Фазиль Искандер - Паром

Ах, как бывало в детских играх…

Ах, как бывало в детских играх —Зарылся с головой в кустах!И от волненья ломит в икрах,И пахнет земляникой страх!

Поглубже в лес, кусты погуще.Чтоб интереснее игра!И вдруг тревогою сосущей:— Меня найти уже пора!

И холодеет под лопаткой:— В какие дебри я залез! —Невероятная догадка —И разом сиротеет лес!

Ты сам выходишь из укрытья:— А может, просто не нашли? —Какое грустное событие:Игра распалась. Все ушли.

…Вот так вот с лучшей из жемчужинПоэт, поднявшись из глубин,Поймет, что никому не нужен.Игра распалась — он один.

Под смех неведомых подружекДрузья в неведомом кругуС обычным продавцом ракушекТоргуются на берегу.

Моцарт и Сальери

В руке у Моцарта сужается бокал.Как узкое лицо Сальери.Вино отравлено. Об этом Моцарт знал.Но думал об иной потере.

Вино отравлено. Чего же Моцарт ждал.На узкое лицо не глядя?В слезах раскаянья и вдребезги бокал,Сальери бросится в объятья?

Вино отравлено. Печаль — и ничего.Распахнутые в звезды двери.Взгляд не Сальери прячет от него.Но Моцарт прячет от Сальери.

Вино отравлено. А Моцарт медлил, ждал,Но не пронзила горькая услада.Раскаянья рыдающий хорал…Тогда тем боле выпить надо.

Все кончено! Неотвратим финал!Теперь спешил он скорбный час приблизить.Чуть запрокинувшись, он осушил бокал.Чтобы собрата взглядом не унизить.

Отрезвленье

Чтоб разобрать какой-то опус,Я на пиру надел очки.Мир отвлеченный, словно глобус.Ударил вдруг в мои зрачки.

И, отрезвевшею змеею,Я приподнял глаза в очках.Грохочущею колееюКатился пир на всех парах.

Остроты злобные, как плетки,И приговоры клеветы.Как бы смердящие ошметкиДуш изрыгающие рты.

Я оглядел мужчин и женщинСквозь ясность честного стеклаИ увидал извивы трещин,Откуда молодость ушла.

Вот эту я любил когда-то,А эти были мне друзья.И где тут время виновато.Где сами — разобрать нельзя.

Что сотрясало вас, мужчины.Какие страхи пропастей?Нет, эти страшные морщиныНе от возвышенных страстей!

Что юности сказать могли бы.Покинувшей далекий сруб.Властолюбивые изгибыВот этих плотоядных губ?

Уже вдали, уже отдельноОт пережитого всего.Душа печалилась смертельно.Но не прощала ничего.

А воздух распадался рыхло,И под уклон катился пир.Я снял очки. Душа притихла.И воцарился горький мир.

Ложь

В устах у молодости ложьИли бахвальство в клубах дыма,Не то, чтобы простишь — поймешь,Оно, пожалуй, исправимо.

Поймешь застольных остряковИ лопоухого позёра.Но лица лгущих стариков.Но эта ярмарка позора,

Но этот непристойный дар.Что, как работа, многих кормит…Апоплексический удар.Едва опередивший бормот…

За что, за что пытать судьбуПеред вселенской немотою,Когда одна нога в гробу.Канкан отплясывать другою?!

Жизнь, нет тебе вовек прощенья…

Жизнь, нет тебе вовек прощенья,За молодые обольщенья.За девичьих очей свеченье.За сон, за ласточкину прыть.Когда пора из помещенья,Но почему-то надо житьС гримасой легкой отвращенья.Как в парикмахерской курить.

Неясный звук

Что там? Тревогою мгновеннойНеясный звук протрепетал.То человек? Или ВселеннойДо нас доносится сигнал?

Что там? Тоскует мирозданье?Иль ропот совести и зов?То всхлипы тайные страданьяИли капели водоклев?

Что там? Рыданье или хохот?Шуршанье веток или крыл?(Машины пробежавшей грохотТот звук неясный перекрыл.)

Что там за стенкой шевелится?Сосед? Он спит или не спит?Хрипит, придушенный убийцей,Или, подвыпивший, храпит?

Неясный звук! Здесь воля нашаВодоразделом пролегла.Весов таинственная чашаНад бездною добра и зла.

Не говори потом: — Не предал…Не знал… Понятья не имел…Да, ты не знал! Да, ты не ведал!Поскольку ведать не хотел!

Прекрасное лицо миледи…

Прекрасное лицо миледиНас потрясало неспроста.Оно — намек, что есть на светеДуши бессмертной красота.

Оно намек, что есть на светеСветящаяся доброта.Сама ж прекрасная миледиНе смыслит в этом ни черта.

В ее ногах и в зной, и в стужу,Коленопреклоняясь зря,Влюбленные искали душу.Как пьяницы у фонаря…

Несовместимы совершенства:Почти всегда в одной — одно.И на частичное лишенствоЖивущее обречено.

Самой природе перегрузкиНе по плечу мильоны лет.В прекрасной мантии моллюскаЖемчужин не было и нет.

…А он влюбился, бедный малый,Не понимая ничего.Простим, простим, простим, пожалуй.Ошибку дивную его!

Баллада о юморе и змее

В прекрасном, сумрачном краюЯ юмору учил змею.

Оскалит зубки змейка.Не улыбнись посмей-ка!

Но вот змеиный юмор:Я всхохотнул и умер.

Сказали ангелы в раю:— Ты юмору учил змею,

Забыв завет известный,Вовеки несовместныЗмея и юмор…

— Но люди — те же змеи! —Вскричал я. — Даже злее!

…И вдруг зажегся странный свет.Передо мной сквозь бездну лет

В дубовой, низкой залеСвифт с Гоголем стояли.

Я сжал от боли пальцы:— Великие страдальцы.

Всех лилипутов злобаВас довела до гроба.

— Учи! — кивнули оба.и растворились в дымке,Как на поблекшем снимке.

Я пробудился. Среди книг,Упав лицом на черновик,

Я спал за письменным столомНе в силах совладать со злом.

Звенел за стенкой щебет дочки.Но властно призывали строчки:

В прекрасном, сумрачном краюЯ юмору учил змею…

Детство и старость

Не именины и не елки.Не лимонадные иголки.Не сами по себе, не в лоб.Но детства сладостный захлеб.Но тайно льющийся из щелки.Куда прильнули наши челки.Грядущей жизни праздник долгий.Его предчувствия озноб.Порой не так ли — кто ответит? —В глазах у мудрых стариковГрядущей жизни праздник светит,Иль близость кроткий взор приветитНе смерти, что любого метит, —Освобожденья от оков.

Суеверие

Что сулят нам в грядущем созвездия.Что гадалки, что кошки, что сны?Суеверие — призрак возмездияЗатаенного чувства вины.

Бога нет. Но во тьме бездорожияМного странных и страшных примет.Суеверие — вера безбожия.То-то боязно! Бога-то нет.

Время

Расплывчатый образ времениВнезапно щемяще и четкоКачнулся над старой кофейнейПоверх поседелых голов.

Где форварды моей юности,Перебирая четки,Перебирают возможностиСвоих незабитых голов.

Когда в толпе с умершим другом…