, мне нужен покой, – вот все мои желания. —
Ближайшая параллель – с уставшим Пушкиным:
Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит —Летят за днями дни, и каждый час уноситЧастичку бытия, а мы с тобой вдвоемПредполагаем жить… И глядь – как раз – умрем.
На свете счастья нет, но есть покой и воля.Давно завидная мечтается мне доля —Давно, усталый раб, замыслил я побегВ обитель дальную трудов и чистых нег.
(«Пора, мой друг, пора!..», 1834)
Вслед за Пушкиным о покое мечтали многие – как в стихах, так и в прозе, в частности Лермонтов: «Я ищу свободы и покоя! / Я б хотел забыться и заснуть!» («Выхожу один я на дорогу…», 1841).
И Блок:
«Пора, мой друг, пора! Покоя сердце просит.
Это – предсмертные вздохи Пушкина, и также – вздохи культуры пушкинской поры.
На свете счастья нет, а есть покой и воля.
Покой и воля. Они необходимы поэту для освобождения гармонии. Но покой и волю тоже отнимают. Не внешний покой, а творческий. Не ребяческую волю, не свободу либеральничать, а творческую волю, – тайную свободу. И поэт умирает, потому что дышать ему уже нечем; жизнь потеряла смысл» («О назначении поэта», 1921).
А также Гумилев:
Нежно-небывалая отрадаПрикоснулась к моему плечу,И теперь мне ничего не надо,Ни тебя, ни счастья не хочу.
Лишь одно бы принял я не споря —Тихий, тихий золотой покой…
(«Нежно-небывалая отрада…», 1918)
И Розанов: «Я не хочу истины, я хочу покоя» («Опавшие листья», короб 1-й).
Дрожь не удовлетворяла и пророков древности: «Сердце мое трепещет; дрожь бьет меня; отрадная ночь моя превратилась в ужас для меня» (Ис. 21: 4).
46.13 Пронеси, Господь… —
Реминисценция молитвы Иисуса в Гефсиманском саду: «Авва Отче! все возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня» (Мк. 14: 36).
46.14 «Беги, Веничка, если сможешь, беги, ты убежишь, они совсем не умеют бегать!» —
Форсирование мотива «встань и иди» – см. 26.17.
46.15 C. 111. …я полетел в ту сторону, куда смотрел князь Дмитрий Пожарский… —
На памятнике Мартоса в его современном расположении (изначально он был установлен непосредственно у Кремлевской стены) у фасада храма Василия Блаженного стоящая фигура Минина с поднятой правой рукой развернута в сторону Кремля, а сидящая фигура Пожарского обращена к Минину лицом. Таким образом, Пожарский смотрит в сторону, противоположную Кремлю, – на восток, то есть туда, где находится Курский вокзал. По направлению же взгляда Минина обычно двигались партийные функционеры: со стороны Старой площади, где располагался ЦК КПСС, через ворота Спасской башни в Кремль, на территории которого находятся правительственные учреждения.
47. Москва – Петушки. Неизвестный подъезд
47.1 C. 111. Неизвестный подъезд. —
Название главы вызывает ассоциации с могилой – через Могилу Неизвестного солдата в Александровском саду близ Кремлевской стены (могила была открыта 3 декабря 1966 г.). Здесь замыкается кольцевая композиция поэмы (4.17). Цикличность вхождений в подъезд одного и того же дома и подъемов по лестнице связана с Раскольниковым: «Дойдя до поворота во вчерашнюю улицу, он с мучительною тревогой заглянул в нее, на тот дом» («Преступление и наказание», ч. 2, гл. 1); «Он поднял голову и увидал, что стоит у того дома, у самых ворот. С того вечера он здесь не был и мимо не проходил. Неотразимое и необъяснимое желание повлекло его. Он вошел в дом <…> и стал подниматься по знакомой лестнице в четвертый этаж. На узенькой и крутой лестнице было очень темно. Он останавливался на каждой площадке и осматривался с любопытством. <…> Поколебавшись немного, он поднялся по последним ступенькам» (ч. 2, гл. 6).
47.2 C. 111. …до самого последнего мгновения я еще рассчитывал от них спастись. И когда вбежал в неизвестный подъезд и дополз до самой верхней площадки и снова рухнул – я все еще надеялся… «О, ничего, ничего, сердце через час утихнет, кровь отмоется, лежи, Веничка, лежи до рассвета, а там на Курский вокзал… Не надо так дрожать, я же тебе говорил, не надо…»
Сердце билось так, что мешало вслушиваться, и все-таки я расслышал: дверь подъезда внизу медленно приотворилась и не затворялась мгновений пять… —
Ситуация «герой в подъезде / на лестнице в предчувствии смерти, в состоянии страха» восходит к «Преступлению и наказанию»:
«С замиранием сердца и нервною дрожью подошел он [Раскольников] к преогромнейшему дому <…> Молодой человек <…> неприметно проскользнул сейчас же из ворот направо на лестницу. Лестница была темная и узкая, „черная“, но он все уже это знал и изучил, и ему вся обстановка нравилась» (ч. 1, гл. 1); «На цыпочках подошел он к двери, приотворил ее тихонько и стал прислушиваться вниз на лестницу. Сердце его страшно билось. <…>
Он уже был на лестнице…
Переведя дух и прижав рукой стукавшее сердце <…> он стал осторожно и тихо подниматься на лестницу. Но и лестница на ту пору стояла совсем пустая; все двери были заперты; никого-то не встретилось. <…>
Он задыхался. <…> „…Не подождать ли еще… пока сердце перестанет?..“ Но сердце не переставало. Напротив, как нарочно, стучало сильней, сильней, сильней…» (ч. 1, гл. 6);
«Он снял запор, отворил дверь и стал слушать на лестницу.
Долго он выслушивал. <…> Он уже хотел выйти <…> Он уже ступил было шаг на лестницу, как вдруг опять послышались чьи-то новые шаги.
Эти шаги послышались очень далеко, еще в самом начале лестницы, но он очень хорошо и отчетливо помнил, что с первого же звука, тогда же стал подозревать почему-то, что это непременно сюда, в четвертый этаж <…> Шаги были тяжелые, ровные, неспешные. Вот уж он прошел первый этаж, вот поднялся еще; все слышней и слышней! <…> Сюда! И вдруг показалось ему, что он точно окостенел, что это точно во сне, когда снится, что догоняют, близко, убить хотят, а сам точно прирос к месту и руками пошевелить нельзя.
<…>
…В то же самое мгновение несколько человек, громко и часто говоривших, стали шумно подниматься на лестницу. Их было трое или четверо» (ч. 1, гл. 7);
